След страсти

...Сергей приехал тоже не с пустыми руками — привез три пиццы и бутылку вина. По его виду нетрудно было догадаться, что он ужасно радуется этой встрече и что он рад бы появляться здесь и чаще, но вынужден ждать приглашения. Таких совместных и радостных ужинов уже было немало за то время, что Рита выписалась из больницы, и каждая встреча сближала эту троицу, вносила в их жизнь элемент семейного тепла. Женственность и мягкость Риты, ее открытость по отношению к Саше и Сергею, двум таким разным по возрасту и жизненному опыту людей, заставляла ощущать каждого из них свою значимость и необходимость участия в ее жизни. Надежный и серьезный Можаров, трепетно относящийся к молодой вдове, жизнь которой была до этого времени окружена тайной ее сложного брака с доктором Арамой, чувствовал влечение к Рите уже далеко не как просто друг. Он желал ее, мечтал о ней, рисовал себе сцены свиданий с ней и готов был сделать для нее все, о чем бы она его ни попросила. Но вот навязывать ей свое общество, звонить без причины и тем более приходить без приглашения не мог — мешала робость и масса комплексов, главным из которых являлась та колоссальная разница, которая существовала между ним и образом доктора Арамы. И именно эта разница не позволяла ему вести себя с Ритой так, как он привык обращаться с женщинами до знакомства с ней.

Психологический портрет Оскара, который при каждом воспоминании о нем пополнялся новыми деталями, лишь возвышающими его в глазах окружающих и, в первую очередь, конечно, вдовы, всякий раз доказывали принадлежность Сергея к более низкому как социальному, так и интеллектуальному уровню. Он знал, что поступает глупо, не ухаживая за Ритой, как ухаживал бы за другой понравившейся ему женщиной, но пока ничего поделать со своей нерешительностью не мог. Ждал удобного случая, когда они останутся хотя бы вдвоем, без Саши, чтобы можно было поговорить не только о покойном докторе, но и о более радостных вещах. К тому же он знал, чувствовал, что и тема Амфиарая в жизни Риты не закрыта и что она, как женщина с сильно уязвленным самолюбием, выставленным напоказ пусть даже и двум своим самым близким друзьям, не успокоится до тех пор, пока не выяснит с ним отношения до конца. А еще он боялся, что она начнет мстить этому проклятому греку, и тогда ошибки ей не избежать...

...Рита принесла на подносе разогретую пиццу и, пока Сергей разливал вино и слушал Сашу, рассказывавшего ему о том, как чуть не столкнулся этажом ниже со своей матерью, незаметно вышла с телефоном в прихожую и позвонила Тае.

— Ты одна? — первое, что спросила она, имея в виду, ушла ли Ирина Васильевна.

— Ты в курсе? — весело и радостно отозвалась Тая. С недавнего времени они общались накоротке, и Рита все чаще и чаще посвящала Таю в некоторые детали своей жизни. Так, к примеру, она рассказала ей о своих сложных отношениях с матерью и, к своему искреннему удивлению, услышала от Таи приблизительно такую же историю, с той лишь разницей, что ее мать после замужества дочери не только не отдала часть принадлежащего ей приданого, но и выписала, благодаря своим связям, из ее же родного дома. Таким образом, после смерти матери большая квартира в центре Москвы отошла по завещанию совершенно постороннему человеку, а Тая теперь находится в полной зависимости от мужа.

Так случилось, что эти разговоры помогли и самой Тае поделиться с Ритой своими проблемами: она ждала возвращения мужа, но не хотела разрывать свои отношения с Сашей. Рита, слушая ее, понимала, что муж Таи — совершенно чужой ей человек, у которого наверняка там, в далекой Кении, долгое время были другие женщины, и что навряд ли он захочет жить со своей женой в прямом смысле этого слова. А потому самым реальным выходом из этого брака был бы спокойный, цивилизованный развод, в результате которого Тае отходила бы квартира, часть нажитого имущества и других средств... Но мужчины — непредсказуемые существа, а потому Тая хоть и надеялась, что ее муж отнесется к предложению о разводе с пониманием, все равно переживала, и в ее взглядах, которые она бросала на Сашу, все чаще и чаще сквозила неприкрытая грусть.

— Да, я в курсе... Саша открыл дверь своими ключами, услышал голос матери и бросился спасаться ко мне... Ну, как дела? Как прошла встреча?

— Все нормально. Поговорили, выпили... Так что можешь его успокоить и отправить домой (за этим «домой» подразумевалось «ко мне»), баиньки...

— Ну уж нет, приходи и сама забирай своего котенка... Правда, Тая, поднимайся, у меня и Сергей... Если ты поторопишься, то, может, успеешь к горячей пицце...

— Принести бренди?

— Не надо. У нас есть отличное вино... Давай, не тяни... Мы ждем...

И вот когда все наконец собрались, Рита рассказала о своем видении. Она ждала чего угодно, насмешек, тщательно скрываемых улыбок и тому подобного, но только не такой серьезности на лицах.

— Да, мать, ну и дела... — первой нарушила тишину Тая. — Надеюсь, ты нашла эту бритву?

— Нашла...

— И где она? — спросил Сергей, который так явственно представил себе сидящего в кресле доктора (которого, правда, никогда не видел, разве что на фотографиях, которыми был увешан весь дом), что следующая картинка не заставила себя долго ждать: черноволосый смуглый грек хладнокровно делает надрезы на запястьях находящегося в одурманенном состоянии Оскара...

Рита принесла бритву, уже упакованную в целлофановый прозрачный пакет и положила на стол.

— Я уже говорила Саше, что нашла ее за письменным столом Оскара. И если постороннему человеку, не знавшему Оскара, этот факт ни о чем не говорит, то мне лично ясно — в доме побывал посторонний... И я даже могу назвать приблизительный промежуток времени, когда произошло убийство...

— Все-таки убийство, — кивнула головой Тая. — Так я и знала...

— Что ты знала? — живо отреагировала Рита. — Откуда ты могла знать? Ты что-нибудь слышала?

— Слышала... Но, думаю, не то, о чем ты подумала... И поэтому не советую тебе идти в милицию...

— Это почему?

— Да потому, Рита, что я слышала твой крик и твой громкий голос... Вы так громко ругались, что вас слышно было чуть ли не на весь подъезд...

— Не может быть... — покраснела Рита. — Вот черт... Но это мало что меняет. Я думаю, что убийца появился в нашей квартире или сразу же после моего ухода, либо чуть позже. И этот человек знал о том, что произошло между мною и Оскаром в тот день...

— Получается, что убийца идеально подгадал время, день, когда можно будет инсценировать его самоубийство? — сказал Можаров.

— Вот именно! Дело в том, что с тех самых пор, как мне стало известно о его смерти, меня не покидало ощущение невероятности происшедшего. Вы не знали Оскара, а я прожила с ним десять лет и могу с точностью сказать, что такой человек, как он, никогда в жизни бы не покончил с собой. Даже перед моим уходом, уже почти на пороге, он обнял меня, и я поняла, что он не расстается со мной, что он надеется еще на мое возвращение. И он был прав... Через пару дней, образумившись, я все равно бы вернулась. Ведь если я его знала так хорошо, то он-то меня знал еще лучше. Он не мог не понимать, что я, привыкшая к спокойной и размеренной семейной жизни, все равно не выдержу всей неопределенности в своих отношениях с малознакомым мужчиной, рано или поздно вернусь домой... Вот и получается, что у него просто не было причины уходить из жизни.

— Но кому понадобилось убивать его? И за что? И как мог Оскар позволить без борьбы убить себя? — рассуждала Тая с задумчивым видом. — Разве что твой муж бесконечно доверял этому человеку...

— ...и в присутствии этого человека, ты хочешь сказать, — продолжила за нее мысль Рита, — он принимал ванну?

— А как иначе его можно было туда затащить? Ведь он, насколько я помню, был высоким и сильным мужчиной...

— Но кто? — хором спросили Сергей с Сашей.

— Понятия не имею... — развела руками Рита. — Честное слово, ума не приложу... И вот еще что. Я проверила: у Оскара действительно кончились лезвия. Я нашла в мусорном ведре последнее, затупившееся, которое он выбросил тем утром. Выходит, он сначала побрился этой опасной бритвой, положил ее на полку, а убийце осталось лишь воспользоваться ей...