Врач-армянин

— Постепенно я привыкла к тебе, — продолжала Сабире. — Ты стала мне нравиться. В сущности, ты моя единственная подруга. Но когда ты не отправилась к Мишелю в качестве пациентки, я решилась просто пригласить тебя на виллу.

— Наверное, те люди, которых я там встретила, тоже имеют какое-то отношение к морфию?

— Некоторые — да, другие просто оставались у нас на вилле. Снимать номер в гостинице зачастую рискованно, а развод не всегда имеет смысл.

— Я понимаю.

— Дальше все пошло прекрасно — Мишель тебе явно понравился.

Так вот почему и она и Ибрагим-бей были явно встревожены, не давали никому познакомиться со мной. Вот почему!

— Я обрадовалась, увидев, что вы с Мишелем нашли общий язык, если это можно так назвать. Мне ведь уже начинало казаться, что ты вот-вот влюбишься в моего мужа. Я была как на иголках.

Я подумала, что, возможно, для меня было бы лучше влюбиться в Ибрагим-бея. Кажется, это избавило бы меня от многих проблем. Впрочем, я чувствую, от проблем никуда не деться, не было бы этих проблем, возникли бы другие.

— Что еще тебе известно о моих отношениях с Мишелем?

— Что еще, Наджие? Он сказал мне, что ты не хочешь изменять мужу. Я удивилась. О твоих отношениях с мужем я Мишелю ничего не говорила. Но я пообещала это уладить.

— Скажи, а та наша прогулка в Тепебаши, конечно, не была случайной?

— Нет, не была. Я вытащила тебя в Тепебаши нарочно, чтобы Сабри мог передать тебе записку. Я ломала голову над тем, что же придумать. И тут судьба послала мне неожиданный подарок — я случайно узнала о жене и дочери твоего Джемиля.

— Ты боялась, что если я влюблюсь в Ибрагим-бея, он ответит мне взаимностью?

— Не стану от тебя ничего скрывать. Я боялась, что он первый влюбится в тебя. Ты ведь красавица и такая необычная. А мой муж — достаточно утонченный человек, чтобы это понять.

— Он что-нибудь говорил обо мне?

— Да. Но он уже знает о твоей связи с Мишелем. Влюбляться в моего мужа не советую. Я всегда сумею постоять за себя, отомстить сопернице. Я думаю, Наджие, что у тебя еще все впереди. С Мишелем ты просто узнала себя как женщину. Как дальше сложится твоя жизнь, во многом зависит от тебя самой. Я, во всяком случае, всегда готова помочь тебе. А то, что Мишель — армяшка, так стоит ли обращать внимание, ты ведь замуж за него не собираешься.

Я засмеялась. Действительно Сабире подходит к жизни просто. Все разложено по полочкам. То, из-за чего мучаюсь я, для нее проблемы не составляет. Вся эта история с морфием… Я, конечно, не выдам ни ее, ни Мишеля, она знает. Может быть, она даже согласовала с Мишелем этот сегодняшний разговор со мной. Ну, не буду такой злой и недоверчивой.

— Ну так как, Наджие? Он ждет.

Я пожала плечами.

— У меня есть одно предложение. — Сабире поднялась со стула, подошла ко мне и обняла за плечи. — Почему бы тебе и Мишелю не съездить на несколько дней в наш приморский домишко. Место пустынное, особенно сейчас, поздняя осень, война. Он привезет кое-какие припасы. Между прочим, он прекрасно готовит кебап и пилав. Поживете совсем одни. Сначала поедет он, потом ты приедешь в моем экипаже.

Я молчала.

— Ну, Наджие! Скажи что-нибудь. Согласна?

— Да, — коротко бросила я.

И вдруг быстро обняла Сабире.

86

Снова одна. И что делаю? Ну разумеется, думаю.

Интересно, что было бы, если бы я все-таки полюбила Ибрагим-бея? Наверное, если бы я уже тогда была настоящей женщиной, я бы заметила, что Ибрагим-бей готов полюбить меня; я бы повела сложную игру, обвела бы Сабире вокруг пальца, влюбила бы в себя Ибрагим-бея и, может быть, даже развела бы его с женой и женила бы на мне. И это не были бы перепетии любви, а просто сложная рискованная игра. То есть, нет, конечно не просто… Сейчас мне как-то даже обидно; мне начинает казаться, что с интеллигентным турком-аристократом мне было бы гораздо лучше, чем с Мишелем; что эта связь с Мишелем унижает меня, даже перед Сабире унижает. А ей что? У нее нет никаких проблем. Она все впихнула в готовые формулы: «Я изменяю мужу, но я ведь все равно люблю его», «Мишель — армяшка, но ты ведь не собираешься за него замуж». Вдруг она еще станет задирать нос — мол, у нее муж, а у меня всего лишь любовник-армянин… Нет, глупости все это. Если что и унижает, так это подобные мысли.

Думаю еще о браке. Не о конкретном браке, моем или Сабире, а вообще о браке. Думаю, мужчина, решившийся вступить в законный брак, это, как правило, человек без каких-то возвышенных идеалов. Ему хочется построить какой-то свой маленький мирок и хозяйничать там уверенно. Вот Джемиль такой. Отсюда, впрочем, не следует, что все старые холостяки — люди с идеалами!

87

Приехали на побережье, в домик Сабире. В ее экипаже. Через четыре дня тот же экипаж заедет за мной. Вдруг мне пришло в голову — кучер Сабире. Слуги — это вообще-то проблема. Но Сабире мне говорит, что ничего не надо бояться, она хорошо платит своим слугам. Я спросила Мишеля, каким образом он уедет. Он ответил, что за ним заедет его знакомый, и тоже сказал, чтобы я не беспокоилась.

Ветрено. Волны темно-синие, чуть свинцовые даже, пенятся белой пеной. Безлюдно. Низко над головой нависает небо, набухшее дождем.

Кучер Сабире внес в дом два моих чемодана и уехал. У меня ключ. Сначала я даже немного испугалась — а вдруг Мишель не приехал, но в доме тепло, печь затоплена, чисто. Здесь всего три небольшие комнаты, обстановка более чем скромная. Дешевый ковер, тахта, узорные решетки на окнах. Из кухни вкусно пахнет пилавом.

Конечно же, он приехал и ждет меня. Мне не хочется сидеть в комнате. Я снова надеваю теплую накидку, шляпку, захватываю на всякий случай сложенный зонтик и выхожу за калитку.

Ждать пришлось недолго. Вскоре я увидела его. В темном пальто, голова непокрыта — каштановые волосы на ветру. Все прежние мысли превратились в ничто. Хотелось только припасть к его груди, ерошить пушистые волосы… И я могла думать о каком-то Ибрагим-бее, о совершенно чужом мне человеке? Смешно и странно.

Мишель увидел меня и, как мальчишка, побежал мне навстречу. Я тоже побежала, размахивая сложенным зонтом. Наверное, я выглядела комично, но все равно смеяться было некому. Никто не видел нас.

Я обхватила его за шею озябшими руками, мой зонтик оказался у него на плече.

— Как шпага… Как будто бы ты посвящаешь меня в рыцари… — Он целовал мое лицо, держал его в ладонях. Его морские глаза сияли.

Посыпал мелкий дождь. Мы быстро шли к дому, обнявшись крепко. Зонтик я так и не раскрыла.

Мы вошли в крохотную прихожую. Я сбросила ему на руки накидку, шляпку; он взял мой мокрый зонтик. Я забыла надеть перчатки.

Он стоял в своем темном пальто, держал в руках мою накидку, шляпку, зонтик.

— Я во всем виноват, — он наклонил голову. — Во всех смертных и бессмертных грехах. Будешь казнить?

— Конечно! — я рассмеялась. — Отрублю голову ятаганом! Скажи мне только одно: в тот день ты просил Сабире приехать ко мне?

— Да.

— В тот день у тебя с ней что-нибудь было?

— Нет.

— Поклянись, что у тебя с ней никогда ничего не будет!

— Клянусь.

Мы уже говорили серьезно. Но после того как он поклялся, на меня напала какая-то ребячески озорная веселость. За едой мы шутили, дурачились. Он и вправду приготовил превосходный пилав и заварил чудесный крепкий чай.

— Ты ребенок, маленькая девочка, — говорит он и смотрит на меня так нежно и грустно.

Мне приятно это слышать. Боюсь только, что поощренная таким образом, и вправду начну вести себя, как маленький ребенок.

Мы поговорили обо всех этих делах с морфием.

— Я буду откровенна с тобой. Мне это не очень нравится. Зачем это? Тебе не хватает денег?

— Дело не во мне. Эти деньги идут на то, чтобы помочь другим людям. Когда-нибудь я расскажу тебе подробно. Но поверь, я не делаю ничего дурного.

— Но разве это хорошо, снабжать людей наркотическим средством, обрекать их на мучительную зависимость от иглы и шприца?