Любовный контракт

Жизнь на самом деле не такая уж плохая штука, не правда ли? — спросила она себя, сидя на заднем сиденье «даймлера». Ты все это имеешь, Оливия Пенелопа Котсволд-Маккензи, так не будь же неблагодарной!

При мысли о Стюарте ей еще больше взгрустнулось. Без него она ощущала зияющую пустоту в жизни. Ее тоска не имела ничего общего с сексом, с чувственностью и похотью, Оливию переполняло душевное тепло, любовь и нежность. Она отнесла эти чувства на счет материнского инстинкта, внезапно пробудившегося в ее теле. Очень разумно и столь же огорчительно!

Поездку во Франкфурт пришлось отменить из-за утренней тошноты и отсутствия мужа. Раньше она никогда не пропускала Франкфуртскую книжную ярмарку, где они с Винни гуляли ночи напролет целую неделю! И даже при этом ухитрялись продать кучу книг — в основном, Винни, не она.

Ладно, забудь Винни! Все, что сейчас тебе нужно от жизни и от брака, — это полная поддержка со стороны Стюарта. Нам предстоит впервые стать родителями, и я хочу иметь круглосуточную помощь в семейной жизни, материнстве и управлении имением.

До чего же эгоистичны мужчины! Ее мать посвятила отцу, этому книжному магнату, всю свою жизнь, и куда это ее привело? На курсы гольфа во Франции! Стюарт мог бы попытаться увеличить свою сельскую и домашнюю активность, хотя бы как хобби, а не заниматься только управлением и инвестициями. Она так и скажет ему, пусть только он вернется! Хватит говорить о «компании вдвоем», им обоим надо переосмыслить свой образ жизни, потому что беременность свалилась на них абсолютно неожиданно. А что скажет Стюарт об этой маленькой оплошности? — размышляла она.

Впрочем, это уже почти ничего не значило для нее. Теперь главное их дело — самым тщательным образом выкормить своего драгоценного малыша. В конце концов, отец, старый магнат, и Маккензи-старший, бывший мальчишка-газетчик с угла 33-й улицы, требовали от них внука, которому могли бы передать свое издательское бессмертие. Сразу два деда, готовых осыпать внука деньгами, один весьма состоятельный, другой вообще мультимиллионер. Да, у их наследника будет гораздо больше, чем они со Стюартом имели для начала.

Неплохо для крещенского подарка, детка! — мысленно сказала она еще не сформировавшемуся существу внутри себя, которому оставалось еще семь месяцев до первого кормления у ее груди.

Больше всего Оливии сейчас хотелось знать, будет ли Стюарт в Мидхэрсте через семь месяцев. Сядет ли рядом за стол, приготовив для нее тарелку овсянки и мороженое и утверждая, что она выглядит восхитительно с пузом, которому позавидовал бы верблюжий горб. Она бы полюбила его еще сильнее, если бы он смог разделить с ней именно эту часть родительского опыта.

Он прилетал из Торонто сегодня, и она должна увидеть его вечером. Говорят, что разлука укрепляет любовь. Это верно, она просто умирала от желания снова увидеть мужа!

Оливия впорхнула в кабинет счастливая от сознания, что вынашивает в себе еще одну маленькую душу. Бэрди сортировала почту на столе.

— Что ты здесь делаешь, Бэрди Гу? Я полагала, что дала тебе неделю отпуска.

— И ты всерьез думаешь, что я могу целую неделю сидеть дома и ковырять в носу?

— Нет, ты могла бы вязать… Ладно, отложим это. Дождь льет как из ведра!

Оливия стряхнула с плаща дождевые капли, повесила его на вешалку и попросила кофе. Ее мокрый зонтик сушился внизу благодаря любезности Данкерса, который все еще продолжал игнорировать правила внутреннего распорядка.

— Как ты ухитрилась промокнуть, приехав на «даймлере»? — поинтересовалась Бэрди.

— Хороший вопрос… Эрнст высадил меня на пороге Фаррингдона, чтобы отвезти менеджера по продажам на встречу с другими такими же менеджерами. Оттуда он должен отправиться в Хитроу встречать Стюарта — бедному Эрнсту сегодня весь день колесить по городу и окрестностям. Вот я и пошла…

— …петь под дождем? Именно это занятие вызвало у тебя такую широкую улыбку? Только не говори мне, что твой муж сделал еще один миллион долларов, позволяя мелким служащим уходить в отпуск! — ядовито добавила Бэрди.

— Я вспомнила, что у меня в кармане рецепты, и пошла в аптеку за углом. Затем у меня появилось сильное желание снова зайти в наш старый дом, так что я прошлась под дождем до Патерностер-роу.

— Не упоминай это название! У меня слезы наворачиваются, когда вспоминаю, как там было хорошо. — Бэрди вытерла глаза.

Оливия знала, что она только прикидывается сентиментальной.

— Но ты должна знать, что теперь это место превратилось в справочный архив и склад невостребованных книг, таких, как «Имена и их значения» или «Китайские астрологические карты». «Лэмпхауз», бывший в наше время маяком во тьме, может и сейчас пролить свет на что угодно. Я ответила на вопрос?

— Вполне, и я рада видеть тебя веселой. Так что насчет астрологических карт и прочих фокусов? Ты не стала последовательницей Заратустры [19]?

— Нет, ни его, ни персидских парсов, Бэрди. Я скажу по-китайски: Фэн Шуй [20]. Это означает что-то вроде «добро и зло». Китайцы знают о счастливых именах и о хороших и плохих местах больше нашего, Бэрди.

— Ничего не понимаю, — сказала та.

— Не обращай внимания, слишком сложно, чтобы коротко объяснить. Но знай: я могу обратиться к китайским экспертам школы Фэн Шуй и выяснить, где лучше расположить детскую и какую ауру несет то или иное имя. А это важно, поскольку я на две девятых продвинулась по пути рождения ребенка. Через семь месяцев ты можешь стать крестной матерью?

— Ох, как это хорошо, Оливия! Поздравляю — только ведь нельзя это делать до рождения, плохая примета.

— Я неверующая!

— А как же твой фэншуй?

— Ничего подобного, Фэн Шуй — научная система.

— То-то ты полезла в китайские книги… Но знаешь, становиться крестной бабушкой в пятьдесят два года, когда я всю жизнь старалась оставаться незамужней, — это не по мне! — И Бэрди ушла к себе с теми письмами, на которые могла сама ответить.

В течение утра Оливия формулировала стратегию своих действий в отношении Бэрди. Из того, что Натали сказала ей о зрении старой сотрудницы «Лэмпхауза», следовало, что ту, должно быть, беспокоит глаукома. Обсуждение этой темы было делом весьма деликатным. Наконец Оливия придумала и где-то в полдень громко сказала вслух в присутствии Бэрди:

— Ради Бога, что это может значить — «талья»? — Она сунула страницу под нос Бэрди. — Может быть, «талия»?

Бэрди уставилась на оттиск, потом ощетинилась:

— Не спрашивай меня — это не моя работа, исправлять ошибки, это дело Натали! И вообще, может, автор так и хотел сказать — «талья»? Это очень забавная книга о том, как женщина сражается с дурацкой диетой, — тебе стоит прочесть ее, когда она будет отпечатана.

— Ни за что. А разве ты ее читала, Бэрди? Это же не твоя работа, ты сама только что сказала.

— Конечно, не моя! Натали читала мне некоторые смешные отрывки. Но и не твоя работа — решать личные проблемы служащих. Поэтому говори прямо, что у тебя на уме, и не пытайся поймать меня в ловушку или перехитрить, Оливия!

— Присядь, Бэрди.

Та уселась на ближайший стул.

— Ладно уж, увольняй меня!

— Бэрди, прости, что поднимаю эту тему, но я замечаю, что ты натыкаешься на мебель, проливаешь кофе и все время вытираешь глаза, как будто непрерывно плачешь. Это неловко для нас обеих, люди могут подумать, что с тобой плохо обращаются на рабочем месте.

Бэрди лишь фыркнула в ответ.

— Ты хорошо проверила глаза, прежде чем покупать бифокальные очки?

— Ну, разумеется! А ты думала, я их купила на барахолке?

— Что-то в этом роде. Я не верю, что ты вообще хоть как-то интересовалась своим зрением, пока не зацепило. Совсем недавно ты рассказывала мне о других горестях — там были и счета, и неполадки с толпой Маккензи, но о зрении ни слова! Глаукома — это не конец жизни, если ее вовремя распознать и правильно лечить.