Искра для соломенной вдовы

– Что тут, Оля?

– Тут согласования к завтрашней сделке. Согласие на сделку, подтверждение адреса, гарантийка, письмо на ключ, письмо на копии. Обязательства по регистрации. – Он подписывал, я бубнила. Слово «гарантийка» легло на его усталые мозги и он подписал всю стопку. В этом минус большой корпорации. Поскольку речь не шла о его кровных делах, он не отследил моих телодвижений. Зачем ему? У него еще девять маклеров и два стажера. Конец квартала, горячка, аврал. Куча проблем от невыполненного плана. Он осознал, что дал мне в руки платежный документ, уже после того, как я в канцелярии на всю пачку шлепнула печать.

– Что ты так много бумаг принесла? Что тут?

– Да накопилось. И к сделке.

– Сенокосов подписал?

– Да. Вот, вот, и вот. И вот здесь, – секретарь добросовестно проверила подписи Паши, а вот то, на чем они стоят, не отсмотрела. Теперь надо было только сфальсифицировать отсрочку передачи денег САИНу. Чтобы денег не хватились раньше времени. Реально это и было самым сложным. Получить чемодан наличных сегодня, а разыграть, что и в глаза их не видела. Иногда, вспоминая тот декабрь, я понимаю, что была на волосок от уголовного дела. Как я на такое решилась – не понимаю. Видимо степень моего бешенства была столь велика, что я была готова на все. В день сделки, уже заложив по сейфовым ячейкам деньги, получив десять штук и отведя народ подписывать договора, я позвонила Сенокосову, и, старательно изображая истерику, прокричала в трубку:

– Паша, у меня проблема. Мне покупатели не хотят отдавать деньги под гарантийку!

– Как так? Почему? – испугался Паша.

– Они хотят заложить их в депозитарий. Чтобы мы их получили, только когда они получат документы на квартиру! Я не знаю, что мне делать!

– Настаивай.

– Я уже полдня настаиваю. Они готовы уйти. Может, я заложу деньги в сейф? Там в качестве условия допуска только наш договор. И они согласны даже на копию.

– Ну хорошо, – после паузы, тяжело вздыхая согласился Сенокосов. Он был хорошим человеком, но он был по другую сторону баррикад. И он не поддержал меня, когда об меня вытерли ноги.

– Тогда я побегу. Я принесу тебе копию допсоглашения банка. – А почему нет. Я очень хорошо подготовилась. Нужная копия была изготовлена мной заранее. Не хватало только подлинной печати банка и подписей участников сделки. Но на то я и была рулевым этого расселения. Все мне доверяли, все меня любили. Я тихо сняла копию с подлинного договора с банком. А потом, вечером с помощью ножниц и канцелярского клея сотворила из двух копий одну. Откопировала ее и получила готовый и очень достоверный фальсификат. Дальше дело за малым. Я собственноручно сдала на регистрацию весь пакет договоров и отправилась в офис. Обычно у нас договора сдают курьеры из совсем другого отдела – отдела регистрации. Я зарегистрировала договора сама, а сказала, что отдала их в САИН. Поскольку регистраторы располагаются в другом офисе и страшно загружены работой, никто меня за руку не поймал. Прямо по рецепту Лукина. Могли бы и поймать, но не поймали. Сами виноваты. Я приехала к Сенокосову и сказала:

– Все в порядке. Вот договор с банком.

– На регистрацию сдала?

– Отдала в отдел. Завтра позвоню, но думаю, что все будет в порядке. – В общем, соврала. И на следующий день тоже. Две недели старательно делала вид, что жду денег. Имитировала звонки в регистрационный отдел, делала показательные обзвоны клиентов при Сенокосове. И в итоге добилась того, к чему так стремилась. Сделка закончилась, договора я раздала всем участникам сделки. Потом по-тихому уничтожила и наш, и клиентский договор с САИНом. Уничтожила приложение, где была указана реальная комиссия САИНа. Ведь по отчетам проводили только смешную сумму около трех тысяч рублей. И наконец настал день икс. Сенокосов спросил:

– Ольга, а когда придут договора по расселению?

– Я звонила, должны привезти сегодня. – Сказала я спокойно и размеренно. А сама поняла – пора линять. Я подождала еще полчасика и по-тихому срулила, не прощаясь. По-английски. Больше я не была в САИНе никогда. С агентами встречалась, конечно. Риэлтерский мир тесен, так что наши пути пересекались. А тогда, через пару дней после моего героического исчезновения в моем доме начали раздаваться звонки и вопли. Тут я сразу расставила все точки над И.

– Ты как посмела, гадина, так меня кинуть? – это Сенокосов брызнул слюной.

– А как, позволь спросить, я тебя кинула?

– С меня требуют эти деньги. Верни, а то будет хуже.

– Пусть мне будет хуже. – Сказала я и бросила трубку. Мама тихо выпала в осадок, когда узнала, что за номер я выкинула. Но Шурка, долго и внимательно разглядывала меня, а потом молвила:

– Ты молодец, мамка. Не дала себя в обиду. А то будут на тебе всякие мудаки наживаться!

– Детка, нельзя так говорить, – встряла бабушка.

– Нельзя так делать, – сказала я и переглянулась с Шурой. Мы с ней понимали друг друга с полувзгляда. А через несколько дней был визит Молотковой ко мне домой. Она пришла ко мне в сопровождении крепких бритоголовых братков, старательно пугавших меня чем только смогут.

– Что будем делать Петрова? – холодно и с ненавистью колола меня Молотова.

– Вы о чем?

– Ты денег нам должна?

– Да что вы? А по-моему вы мне должны за перспективную идею, которую вы у меня украли.

– О чем ты?

– А ты не тупи, курица драная. Думала, я тебе прощу, что ты меня заставила слить ноу-хау? Ты че, думала, я это скушаю, утрусь и спасибо скажу? А потом еще и на ползарплаты прогнусь?

– Как ты…

– Что? Как я смею? Это ты хочешь брякнуть своим ртом поганым? Заруби себе на своем очкастом носу, я все смею. Я деньги свои все до копейки заработала, создавая Вашей Сраной Корпорации имидж передовой продвинутой компании. А ты не обеднеешь, если кинешь на одного маклера меньше. В общем так. С последнего квартала моя комиссия должна была составить пять тысяч долларов. Идею, разработанную и переданную вам я оценила в три тысячи долларов. И две тысячи за моральный ущерб. Очень я разнервничалась, когда увидела, что ты, дрянь, на мною созданный отдел поставила серую посредственность Ирку Спиридонову. И еще за то, что ты через свою лизоблюдку Телкову мне сказала, что мне образования и ума не хватает, чтобы претендовать на достойное место на САИНовском парнасе.

– Все сказала?

– Нет. Если ты в чем-то не согласна со мной – милости прошу в суд. Я полюбуюсь, как ты сформируешь ко мне претензию, если по всем документам ваш бизнес убыточен, а САИН обслуживает народонаселение практически бесплатно. Если же ты станешь грозить путем привода вот таких безмозглых лысых дебилов, как вот эти два, то имей в виду, что завтра же на стол УВД ляжет мое заявление о шантаже и угрозах. А в РУБОПЕ будет описано экономическое преступление в сфере укрывания правды о суммах комиссий. А если удастся, то и налоговая заинтересуется вашими методами работы.

– Ах ты сука! Это ты уничтожила все договора!

– Какие договора? – состроила я невинную физиономию.

– По расселению. Да можешь не отпираться. Ты оказалась редкостной стервой.

– Я рада, что достучалась до твоего конъюнктурного разума. А теперь, если у тебя больше ничего нет, то пошла вон. – Я раскраснелась. Молотова развернулась и подрапала к двери. За ней посеменили бойцы. Около двери один из них повернулся и, улыбнувшись, изобразил рукой жест, означающий обычно восторженное одобрение. Сжатый кулак и большой палец вверх.

– ВО! – Я расхохоталась.

– С Новым Годом, – крикнула я им вслед. На этом сериал на тему как Оля Петрова была очень плохой девочкой был окончен. Мы выпили чаю и пошли вместе с девчонками выбирать живую елку. До праздника оставалось всего два дня.