Замки из песка (СИ)

- Я хочу, чтобы ты знал… - Настя замялась, не зная, как сказать ему то, что собиралась. – Я… кхм…

Он чуть нахмурился и напрягся.

- Что?

- Я… впервые просыпаюсь с мужчиной в постели.

Лицо его тут же разгладилось. На нем отразилось недоверие, удивление. Странная радость. Понимание. Столько всего успела заметить Настя в его взгляде прежде, чем отвернулась и спрятала пылающие щеки в ладони.

Но он не дал ей отвернуться. Наклонился и запечатал на ее губах осторожный поцелуй. Почти дружеский. Но слишком чувственный, как для друга. Настя замерла, но не успела ничего понять, как поцелуй закончился, а Сашины уже глаза вглядывались в ее собственные.

- Спасибо. – Шепнул он. Встал и отправился в ванну, где его встретило улыбающееся отражение в зеркале.

А Настя так и сидела, прижав к щекам холодные руки.

"Я люблю его."

И вместе с этой мыслью к ней пришел страх от ее осознания.

Глава 25

- Ешь!

- Не хочу…

- Я и не спрашиваю… Говорю тебе, ешь.

- Не буду. – Настя сложила руки на груди. Даже мама никогда не заставляла ее есть, если не хотелось. А по неясной причине обычный здоровый аппетит Настю сегодня не посетил. Она упрямо тянула из соломинки апельсиновый сок, не сводя с Саши сверлящего взгляда поверх стакана.

Они завтракали в «Водяном драконе». Саша заказал себе салат из шеек раков и овощей гриль в остром соусе, а перед Настей остывала небольшая порция поджаренного со специями омлета.

- Поправиться боишься? - С упреком спросил мужчина, отправляя в рот очередную вилку с салатом. От глупости предположения она даже фыркнула, но забыла, что соломинка все еще находилась во рту, и сок у нее чуть не пошел носом. Кашлянув и промокнув слезившиеся глаза, она отрицательно покачала головой.

- Если я хоть немного не откормлю тебя, пока мы здесь, я буду чувствовать себя последним ничтожеством.

- Прекрати, я не хочу вернуться в Москву такой же пухлой, как ты.

Судя по выражению лица Саши, шейки раков встали у него поперек горла. С трудом проглотив, он оперся локтями о стол и с наигранной нежностью улыбнулся.

- Пухлый, да? Я пухлый.

Смех начал подкатывать к Настиному горлу, но она лишь сжала губы, немного опустив глаза, потому что от взгляда, которым на нее смотрел Саша, мурашки прокатывали по телу.

- Ничего, вернешься домой, и снова сядешь на свою голодную диету. Из кофе и сухих тостов. – Внезапно Насте стало тяжело говорить о возвращении в Москву. – А после того, как я узнала, что за еду тут подают… Вроде хакарла... теперь морепродукты не скоро попадут ко мне в рот.

Недолго за столом висела тишина, пока Саша снова не заработал вилкой.

- А что насчет тебя?

- М-м? Что? – Настя выпустила из губ соломинку и принялась играть с ней кончиком языка, ощущая кисловато-сладкий сок во рту. – А что насчет меня? Я вернусь, пойду на работу, будто никуда и не ездила. Буду обычной девочкой из провинции, побывавшей в Исландии. Все, как ты и говорил тогда.

- Когда - тогда?

- Тысячу лет назад. – Ответила она, и снова принялась водить соломинкой по губам.

- В Москве?

- Угу… - Трубочка уворачивалась от кончика ее языка, и какое-то время Настя посвятила игре в «догонялки».

- Прекрати. Пожалуйста. Это. Делать.

Напряженность в его голосе, кажется, достигла апогея за одну секунду. Замерев с приоткрытым ртом, девушка подняла глаза, заметив, что его взгляд неотрывно следит за ее губами. Глаза из зеленых стали почти черными, а на скулах играли желваки. Он не злился, нет. Кажется, он просто съел бы ее, если бы она была в зоне его досягаемости.

- Извини. – Быстро пробормотала она, поджимая губы. – Я… я просто…

- Ешь, пожалуйста. – Тихо сказал он, возвращаясь к своему салату, и, пока она не успела снова начать протестовать, добавил, - иначе в ночной клуб я сегодня пойду без тебя.

- Что? Клуб?

- Чем ты занималась на собрании, когда Олафур озвучил наш план на сегодняшний вечер?

«Кроме того, что вспоминала в мельчайших подробностях ощущения, когда во сне ты прижимался своим восхитительным, плоским животом к моей пояснице?».

- Слушала. – Невозмутимо ответила девушка, неуверенно беря в руки вилку. – А что за клуб?

- «Солнце в полночь». Или «Солнце полуночи», как больше нравится. Вот пригласительные.

Достав из кармана два ярких флаера, он передал их Насте. Небольшими красными буквами на них значилось название - «Sólin á miðnætti».

- Учти, я пойду без тебя, если ты не поешь. И мы повеселимся на славу.

- Старики умеют веселиться?

- Горлова, ты мне дашь доесть салат так, чтобы я не подавился?! – Кажется, возмущению в его голосе не будет предела. От смеха у Насти тряслись плечи. Она получала почти нездоровое удовольствие от того, что может поддразнивать его. – Вот учти, дрянная девчонка, останешься скучать в своем номере, в то время, как Янош Фабиан будет плясать румбу вместе с пи-джейками! И никаких прогулок по городу! И никакого общения.

- Деспот. – Настя уже наколола на вилку кусочек омлета, с удивлением ощущая, как просыпается аппетит от вкуснейшего запаха специй и кусочков бекона с зеленью. - Ты просто деспот… Съем немного только ради мистера Фабиана.

Через пару минут омлет был съеден. Целиком.

- Алло?..

Настя затаила дыхание, вслушиваясь в мамин голос. Глупо, наверное. Но ничего поделать она не могла. Сейчас казалось, что она всю жизнь будет ребенком, который нуждается в материнской поддержке, в ее голосе, и одобрении.

- Алло, говорите, пожалуйста…

- Привет, мам. – Тихо сказала она, с ужасом ощущая, что голос дрожит, а руки разглаживают складки на Сашином пиджаке, который висел на вешалке у двери. Сам Саша сидел в кресле напротив телевизора в ее номере и щелкал пультом. Они решили немного времени провести в отеле прежде, чем поехать в магазин и выбрать одежду, подходящую для ночного клуба. Он сам предложил Насте позвонить со своего телефона домой, чтобы узнать как дела. Сам же уселся в кресло, вытянув длинные ноги перед собой.

- Настюша! – Девушку буквально накрыла волна радости, которая неслась из трубки, вместе со сбивчивыми причитаниями. – Так давно не слышала тебя, как ты? Я жутко соскучилась по твоему голосочку! Мама, это Настя наша звонит! Из Исландии! Вот и бабушка кричит, привет тебе передает! Там холодно? Ты тепло одеваешься? Кушаешь?