Zаписки без букв (СИ)

-Вам жена до сих пор не сообщила? Беременность десять акушерских недель. Середина третьего месяца, говоря простым языком. Сейчас эмбрион сформировался, и его можно уже называть плодом.

Мне показалось, или сейчас земля ушла из-под ног?

-Так, вот ваши анализы. У вас все в порядке. Беспокоиться не о чем.

-А пол ребенка уже известен? – спрашивает брат.

В его голосе я чувствую гнев, но, он старается держать себя в руках.

-Это можно будет узнать на 14-15 акушерской неделе. Ориентировочно, через месяц.

-А аборт можно будет сделать?

Я не верю своим ушам.

-Стив, - шепчу ему, а на глаза накатывают слезы.

Она растерялась от такого вопроса.

-Теоретически, можно. Операция проводится хирургическим путем. Медикаментозно уже поздно, потому как плод уже достаточно активно формируется. Это болезненная, небезопасная операция, которой сопутствуют риски серьезных осложнений, вплоть до невозможности снова забеременеть.

Мои глаза полные печали и боли. Неужели, именно сейчас решится судьба того самого народившегося маленького человека? Я смотрю на него, но, Стив даже не смотрит в мою сторону. Я нахожусь одна в этом огромном кабинете, и стены давят на меня. Мне больно от этих мыслей.

-Подожди меня в коридоре, - говорит он мне.

Минуты длятся так, словно пролетают часы. Слезы ручьем стекают по щекам. Мимо проходящие люди смотрят на меня, вероятно, я вызываю к себе жалость. Он выходит из кабинета, и мы выходим на улицу, двигаясь по направлению к машине. Он молчит, чем больше ранит меня.

Некоторое время мы едем в полной тишине. Мне даже показалось, что я слышу биение его сердца.

-Прости меня, - еле слышно говорю я.

Он молчит в ответ. Лишь машина набирает обороты, с каждой секундой прибавляя скорость. Я не свожу глаз со спидометра. Сто двадцать километров в час.

-Прошу, прости. Я не знала, как тебе обо всем рассказать.

Наконец, его будто бы, прорывает:

-Не знала? Ты понимаешь, как это опасно для ребенка? Почему нужно было тянуть? Карина? Где твои мозги? О чем ты вообще думала все эти три месяца? Три месяца! Три чертовых месяца, и я узнаю все, как обычно, самый последний!

-Прости, я испугалась, - успеваю вставить я.

-Ты подумала о ребенке? Подумала? О том, что он может быть инвалидом? Ты действительно хочешь, чтобы он страдал всю свою жизнь из-за твоего «я испугалась»? Я не могу поверить, что ты скрывала это от меня. Или, ты за идиота меня принимаешь? Ты практически поселилась возле холодильника, набрала килограммов пять, и думаешь, что я ничего не замечу? Или, ты забыла, что сообщения об оплате с Детского мира, и других детских магазинов приходят ко мне на телефон?

Я виновато смотрю на него. Он, как всегда прав.

-Я говорю тебе серьезные вещи, я не шучу. Это очень важно, и решение нужно принять как можно скорее. Хотя, я уже все решил.

На этом наш разговор заканчивается.

Мы летим по трассе с бешеной скоростью. В очередной раз, переведя свой взгляд на спидометр, я вижу стрелку на отметке в сто сорок километров в час.

-Стив! Прошу, тормози! Ты убьешь нас!

Он, будто бы, не слышит меня. Его сосредоточенное лицо не выдает ни единой эмоции, кроме избытка злости. Его понять сложно, но, можно. Внутри машины витает чрезмерное напряжение, и уже не хватает воздуха. Я задыхаюсь. Наша машина все также, перестраивается из ряда в ряд, не сбрасывая скорость. Если он хочет убить нас всех, то это – самая нелепая смерть, которой я хотела бы покончить с жизнью. Сейчас же, я уже не одна, нас двое. И я не позволю ему вот так разделаться с нами.

-Стив! Остановись! – я трясу его за плечо, надеясь перевести его взгляд на себя. – Хватит уже! Прекрати! Останови эту чертову машину!

Он поворачивается ко мне, медленно давя на тормоз. Меня выворачивает от скорости наизнанку, но, я улавливаю в себе нотку спокойствия, и пытаюсь держаться за нее, как за спасательный круг. В его глазах я вижу сотню вопросов, удивление, и волну расслабленности, которая постепенно окутывает его. Кажется, он немного остыл.

-Прости меня, Карина, - шепчет он. – Я так виноват перед тобой, но, мы обязательно наверстаем упущенное время. Я буду любить вас так сильно, как смогу. Не ожидай от меня, конечно, кардинальных изменений в первые месяцы, - сквозь слезы, смеется он, - но, я буду стараться. Я был таким козлом, - качает он головой, - но, я хочу, чтобы ты верила в меня, любила и ждала. Я сделаю для вас все, что в моих силах.

От его признания по моим щекам текут слезы. Это слезы радости. Мы – два идиота, которые стоят друг друга. Я живу им, существую только им, и буду любить его до конца своих дней. Он для меня – кислород, которым я дышу изо дня в день. Он – мой личный луч солнца, даже в пасмурную погоду, который освещает мне верную дорогу на пути преград.  Он – моя жизнь, без которого не было бы и меня.

-Сбрасывай скорость, прошу тебя. Эта нелепая ошибка может стоить нам жизни.

Вдруг, он теряет управление машины, и мы неизбежно летим на скорости на встречную полосу. Я даже не успеваю выдавить из себя и слово, лишь на глазах выступают слезы страха и испуга.

-Стив, - еле слышно шепчу я, сжимая его руку с максимальной силой.

Он смотрит на меня любящим взглядом, будто бы, в последний раз.

***

«Около 20.15 поступила информация о дорожно-транспортном происшествии на Щелковском шоссе. По предварительной информации, легковой автомобиль Audi, двигавшийся в сторону центра, выехал на встречную полосу и совершил лобовое столкновение с микроавтобусом Peugeot. Двое пассажиров Audi находятся в реанимации, а четверо находившихся в микроавтобусе людей, в том числе водитель, получили травмы и были также  госпитализированы.

Причины аварии уточняются»

Записка №28.

Тело ломит от боли, а на уши давит писклявый звук. Раскрыв глаза, я, наконец, понимаю, что нахожусь в больнице. В одну руку подключена капельница, другая рука в гипсе. Я слабо соображаю, и чувствую слабость, но, все же, решаюсь встать. Присев, осматриваюсь вокруг, и вижу Алекса, который дремлет на диване. Что он тут делает? Меня сейчас больше волнует малышка и Стив. От этих ненавязчивых мыслей внутри захватывает дух, и я чувствую опасность. Я чувствую, что что-то не так, что-то случилось. Пытаюсь отогнать эти мысли прочь, но, новая волна паники накрывает меня с головой. Меня поедает животный страх, который я не могу унять в себе.

-Алекс? – шепот срывается с моих губ.

Он не слышит меня.

-Алекс? – звук больше похож на дыхание в лютый мороз.

Я кидаю пустой стакан с тумбочки в его сторону. Он сначала не понимает, что случилось, а потом видит меня, и буквально подскакивает ко мне на встречу.

-Как ты милая? – шепчет он, - я так волновался.

Я лишь киваю головой, говоря о том, что я в порядке.

-Я сейчас позову врача, не вставай.

Голова начинает кружиться, и я чувствую себя как на колесе обозрения. Мне приходится прилечь на кровать обратно, чтобы окончательно не упасть в обморок.

-Добрый вечер, - говорит мне мужчина в белом халате.

Вечер? Сколько прошло времени? Мы ехали в машине после шести вечера. Вся информация того момента накручивается, как нитка на моток, и слезы самопроизвольно текут из глаз. Алекс предусмотрительно дает мне новый стакан с водой, и я жадно глотаю ее, осушая все,  до последней капли.

-Как вечер? – еле слышно шепчу я.

-Вы поступили к нам три дня назад, около девяти вечера. И сейчас, - он смотрит на свои часы, - одиннадцатый час вечера.

Я смотрю на врача с ужасом. О каких трех днях идет речь?

-Алекс, ты мог бы выйти? – шепчу ему.

-Да, конечно. Я буду в коридоре.

Я не стесняюсь его, но, не хочу, чтобы он знал то, что ему не нужно знать.

В ушах звон, а в голове, словно вспышки, выстраиваются отрывки из аварии.

-Как вы себя чувствуете?

-А как вы думаете? – я показываю на себя. – Скажите, что с моим братом?