Учитель (СИ)

Не останавливали приблизительно две-три минуты, если последняя минута идет в счет. Последние секунды нарушенной близости между учителем и ученицей мы с каким-то недопониманием любовались друг другом, соприкасаясь лбами. Даже тогда, когда наши губы разорвали поцелуй, столь жаркий и воспламеняющий бурные эмоции в моей голове и с физической стороны в животе, Дмитрий ни на шаг не отстранился и заставил меня сфокусировать лицо так, чтобы не сводить с него взгляда. У нас у обоих на лице вырисовалось искреннее недоумение.

- И что это бы…? – Заикнулась я, чтобы как всегда испортить то, чего действительно желала довольно-таки давно. Каждый вечер. Во сне. Типичная девушка. Учитель не дал мне договорить, приложив подушечку пальца к полуоткрытым и припухшим после неадекватного, не побоюсь этого слова, поцелуя, губам. Но Крылова сдаваться не собиралась, поэтому вновь решила спросить, в чем же дело и как это объяснить.

- Крылова, - прервал мой тихий вопрос он, - заткнись. – И легкое прикосновение к губам опять подарило мне небывалое ощущение. Если меня так всегда будут просить заткнуться, я, пожалуй, соглашусь до конца жизни быть немой.

- Дмитрий Алексеевич… - начала снова я. Его руки сильнее сжались на моей талии, из-за чего я смутилась, залившись румянцем. Вот так вот, быть прижатой к стене собственным учителем, смотреть ему неотрывно в глаза после случившегося, что запрещено не только школьными правилами, но и уголовным кодексом Российской Федерации, и бояться сказать хоть что-то в свое оправдание, или, наоборот, возмущение. Друзья, это действительно необыкновенно. Всем бы таких эмоций, серьезно, и неважно, хорошо они кончатся или нет.

- Крылова, - его прерывистое дыхание легло на тонкую кожу шеи, полностью открытую для его взора, - заткнись.

Крылова молчать не умеет!

- Дмитрий Алексеевич… - сколько раз я повторилась? Плевать! Я добьюсь своего!

- Боже мой! – выкрикнул он и так резко отскочил от меня, что мне одновременно стало и холодно, из-за того что разгоряченное тело учителя грело мое, не менее обожженное, и обидно потому, что он так грубо бросил меня с трясущимися коленками и горящим от смущения лицом без поддержки в виде опоры. – Крылова, ты всегда такая?Разве тебе не хотелось этого, разве нет? – обозлился учитель, вспыльчиво и в порыве злобы, державшейся именно на меня, а не на кого-то другого, в его душе, размахивая руками и сверля меня грозным взглядом. – Нужно обязательно донимать меня допросами! Ты как все девушки, ей-богу! А что это было? А что теперь будет? А если я просто хотел этого? Просто, понимаешь? – его голос немного успокоился. – Что мне теперь, жениться на тебе? Я и сам не понимаю, что в последнее время творится, и, будь добра, не донимай меня вопросами.

- Вообще-то, - прервала учительский монолог я, действительно особо не вслушиваясь в бурный всплеск накопившихся слов внутри него, - я хотела попросить, чтобы вы еще меня поцеловали.

Его ошарашенное лицо надо было видеть собственными глазами! Была бы я художником, зарисовала бы обязательно и повесила в рамочку над кроватью! Какие мы обиженные, какие мы удивленные, какие мы обозленные. Хочется посюсюкать его как малое дитя. Разницы особой и не встретится, раз учитель, прежде чем выслушать, начинает истерику.

- Что ты сказала? – немного заикаясь, спросил он с уже широкой ухмылкой, самодовольной такой, на лице. – Серьезно? Сама просишь?

Не отвечая, копируя его манеру игнорирования, я повисла у учителя на шее и не так властно, как он, конечно, однако поцеловала его, вновь даря своим губам массаж и невероятное удовольствие. Дмитрий подхватил меня под попу, приподнимая вверх так, что я сцепила ноги в замочек позади его спины и, не отрываясь от желанных губ и совершенно отключив здравое мышление вместе с мозгами на пару, была заново прижата к той же стене.

- Только не говори, что это гормоны… - Отрываясь нехотя от меня, прошептал парень, но тут же, так и не услышав моего невнятного бормотания, продолжал ласкать языком пульсирующую вену на шее.

- Только не говорите, что это всё ошибка… - надеясь на его честность, выдавила я, когда его губы спустились мне на подбородок.

После этого он, поцеловал меня в последний раз в губы, точнее, невинно чмокнув, как на прощание целуются первоклассники, помог мне опуститься на скамью, покидая теплые объятия. Как ни в чем не бывало, поднял мокрую тряпку, накинул ее на швабру и стал намывать и так вычищенные до кристальной белизны полы, между прочим, моим трудом.

- Чего стоишь? – не поворачиваясь, со смехом прикрикнул он. – Помогай мне, давай, не одному же мне всю работу за тебя выполнять!

Пораженная его наглостью, я все же повиновалась, перед восстановлением «рабочего дня» кое-как пригладив взлохмаченные волосы и убрав сияющую улыбку с лица, принялась за уборку.

- Можно торопиться в учебе, Крылова, - когда мы закончили убираться не только в зале, но и в остальных кабинетах, на полном серьезе проговорил он, - но в этом – нет.

Что он имел в виду, я догадывалась, но раздумывать ни над чем не стала. Возможно, и я, и он к завтрашнему дню, ну, я, вероятно, через неделю, посчитаем эти порывы страсти за глупую ошибку, выработанную благодаря животным инстинктам или детскому любопытству. А пока морочить голову бессмысленными раздумьями я не стала, как и Дмитрий, скорее всего, не вымолвил больше и слова по поводу нашего временного развлечения в спортивном зале. Хотя мое сердце билось с какой-то надеждой на то, что у данного начала имеется логически завершенный конец.

- Я отвезу тебя домой, темно уже, - украдкой глядя на меня, кивнул головой учитель и удалился на улицу, на ходу набрасывая на себя теплую куртку. Я поспешила с благодарной улыбкой за ним.

Судя по погоде, ноябрь месяц все же, да и в России это не удивительно, транспорт сейчас хуже чем способ ходьбы пешком. Не правы, оказалось, синоптики, говоря, что тепло и солнце. Снега по колено навалило. Так мы поняли с Димой, когда выскочили на улицу, погружаясь в неестественный мороз и непроглядную темноту наступившего вечера.

- Черт, снега утром не было, а теперь как специально навалило, - выругался учитель, подхватывая меня под руку и помогая спуститься по мокрым ступеням. – Как теперь ехать? Дороги забиты, наверное.

- Да вы езжайте домой, я позвоню своим, меня заберут. Посижу в школе часок, другой… - задумчиво хмыкнула я, по своей дьявольской натуре зная, что неплохо играю свою роль. Думаете, я его после всего отпущу? Да Дмитрий кровью подписал со мной контракт этим поцелуем! Теперь так просто не отвяжется!

- Да ладно, не кипятись! – задорно сказал он, хлопая меня по плечу. Да с такой силой, что зря помогал аккуратно спуститься по лестнице! Я не ожидала и упала на колени прямо перед Димой. Стыдно. Какой позор.

- Дуреха ты, Крылова, - добродушно сказал мужчина, протягивая мне руку помощи и поднимая с пола, к счастью, замечая на моем лице счастливую улыбку, - поехали уже. Доберемся за сорок минут, не больше даю! – с уверенностью прошептал литератор, и, оттряхнув меня от снега, поспешил проводить в своего разваливающегося «Жигуленка», чтобы поскорее согреться от нереального холода.

Ехали до моего дома мы три с половиной часа. Нет, серьезно, три с половиной часа! Это целых двести десять минут, мать моя женщина, двести десять наедине с этим мужчиной! Наверное, Дмитрий тысячу раз пожалел, что согласился довести меня, если судить по его мучительным вздохам, матерным словам, адресованным таким же некультурным водителям, как и он сам, и нервам, даже замечаниям, которые он мне делал совершенно необоснованно. «Не трогай то, не трогай это!», - говорил он, а у меня язык не поворачивался сказать, что здесь и трогать-то не нужно, всё равно машина рано или поздно будет сдаваться на металлолом. И, самое обидное, что за три с половиной часа проведения наедине мы вместо таких необходимых разговоров, выяснений наших неясных отношений или любых других увлекательных занятий безобидно молчали, если вписать в список его единственных слов замечания, адресованные мне, и одну-единственную реплику, когда я включила радио, чтобы хоть как-то разбавить неловкую обстановку.