Бабочка

— Потому что ты только что из операционной.

— Операция?!

— Не волнуйся, — мягко сказал он, — сейчас ты вне опасности.

Через несколько дней Рэчел выписывали. Врач пришел попрощаться и неохотно произнес:

— Мне жаль, Рэчел… — Тон его был действительно искренним. — Тот, кто делал тебе аборт, был просто мясник. Боюсь… — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Боюсь, ты никогда уже не сможешь иметь детей.

Рэчел пробыла в больнице пять дней. Когда она поправилась, то прямиком отправилась на трейлерную парковку — последний адрес ее родителей в штате Нью-Мексико.

Была зима, на земле лежал снег. Холодный ветер продувал ее свитерок насквозь, а она стояла и смотрела на грязный маленький трейлер, в котором провела последний день своего детства. Потом она пошла в контору, чтобы навести справки.

Управляющая тоже была новая — и эта категория людей часто переезжает. Но женщина знала всю историю парковки со слов своей предшественницы.

— Дуайеры? — переспросила она. — Как же, знаю. Думаю, случилось это примерно два года назад. Она убила его.

Рэчел стояла в холодной конторе, стены которой дрожали от зимнего ветра. — Убила его?

— Да. Славная была парочка, насколько я слышала. Однажды ночью он напился, и она ударила его сковородкой по голове. Но от этого он не умер. Он оправился, хотя она точно хотела отправить его на тот свет. Поэтому через неделю она прикончила его кухонным ножом.

У Рэчел было ощущение, будто колючий ветер продувает ей кожу и морозит кости. Она опять чувствовала немоту во всем теле.

— Что случилось с ней потом?

— Понятия не имею. Она исчезла. Полиция искала ее, но безуспешно.

Что же это было, ма? — думала Рэчел, направляясь назад на железнодорожную станцию. — Что же он такого сделал, что ты в конце концов переступила черту? Ты дошла до предела, как я с Дэнни. Мы два сапога пара, правда, ма?

Рэчел купила билет до Лос-Анджелеса. Она сказала себе с внезапной решимостью: я найду тебя, ма. Так же, как я найду свою сестру. И тогда я позабочусь о вас, и мы снова будем вместе.

Был жаркий ноябрьский день. Тяжелый смог висел в воздухе. Южная Калифорния. Внушительное здание вокзала напоминало ей Сан-Антонио своим классическим испанским стилем. Она поспешила на улицу, чтобы насладиться знаменитым солнцем.

Повсюду росли пальмы.

На стоянке такси она узнала дорогу в Голливуд и номер автобуса, которым можно туда добраться. Рэчел отсчитала мелочь на билет, в полной готовности села на скамейку. Автобус приехал через полтора часа. Еще через час она стояла на тротуаре, и ее первой мыслью было: Голливуд совсем не такой, каким я его представляла.

Конечно, она слушала рассказы Белл — знатока Голливуда. Рэчел не увидела ни больших домов, ни бассейнов, ни женщин в норковых манто. Ряды старых магазинчиков, потрепанные кафешки. Первым делом она сняла себе комнату в дешевом маленьком мотеле, заплатив за неделю вперед. На это ушли почти все деньги, которые остались у нее после оплаты больничного счета в Альбукерке. Потом пошла поесть.

В кафетерии она спросила, нет ли у них для нее работы. Конечно, сказал управляющий. Есть опыт работы официанткой? Нет? Тогда извини.

В четвертом кафетерии Рэчел научилась врать. Она нашла управляющего, сказала ему, что она опытная официантка, ищет работу. Как ей показалось, он слишком долго изучал ее лицо, потом отказал.

Оказавшись на тротуаре, Рэчел подумала: Интересно, что заставило его отказать мне. Я некрасивая? Или он не поверил, что мне восемнадцать лет?

Пройдя еще три мили по жаре и четыре раза получив отказ, Рэчел вернулась в мотель и погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Следующим утром она проснулась от жуткого голода, но ограничилась лишь чашкой кофе. Затем вновь отправилась в путь, но в противоположном направления.

Как привидение, ее дорогая подруга Кармелита шла вместе с ней. Рэчел успокаивало ее воображаемое присутствие, ее ободряющая болтовня. Несколько раз она ловила себя на том, что отвечала Кармелите вслух. Как бы хорошо им сейчас было вдвоем!

Голливуд казался Рэчел бесформенным и бесконечным — пальмы с пожухлыми листьями в мареве и люди, пробегающие мимо с отсутствующими лицами. Везде странные ресторанчики с официантками, которые обслуживали посетителей, катаясь на роликовых коньках. И везде один ответ: на работу не берем. Она прошлась под веселыми огнями китайского театра Граумана и остановилась, чтобы посмотреть, как туристы по очереди встают в отпечатки ног кинозвезд в бетоне. Рэчел пронзило чувство одиночества и отчаяния. Она подавила его. Ей нужно продолжать. Если не для себя, то для мамы, для достижения цели. Когда она падала духом, она думала о Дэнни Маккее. Когда у нее в желудке урчало от голода, когда на ногах появлялись волдыри от постоянной ходьбы, когда всякие подонки в переулках шептали ей гадости, когда она слышала ссоры соседей за стенкой и ей хотелось убежать из этого ужасного Голливуда, Рэчел вспоминала о Дэнни Маккее, и это поддерживало ее.

На третий день она решила приступить к поискам сестры.

— Я могу сказать тебе всего две вещи, — сказала ей тогда мать. — Ты родилась в пресвитерианской больнице. Юриста звали Леви Хайман.

Рэчел пролистала телефонную книжку в мотеле. В Лос-Анджелесе жили несколько Леви Хайманов. Но только один значился владельцем юридической фирмы. Она набрала номер и попала на секретаршу, Рэчел попросила назначить ей время для встречи.

— Вы по какому делу? — осведомилась секретарша. — По личному.

Рэчел было сказано прийти в три часа.

Это была важная встреча, поэтому она достала свои лучшие юбку и блузку, разгладила их, насколько это было возможно, и оделась. Потом пошла на автобусную остановку, готовясь провести уже привычный час в ожидании.

Ей повезло, она добралась до офиса Леви на Западной авеню как раз вовремя.

Это не был один из тех шикарных офисов, что показывают по телевидению. Однако чувствовалось, что он существует довольно давно. Увидев за спиной секретарши картотеку, Рэчел разволновалась. Неужели досье ее сестры тоже находится там! Как ей хотелось, чтобы Кармелита и Белл были сейчас с ней.

Как выяснилось, мистер Леви ненадолго задерживался, поэтому Рэчел встала и стала мерить шагами приемную. Секретарша не спускала с нее глаз. Рэчел знала, она слишком молода, чтобы самостоятельно встречаться с адвокатом. Она надеялась, что ей не сразу укажут на дверь. Ей всего лишь был нужен адрес сестры. Рэчел знала, что произойдет потом. У них будет потрясающая встреча. Они компенсируют шестнадцать лет разлуки. Потом ее сестра, которая, несомненно, богата, настоит на том, чтобы Рэчел переехала к ней, и они наконец будут настоящими сестрами.

Рэчел остановилась перед дипломом, который висел в рамке на стене. Хайман Леви, говорилось в нем, закончил юридический факультет Стэнфордского университета в 1947 году.

Семь лет назад.

Рэчел тупо смотрела на диплом. Хайман Леви стал юристом лишь через девять лет после ее рождения.

Это был не тот человек.

— Извините, — запинаясь, пробормотала она секретарше, — я ошиблась…

Рэчел выбежала, хлопнув дверью. Минуту спустя через ту же дверь вошел мужчина. Посмотрев на озабоченную секретаршу, он сказал:

— Извини, что опоздал, Дора. А где же человек, с которым встреча в три часа?

Дора пожала плечами.

— Она была здесь, мистер Леви. А потом просто взяла и выбежала. Совершенный ребенок. Может, это была своего рода шутка.

Он улыбнулся и пошел в кабинет. В дверях он обернулся и спросил:

— Отец звонил?

— Он еще в суде.

— Когда он свяжется с вами, скажите ему, пожалуйста, что я хотел бы проконсультироваться по шести делам, касающимся усыновления.

— Конечно, мистер Леви, — ответила секретарша. Мистер Хайман Леви-младший закрыл за собой дверь офиса, который делил вместе с отцом.

Рэчел долго лежала на кровати в мотеле, выплакивая свое горе. Она так рассчитывала найти сестру. Теперь надежды больше не осталось. Мать пропала, сестру невозможно разыскать — она была одна-одинешенька.