Конец лета

В два часа дня Бен высадил Динну за квартал от ее дома. Динне нужно было просмотреть почту и подписать несколько чеков. Кроме того, нужно было выплатить жалованье Маргарет и оставить ей деньги на продукты, хотя Динна больше не питалась дома. Ее сердце – и желудок – жило в другом месте. Динна даже перестала работать в своей домашней студии. Теперь она рисовала только у Бена. Там же она работала и над одной картиной втайне от Бена, обращаясь к ней, только когда Бен отсутствовал.

Динна вошла в дом и окликнула Маргарет. Но экономка не отозвалась. Зачем ей было приходить – хозяйка не бывала дома, и делать здесь было почти нечего. На столике, как обычно, лежали стопка счетов и несколько приглашений, не представляющих интереса. Ни одного письма ни от Пилар, ни от Марка. Марк не писал жене, он ей звонил. Для него тоже не было никакой почты. Всякий раз, когда Марк куда-то уезжал, три раза в неделю приходила Доминик и забирала почту Марка, чтобы переслать ее вместе с деловыми бумагами.

Динна медленно поднималась по лестнице, в одной руке она несла почту, другая скользила по перилам. Дойдя до верхней площадки лестницы, она остановилась. Даже само возвращение домой действовало на нее подавляюще. У нее было такое ощущение, будто ее силой заставили отказаться от мечты, снова стать старше, отдалиться от мужчины, который говорил с ней о браке и о дюжине детей. Динна вздохнула и улыбнулась своим мыслям. Из комнаты донесся телефонный звонок. Сначала Динна не хотела брать трубку, но потом подумала, что это может быть Бен – не дождавшись, когда она освободится, он мог позвонить ей из телефона-автомата. Казалось, кроме них, на свете никого больше не существовало, остались только они двое.

– Слушаю, – сказала Динна с улыбкой в голосе, сняв трубку.

– Алло? «Боже, это Марк!»

– Алло?

Динна попыталась выиграть время.

– Марк, это ты?

– Как видишь. Я требую объяснений, что это за сумасбродство с выставкой. Я узнал от Доминик, она мне только что звонила.

– Как удобно.

– Кажется, я тебе четко объяснил, как отношусь к этой затее. Но ты сделала по-своему, и твой поступок отдает плохим вкусом.

Марк был в ярости.

– Напротив, уверяю тебя, все было сделано с большим вкусом.

– А вот это, моя дорогая, вопрос спорный. Ты прекрасно знаешь, что я запретил тебе устраивать выставку. А какая огласка! Бог мой, Динна, да ты ведешь себя словно какая-то хиппи!

– Это совершенно не так. – Динна напряженно выпрямилась. – Благодаря хорошим отзывам о выставке я почувствовала себя серьезным художником. И возможно, я и есть серьезный художник.

– Мне казалось, этот вопрос мы с тобой давным-давно решили.

– Может быть, ты и решил, а я – нет.

«Черт бы его побрал. Он не понимает меня и никогда не понимал!»

– Ясно. Как бы то ни было, надеюсь, в этом^своем новом качестве ты не собираешься каждый день позволять себе подобные представления для публики.

– Не волнуйся, этого не будет. Мне повезет, если удастся устраивать выставки хотя бы каждые пять лет.

– В таком случае мне жаль, что я пропустил эту.

– Неправда.

Теперь Динна тоже пришла в ярость и не собиралась подыгрывать Марку.

– Я тебя не понял.

– Я сказала, что ты вовсе не жалеешь, что не был на моей выставке. Мне надоело твое лицемерие, меня от него уже тошнит! Как ты смеешь принижать мою работу!

Марк был в шоке.

– Динна?..

– Извини, я... – Динна не понимала, что с ней происходит, но она больше не могла держать все в себе. У нее появилась острая потребность выпустить на свободу свои чувства. – Не знаю, Марк, наверное, я просто устала.

– Да. Вероятно. Я позвонил не вовремя?

Ледяной голос Марка был насквозь пропитан сарказмом. Странный настрой Динны ему решительно не нравился, и он жалел, что не заставил ее отправиться на все лето на мыс Антиб.

– Нет. Я как раз собиралась ехать в Кармел.

– Опять?

– Да. С Ким. – «Боже, зачем это?» Динна терпеть не могла лгать Марку. – Сам понимаешь, когда тебя нет, я мало чем могу здесь заняться.

Динна знала, что последней фразой она ставит Марка в безвыходное положение.

– Потерпи, осталось не так много.

– Сколько?

Динна зажмурилась и затаила дыхание. «Господи, пусть он не возвращается подольше, молю, не дай ему скоро вернуться домой...»

– Около месяца.

Динна молча кивнула. Значит, у них с Беном остался месяц. Это все, на что они могут рассчитывать.

Полчаса спустя Бен вел машину по знакомой дороге на Кармел. Динна была непривычно молчалива. Бен покосился на нее – на ее красивом лице застыло тревожное выражение.

– Что-нибудь случилось? – спросил он. Динна отрицательно покачала головой.

– Плохие новости из дома?

– Нет.

Динна смотрела на проплывающий за окнами сельский пейзаж. Она долго колебалась, готовясь произнести следующие слова:

– Он звонил.

– Ну и как прошел разговор? – «Ты не попросила развода?»

– Как обычно. Я рассердилась. Он страшно возмущался из-за выставки. Секретарша нарочно позвонила ему в Париж, чтобы нажаловаться.

– Это имеет какое-то значение? – Динна пожала плечами. – Разве его мнение все еще важно для тебя? Ты все еще боишься его прогневить?

Динна повернулась и посмотрела на Бена.

– В некоторых отношениях он ведет себя как мой отец. Марк много лет был для меня главным авторитетом.

– Ты его боишься?

– У меня никогда не возникало такой мысли, но, возможно, это действительно так. Просто раньше я думала, что его уважаю. Но... ой, ну не знаю я!

– Что он может сделать в самом худшем случае?

– Уйти от меня – по крайней мере раньше я так думала.

– А теперь больше не думаешь? Динна покачала головой:

– Нет.

Странно, но сейчас ей почти хотелось, чтобы Марк от нее ушел. Тогда все стало бы гораздо проще, хотя оставалась еще Пилар. Дочь никогда бы ее не простила. Динна нахмурилась так, что брови сошлись на переносице. Бен тронул ее за руку.

– Не волнуйся ты так, все образуется.

– Хотела бы я знать как. Бен, я не знаю, что мне делать.

Вернее, она знала, что ей следовало бы сделать, но делать этого не хотела. Она не хотела ни терять Бена, ни уходить от Марка.

– Кроме всего прочего, у меня есть долг перед Пилар. Я ее мать.

– А как же твой долг по отношению к самой себе? Прежде всего ты обязана выполнять свой долг перед собой, а потом уже перед ребенком. В конце концов, это твоя жизнь.

Динна кивнула. Некоторое время они ехали молча. Казалось, Динна немного успокоилась.

– Как странно, большую часть времени я вообще не вспоминаю о существовании Марка. Восемнадцать лет он был центром моей жизни, и вдруг за какие-то полтора месяца у меня появилось такое ощущение, будто он исчез, умер, никогда не существовал. Я чувствую себя другим человеком. Но, Бен, Марк же существует, он никуда не делся. Он мне звонит, он ждет, что я буду с ним разговаривать, а я почему-то не могу.

– Так не общайся с ним какое-то время.

«Ну вот, Бен не понимает. Господи, сделай так, чтобы он не стал вести себя как собственник, ну пожалуйста...» Однако Бен продолжал:

– По-моему, тебе нужно расслабиться и наслаждаться тем, что есть. А о том, что будет дальше, станешь беспокоиться после.

– А что, ты сам так и делаешь?

Динна положила руку на его шею и поцеловала его в щеку. Она видела в глазах Бена беспокойство и страх, читала тревогу на его лице, особенно когда он думал, что она его не видит.

– И ты нисколько не волнуешься, правда?

– Я?

Бен замотал головой так решительно, что Динна засмеялась:

– Врешь ты все. Я знаю, что ты беспокоишься ничуть не меньше, чём я. Так что не надо произносить передо мной правильные речи. Я-то думала, что ты такой невозмутимый, что тебя это никогда не коснется. Но теперь я знаю, что это не так.

– Неужели?

Бен посмотрел на нее, смех и бравада смешались в его взгляде. Но в действительности ему было страшно даже подумать о том, что будет осенью. Это был один из тех страхов, которым он не мог посмотреть в лицо, как ни пытался себя заставить.