Безмолвные воды (ЛП)

Мэгги

— Ты в порядке сегодня, Магнит? — спросил Брукс, стоя в дверях моей комнаты. Всю неделю его даже на порог не пускали, но, как я полагаю, пока мамы не было, папа разрешил ему приходить.

По просьбе папы мама уехала на несколько дней погостить к своей сестре. Я была счастлива ее отсутствию.

При виде Брукса, прислонившегося к дверному косяку, мое сердце едва не разрывалось. Как это возможно? Разве можно скучать по тому, кто находится всего в шаге от тебя?

Он не спрашивал разрешения войти, как делал обычно. Брукс просто стоял, засунув руки в карманы.

— Утром мы улетаем. Летим на встречу с продюсером. Разговор пойдет о нашем будущем, — он улыбнулся, но улыбка получилась какой-то печальной. Это огорчило меня больше, чем я предполагала. Музыка была его мечтой, и мечта эта начинала сбываться. Но, несмотря на это, он выглядел грустным.

Я так горжусь тобой.

Он усмехнулся и, опустив взгляд, шмыгнул носом.

— Что происходит, Мэгги Мэй? В твоей голове?

Я не знаю.

Он шагнул в мою спальню.

— Ты любишь меня?

Да.

— Но ты не хочешь быть со мной?

Я не решалась написать, потому что знала: мои слова приведут его в еще большее замешательство. Я не могу быть с Бруксом, особенно сейчас. Его мечты наконец-то начали сбываться, и последнее, что ему сейчас нужно, — лишиться этой возможности из-за меня и моих проблем. Как мы можем продолжать встречаться, когда между моими родителями полный разлад? Как сможем мы любить друг друга, когда он будет находиться почти на другом конце страны? И как бы ненавистно это ни было признавать, но мама была права. Брукс достоин большего, чем я. Он заслуживает того, чтобы его любили вслух. А моя любовь — это всего лишь шепот ветра, который, очевидно, слышать может только он.

Брукс прочистил горло. Мое промедление с ответом было для него равносильно всем тем словам, которые он боялся услышать.

— Ты любишь меня? — спросил он снова.

Да.

На секунду он отвернулся и вытер глаза. Повернувшись ко мне, он напряженно улыбнулся и подошел ближе.

— Можно взять тебя за руки?

Я протянула к нему руки, и, когда он переплел свои пальцы с моими, почувствовала это — я дома. Стены и крыша — это еще не дом. Дом там, где живет вот такая любовь, согревающая своим теплом. Дом для меня — это Брукс.

Мне потребовалось собрать все внутренние силы, чтобы не расплакаться.

— Знаешь, как бывает, когда ты открываешь для себя новую песню? Вроде думаешь: ничего особенного, ведь ты слышал много новых песен, и это будет похожа на все остальные. Но стоит услышать вступление, и оно, словно реактивный снаряд, пронзает тебя, пробирая до самых костей. А когда начинает звучать голос, ты уже все понимаешь. Просто знаешь. Знаешь, что эта песня изменит тебя навсегда. И уже больше не представляешь своей жизни без этих ритмов, без этих стихов, аккордов. А когда песня заканчивается, ты воспроизводишь ее снова, и с каждым разом она кажется тебе лучше, чем раньше. Разве это возможно? Как могут одни и те же слова с каждым разом становиться все более значимыми для тебя? Ты проигрываешь ее снова и снова, пока она не проникает в тебя, не проходит через все тело и не превращается в источник биения твоего сердца.

Наши сплетенные вместе руки дрожали. Мы шагнули навстречу друг к другу, и Брукс прижался своим лбом к моему.

— Мэгги Мэй, ты моя любимая песня.

Я не могла сдержать слез. Он тоже не мог скрыть своих, ведь наши лица касались друг друга.

— Я разрываюсь на части, Мэгги Мэй. Часть меня хочет ехать в Лос-Анджелес в погоне за своей мечтой. Но другая часть меня знает, что мечта — это ты. Ты моя мечта. Так скажи мне, чего ты хочешь. Скажи, что ты хочешь меня, и я останусь. Клянусь, я останусь.

Опустив руки, я сделала шаг назад.

Его мечта была в Лос-Анджелесе.

Мама была права.

Со мной у него не будет никакой жизни.

Я не его мечта. Я его кошмар наяву.

— Скажи мне остаться, и я останусь, — умолял он. — Скажи уехать, и я уеду. Но не держи меня здесь в неизвестности, Мэгги Мэй. Не дай мне уйти в неведении. Не заставляй плавать в незнакомых водах, потому что, клянусь, я утону в этой неизвестности.

Поезжай.

Он прочитал написанное на доске слово, и я увидела, как погас его взгляд. Судя по виду, мой ответ поверг его в шок. Ранил. Сломал.

Я остолбенела. В его глазах читалось такое отчаяние.

Я бросилась к нему в попытке притянуть в свои объятия.

— Не надо, Мэгги. Все нормально.

Нет. Не нормально. Из-за меня ему больно. Он сломлен, и это сделала я.

Пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты понял. Пожалуйста.

Я подняла вверх ладонь.

Пять минут.

Мне больше ничего не нужно. Только пять минут.

Со вздохом он кивнул.

— Хорошо. Пять минут.

Я притянула Брукса в свои объятия и заставила его тоже обнять меня. Срывающимся голосом он быстро заговорил:

— Это нечестно. Нечестно. Мы были счастливы.

Я еще крепче прижалась к нему и подняла взгляд. Наши губы коснулись друг друга. А потом родился поцелуй. Сначала он был мягким, но постепенно становился все жестче и агрессивнее. В нем смешались наши надежды и одновременно просьбы о прощении. Меня поразило: почему раньше эти пять минут ощущались вечностью, а сейчас пронеслись, как одно мгновение?

— Мэгги Мэй, — прошептал Брукс дрожащим голосом. — Как у тебя это получается? Как получается, что ты, разбив мне сердце, всего одним поцелуем излечиваешь его?

Я тоже это чувствовала. Каждый раз, когда наши губы встречались, боль отступала. Мы словно грозовые тучи и одновременно солнечный свет друг для друга. Как смогли мы это допустить? Зачем мы это делаем? Неужели мы действительно должны навсегда проститься?

Он коснулся якоря на моем ожерелье, которое я не снимала все эти годы, после чего опустил руку и отступил назад.

— Я не могу здесь оставаться… Мне нужно идти. Я должен отпустить тебя, — и через несколько секунд он ушел из моей спальни. И из моей жизни.

Едва Брукс вышел, в комнату вошла Шерил и села на кровать рядом со мной.

— Зачем ты это сделала, Мэгги? Почему позволила ему уйти?

Не зная, что ответить, я просто склонила голову ей на плечо. Вся моя душа была против его ухода, но он должен следовать за своей мечтой. Без меня. Когда любишь кого-то, то позволяешь ему уйти, даже если знаешь, что вы никогда больше не будете вместе.

— Это несправедливо, — сказала она. — Ведь то, как он смотрит на тебя… и как ты смотришь на него… я могу об этом только мечтать. Хотелось бы, чтобы когда-нибудь и у меня так было.

Я приоткрыла рот, чтобы ответить, но ничего не получилось. Поэтому просто подарила Шерил глупую улыбку, и она нахмурилась.

— Я поняла, каким активистом хочу стать, — сказала моя сестра и взяла меня за руку. — Я хочу бороться за тебя, за права таких людей, как ты. Хочу бороться за права тех, кто лишен голоса. За тех, кто молча кричит, чтобы быть услышанным.

***

Келвина с ребятами попросили задержаться в Лос-Анджелесе еще на несколько дней. Им предложили контракт со звукозаписывающей компанией Rave Records, и я — через все Западное побережье — почти физически ощущала их восторженное волнение.

Брукс позвонил мне, чтобы поделиться новостями.

— Я знаю, мы не должны никому рассказывать, но… у нас получилось, Магнит, — его голос был таким тихим. — Мы сделали это. Мы подписали контракт. Через несколько недель мы официально будем записываться на Rave Records. Ты сделала это для нас. Это все благодаря тебе.

Слезы заструились по моим щекам. Я всегда хотела, чтобы это произошло. Всегда мечтала, чтобы это чудо свершилось, и ничего никогда не хотела сильнее. Эти парни заслужили. Они заслужили все то, что сейчас с ними происходит.

— Я люблю тебя, Мэгги, — прошептал он, прежде чем повесить трубку.

Это был последний раз, когда я слышала его голос. Потом позвонил Келвин, сообщить семье, что продюсер хочет перевезти их в студию, чтобы записать несколько пробных версий, пока оформляется контракт. И прежде, чем я осознала это, дни превратились в недели, а недели в месяцы. Их жизнь набирала обороты, а моя оставалась все так же неподвижной.