Все связано (ЛП)

К моему ужасу, мой член набух. Он быстро занял свою позицию — твердый и готовый.

С того дня, как Кейт разрешила мне ее трахнуть, я и мой член не давали и намека другим женщинам. Не важно, насколько привлекательны или доступны они были, нас это не интересовало. И не заводило.

Ни одного хренова раза.

Это кажется абсолютно неправильным. Говоря словами Кейт — это, как компас, показывающий на юг. Если бы это случилось, это бы означало, что Земля сошла со своей оси. Наступил бы конец света. Вот на что это похоже.

Словно предательство.

Может быть, в конечном итоге, священники правы. Может быть пенисы — это враги.

Я смотрю на свои колени.

Предатель.

Глава 13

Когда огни на сцене затихают и меня отвязывают от стула, у меня не получается достаточно быстро убраться со сцены. Я направляюсь прямиком к заветному месту, также известному, как бар.

Парни меня окружают, хлопают мне и смеются, как шимпанзе в зоопарке.

— Это было великолепно!

— Надо мне пересмотреть свой взгляд на женитьбу. Если меня ждет такое же охрененное шоу, то я мог бы и согласиться!

— Я готов на такое в любой день… в той брюнетке не было ничего извращенного.

В моей голове проносится тысяча пьяных мыслей, но я стараюсь выглядеть трезвым.

— Было здорово.

Разговор быстро переходит к тому, чтобы присоединиться к игре в покер в задней комнате. Когда все уходят, Мэтью поворачивается ко мне, когда я продолжаю сидеть у бара.

— Ты в порядке, дружище?

Я облизываю сухие губы.

— Да, все хорошо. Просто хочу это допить.

Он понимающе кивает и оставляет меня одного. Должен признать, что меня немного потряхивает. С чего это вдруг у меня такой стояк? Это случилось, потому что женщина, которая об меня терлась, так похожа на Кейт? Или, что еще важнее, должен ли я рассказать об этом Кейт?

Господи.

Я за пять секунд расправляюсь со своей выпивкой. Ни за что не расскажу Кейт.

Не смотрите на меня так. Кто сказал, что честность — это лучшая политика — тот никогда не жил с девушкой. Иногда, лучше держать язык за зубами. Определенные вещи женщины знать не хотят — вещи, как эти, которые ничего им не принесут, кроме расстройства.

Меня мое решение устраивает … пока кое-кто не хлопает меня по плечу.

Я разворачиваюсь и обнаруживаю пару больших красивых коричневых глаз, которые улыбаются мне. Если бы у моего члена был бы локоть, он бы сейчас хорошенько меня им пихнул.

После шоу на сцене она изменилась. Или, мне следует сказать, прикрылась. На ней красная, кружевная сорочка по колено, с таким же туфлями на каблуках. Для такого места, это довольно консервативно. Вблизи, я замечаю, что у нее кремово-белая кожа и чистая, практически без макияжа. Ее волосы все еще распущены, прямые и блестящие, выглядят мягкими.

Она приветствует меня:

— Привет.

— Привет.

— Я Лили.

Я киваю.

— Веселишься?

Я подаю знаком бармену, что мне еще выпивки.

— Конечно, здесь… супер.

Лили садится — без приглашения — рядом со мной на стул.

— Я рада. Я хотела убедиться, что тебе понравилось шоу, потому что я здесь новенькая. Начала всего несколько недель назад.

Такое открытие меня удивило.

— Никогда бы не подумал. Ты выглядишь естественной.

Ее улыбка становится шире.

— Ух ты, ты такой милый.

Ее голос превращается в шепот, будто она вот-вот раскроет самую секретную информацию.

— Но я не совсем стриптизерша, знаешь.

Я оглядываю зал. Потом смотрю на нее сверху вниз.

— Это какая-то игра в фантазеров?

Она смеется.

— На самом деле, я — студентка. Это мой последний год в Университете Невады.

Я сухо замечаю:

— Студентка, которая попала в колледж через стриптиз? Как это типично с твоей стороны.

Она закатывает глаза, не так, как это часто делает Кейт.

— Я целый год работала официанткой в Hooters. Но с нашей экономикой меня в прошлом месяце сократили.

— Всегда думал, что буферам и заднице кризис не страшен.

Она пожимает плечами и делает глоток своей выпивки.

— Не всем.

Я играюсь с салфеткой на барной стойке, чувствуя, как меня пронизывает взгляд Лили.

— Что?

— Ты просто… ты не такой, как другие женихи, которых я здесь видела. Они вели себя так, словно я их последний обед перед экзекуцией. Но ты другой. Это мило.

Хоть она и выглядит серьезной, для меня это подозрительно. Стриптизерши раздеваются за деньги — такова их работа. Они зарабатывают больше денег, если нравятся клиентам — если могут заставить клиента думать, что он особенный. Другой. «Я не делаю этого со всеми подряд» — говорят они, и — бам — прежде чем лузер успевает понять, его кошелек пуст.

Лили кладет свою руку мне на колено и начинает кругами по нему водить — двигаясь выше и выше.

— Может, мы пройдем в комнату для приватного танца? Для тебя я сделаю это бесплатно. Мне будет приятно.

Что я вам говорил?

Я остановил ее руку:

— Не могу.

Она наклоняется ко мне и делает еще попытку:

— Конечно, можешь.

Но я стою на своем.

— Мог бы. Но не буду.

Она останавливается, наконец, поняв. Выглядя немного смущенной, она спрашивает:

— У тебя что ли одна из этих ненормальных невест, которые без конца контролируют своих женихов? Те, которые заставляют пообещать, что никаких танцев на коленях, даже на мальчишнике?

Я качаю головой.

— Не совсем. Не думаю, что она будет психовать. Но… думаю, ей будет обидно.

Вот этого вам никто не скажет о влюбленности. Конечно, это здорово, замечательно и фантастично. Но это и стресс тоже. Обязательства. Ответственность. Знание того, что чье-то счастье — того, кто так много для тебя значит — может быть создано или разрушено выбором, который вы совершаете. Тем, как вы поступаете.

Или в моем случае, как не поступаю.

— Я уже это делал — поступал неправильно. Обижал ее. И я твердо намерен больше этого не делать.

Глаза Лили светятся с восхищением. Она, наверно, не привыкла разговаривать с парнем, который не совсем конченный придурок. Для нее это, наверно, как для тех ученых, которые обнаружили, что обезьяны могут общаться с помощью знаков. Открытием.

Она целует кончики своих пальцев и прижимает их к моей щеке.

— Надеюсь, твоя невеста знает, как ей повезло, Дрю.

Я улыбаюсь.

— Буду напоминать ей об этом каждый день.

Она улыбается. А потом ее взгляд падает на другой конец зала, где в одиночестве сидит пожилой джентльмен в дорогом костюме.

Она спрыгивает с барного стульчика.

— Долг зовет.

И уходит.

Я слежу за ней взглядом. И, слава Богу, мой член даже не дернулся.

До того, как она доходит до места, у меня появляется идея. Практика приводит к совершенству — и нет лучше практики, чем новоиспеченная стриптизерша.

Я зову ее назад.

— Я все-таки готов заплатить за приватный танец.

Она засияла.

— Хорошо.

— Но не для меня.

Я веду ее в заднюю комнату, где Уоррен играет в покер — плохо играет — со Стивеном, Джеком и Мэтью.

— Эй, говнюк, у тебя когда-нибудь был приватный танец?

Его лицо становится подозрительным, наверно, думает, что я хочу сделать из него посмешище. Хотя в этом ему помощь не нужна.

— Нет, а что?

Я улыбаюсь и показываю рукой на каждого:

— Лили, это Билли. Билли, это Лили.

Уоррен поднимается и Лили берет его под руку.

— Первый раз, а? Я о тебе хорошенько позабочусь.

Сегодня я вершу благие дела, не так ли? Хлопаю их обоих по плечам.

— Веселитесь, ребятишки.

Когда они вместе уходят, я слышу, как спрашивает Уоррен:

— Ты слышала одну про священника и рабби в баре?

Я закрываю глаза и качаю головой. Просто безнадежен.

Я присоединяюсь к игре в покер, кладу деньги на стол и беру зеленые фишки. Передо мной ставят стакан с виски, и я кладу на поднос чаевые. Парадайз — это не какой-то там заурядный стрип-бар. Здесь не только танцовщицы — здесь все для того, чтобы клиент мог почувствовать себя королем. Все, чтобы ответить его желаниям и потребностям.