Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна

ГЛАВА 10

– Правило номер три! Никогда не спи с теми, у кого берешь интервью! – сказала Ада, для пущей убедительности подняв вверх указательный палец.

Едва явившись в офис утром следующего дня, я сразу же отозвала новую приятельницу в курилку – мне необходимо было хотя бы кому-нибудь рассказать о своих злоключениях. Моя душещипательная история о хирурге-маньяке ее позабавила. Ада смеялась долго, басовито и хрипло, чем меня, признаться честно, немного обидела. Я никак понять не могла – ну что здесь смешного-то?! Мне чуть физиономию не перекроили, а ей весело.

– Не думаю, что он всерьез собирался делать тебе операцию, – отсмеявшись, сказала она, – скорее всего, разыграть решил.

– Но он мне что-то вколол! Это преступление. Ни фига себе розыгрыш.

– Расслабься, – поморщилась она. – Сашка, ты сама виновата. Ты всегда принимаешь приглашения поужинать с незнакомыми мужчинами?

– Нет, только если пригласивший мужчина мне нравится, – честно призналась я, – а что здесь такого? Мне почти двадцать девять, я одинока, а он – известный пластический хирург. Из нас могла бы получиться прекрасная пара, если бы не… Ладно, не будем об этом.

– Ах, где мои двадцать девять лет! – Ада кокетливо помахала четырехслойными накладными ресницами. – В твоем возрасте я тоже была та-акой безголовой. Когда в следующий раз тебе вздумается жрать мидии с кем-нибудь из них, вспомни правило третье. С героями программы не спать. Ни-ни!

– Но почему? – искренне удивилась я. – Почему ты считаешь, что я не могу закрутить роман с кем-нибудь из героев нашей программы?! Хочешь, открою тебе страшный секрет? Вообще-то я устроилась сюда специально для того, чтобы с кем-нибудь познакомиться!!

– Это как раз для меня не секрет, – хмыкнула Ада, – все мы когда-то пришли сюда с такой же целью.

У меня челюсть отвисла – неужели и Ада, которая похожа на потасканного трансвестита из квартала красных фонарей, тоже рассчитывала найти здесь свою любовь? Та самая Ада, которая ест, как трезвенник-язвенник, потому что боится поправиться; пьет и курит, как загульный матрос, потому что ей не хватает острых ощущений, и смеется ненатурально, как простуженная сова, потому что просто не понимает шуток, но хочет при этом казаться ироничной. Та самая Ада, которая бесстыдно щеголяет кожаными шортами из репертуара завсегдатая секс-шопа (все бы ничего, если бы не ее варикозные кривоватые ноги). Я уже хотела бестактно поднять ее на смех, но промолчала – вдруг меня осенило, что все корреспонденты нашей программы – женщины. Не странное ли совпадение?

– Ты меня разыгрываешь? – на всякий случай спросила я.

Ада нарочито медленно извлекла из сумки стильный клетчатый портсигар, чтобы достать очередную сигарету.

– Нисколько, – наконец ответила она, – а ты думала, зачем мы все здесь собрались? Сама подумай, все мы бабы, все неустроенные. Замужних в нашей редакции нет. Ну, почти нет. Гонорары небольшие. Естественно, когда-то каждая из нас надеялась подцепить здесь великолепного «джентльмена», – ее тонкие потрескавшиеся губы с неровным слоем помады растянулись в издевательской усмешке.

Я нахмурилась. Кто работает в нашей редакции? Вспомнилась мне журналистка Наташа, моя коллега, женщина средних лет с потухшим взглядом. И Юлия Олеговна, энергичная тетка с перманентом. И тихоня Дарья со стеснительной бледной улыбкой на губах. И стервозная, агрессивная Грушечка. И, естественно, Лека Спиридонова.

– Лека! – воскликнула я.

– Где? – Ада обернулась.

– Нет, я имею в виду, что Лека Спиридонова встретила своего жениха с помощью нашей программы. Это фитнес-инструктор, она с ним познакомилась в…

– Да в курсе я, – поморщилась Ада, – она мне все уши про своего Эдика прожужжала. Она такая счастливая ходит, что даже противно.

Я вздохнула. Если бы она только могла представить, как мне противно. И я ничего не могу сделать. А ведь когда Лека говорит «мой Эдик», мне хочется закричать! Это не любовь, нет. Эгоистичное чувство собственности. Все равно как если бы я дала Леке поносить шляпку, которая мне не к лицу, а она принялась бы орать на каждом углу: «У меня потрясающая новая шляпка!», «Как вам нравится моя новая шляпка?» Это нормально?

– Кашеварова, смотри, – Ада саму себя перебила на полуслове, – Волгин. Этот-то что здесь забыл?

– Где? – Я оживилась и приняла «боевую стойку». Спина прямая, губы выпячены, живот втянут.

– К нам идет. Странно, он же не курит.

Георгий Волгин выглядел еще лучше, чем в тот день, когда мы вместе ходили на классический концерт. Наверное, он только что побывал в салоне красоты. Его волосы были влажными (а может быть, уложенными с помощью специального геля с эффектом мокрых волос), а пикантные бакенбарды – аккуратно подстрижены. Я хотела спешно притвориться, что обсуждаю с Адой нечто жутко умное, и даже приготовилась серьезно спросить: «Ну а что ты думаешь о возможности компенсации за принудительное отчуждение территории?» Представляю, как бы вытянулось его лицо, как вдруг почувствовала, что улыбаюсь.

– Вот вы где, – Волгин так обрадовался, как будто бы он искал именно нас по всему телецентру.

Ада пожала плечами и потушила недокуренную сигаретку.

– Вы-то мне и были нужны. Я имею в виду вас, Саша.

– Ладно, пойду монтировать сюжет, – Ада вопросительно посмотрела на меня, приподняв бровь. Но я не собиралась знаками объяснять ей, что у меня роман с начальником, так что пришлось ей уйти, не удовлетворив любопытство.

А Волгин вдруг мягко, но решительно отобрал у меня сигарету и метким щелчком отправил ее в мусорное ведро.

– Курение вам не к лицу, Саша.

И в тот момент я неожиданно почувствовала себя нервозной теткой из телерекламы антиперспиранта – лоб похолодел, желудок сжался в крохотную точку. Не помню, когда я так нервничала в последний раз. Может быть, когда на прошлогодней рождественской распродаже в ГУМе продавщица сказала, что, скорее всего, у нее нет сапожек «Вичини» моего размера, но она на всякий случай это уточнит. И вот я четверть часа ждала, пока она перероет все коробки. Мое сердце готово было вырваться из груди, потому что это были самые красивые на свете сапоги, а стоили они сущие копейки. Когда коробка все-таки была найдена, я осознала, что должны чувствовать люди, внезапно выигравшие в лотерею миллион.

Вот и сейчас миллион (то есть внимание и любовь такого роскошного мужчины, как Георгий Волгин) маячил перед носом – только руку протяни. Не так-то часто мы с ним бываем наедине. А значит, этот шанс дан мне самой судьбою. Я должна срочно выдать что-то глубокомысленное и одновременно сексуальное, я должна отличиться, выделиться из толпы симпатизирующих ему женщин, заинтриговать его.

На чем мы с ним остановились?

Кажется, на курении.

– А мне вот эстетически всегда нравился процесс женского курения, – понизив голос до хрипловатого шепотка, сказала я, – изящное запястье, ленивые пальцы, в которых зажата сигаретка, – по-моему, это выглядит волнующе. Я сто раз покупала себе мундштук и портсигар. Но ничего не могу поделать – курение это не мое. Я курю очень редко.

Георгий приблизился ко мне на несколько шагов, сохраняя на лице выражение преувеличенного внимания. Как будто бы я рассказывала ему основы квантовой механики, а он пытался одновременно запомнить и проанализировать мини-лекцию. Мне даже как-то неудобно стало, я несу полную чушь, а он так на меня смотрит.

– В чем дело? – спросила я. – Я что-то не так сказала?

И тогда… Нет, не могу даже рассказывать об этом спокойно. Сердце колотится, как будто бы я бежала за трамваем три остановки подряд. В общем – и тогда…

… Он меня поцеловал!!!

Ну вот.

Я влюблена.

Окончательно и бесповоротно.

Такое бывает только в кино. Знаете, это как фотовспышка – что-то щелкает внутри тебя, на секунду ты ослеплен, а потом приходишь в себя уже совершенно другим человеком. Так случилось со мной, когда Георгий Волгин впервые меня поцеловал. Одно прикосновение – а я уже точно знала, что он и есть тот самый мистер Икс, которого я столько лет, ни на что не надеясь, все-таки ждала. Его рука нетерпеливо мяла подол моей юбки, а я, вместо того чтобы лихорадочно вспоминать, какое на мне белье (уж не надела ли я по закону подлости белые трусы старушечьего фасона с тремя крошечными дырочками на попе – их давно бы пора пустить на тряпки, но я держу их в ящике про запас на тот случай, когда других чистых трусиков попросту нет), – вместо этого я придумывала имя для нашего потенциального первенца! Вот это называется – башню снесло.