Девственница (ЛП)

Он хмурится.

— Нет. Я пошлю кого-нибудь присмотреть за ней. Ты будешь постоянно в поле моего зрения, пока все не уладится. Тони — дурак, без границ, поэтому он и опасен. С кем ты оставил Иззи?

— Мариэлла.

— Отлично. — Он поднимает трубку и говорит установить дежурство у дома Мариэллы. Затем он звонит еще кому-то и спрашивает, что с Мариэллой живет его семья, и могут ли они собрать парней, которые бы присматривали за ее домом, чтобы никто не смог до него добраться?

Он встает и идет к двери.

— Ты можешь отсюда позвонить Мариелле и позвать свою девушку. Полагаю, у тебя есть ее номер. Я подожду в приемной.

Я поднимаю трубку и звоню Иззи.

— Привет, как ты?

— Я в порядке, но я так по тебе скучаю, Тайсон. Сильно.

— Я тоже. Думаю, мы скоро увидимся. Как там маленький тигренок?

— Давай я поднесу его к телефону.

Я слышу, как она берет ребенка и прикладывает трубку к его уху.

— Привет, — говорю я, чувствуя ком в горле. Я разговариваю со своим сыном. Кто бы мог подумать!

— Па. Па, — говорит он, и я почти рыдаю от радости у трубки. Это самый сладкий звук, который я когда-либо слышал. Мой сын уже узнает мой голос.

Иззи берет трубку.

— Это единственное слово, которое он говорит.

— Оно прекрасно, Иззи. Ты проделала такую потрясающую работу.

Ее голос опускается до шепота.

— Знаешь, что я ела на ужин вчера вечером?

Я смеюсь.

— Что?

— Бекон с капустой, но я никогда в жизни не пробовала ничего столь ужасного, и мама говорит, что она тоже. Мы съели все только из благодарности, потому что Мариэлла была настолько счастлива, что по боялись ее расстраивать, но мама всю ночь мучилась животом. Сегодня утром уже мама готовила завтрак, и я тоже сегодня буду готовить.

Я со всей силы держусь за трубку, потому что также со всей силы борюсь с желанием, запрыгнуть в машину и помчаться к ним.

— Как твои синяки?

— Уже лучше. У меня были и похуже.

— А, если у тебя сломаны ребра?

— Нет, я знаю, когда они сломаны, сейчас болит по-другому.

Я медленно выдыхаю. Джек прав. Пусть ветер принесет останки его пепла сам. Не надо его искать. Я не позволю направлять себя злости и ярости. Джек придумал отличный план. Я согласен с ним, по крайней мере, пока.

— Я люблю тебя, Иззи, — мягко говорю я.

— Я тоже тебя люблю, Тай. Я люблю тебя так сильно, что мне аж больно.

— Позаботься о себе и Кристофере, хорошо?

— А ты о себе.

— Я в порядке.

— И о лошадях. Как они поживают?

Я закрываю глаза, боль настолько явная, я готов заорать во все горло от физической боли Пусть ветер принесет останки его пепла, Тайсон. Пусть ветер сделает работу.

— Вчера родился жеребец, — тихо, наконец, говорю я.

— О Боже мой, правда? Как мило. Мне не терпится начать с тобой новую жизнь, Тайсон.

— Мне тоже.

— О, дорогой, твоему сыну нужно сменить подгузник, от него уже идет запах.

— Тебе нужно идти. Хорошо. Придут кое-какие люди и будут приглядывать за домом, если вам потребуется что-то купить, просто скажи им. Я перезвоню сегодня вечером.

— Хорошо, мой дорогой. Береги себя. Когда тебя нет рядом, все остальное становится не важным.

Я прощаюсь с Иззи, ставлю трубку в гнездо приемника и выхожу в приемную. Джек привалился к краю стола своей ассистентки, разговаривает по мобильному. Почувствовав мое присутствие, он оборачивается, выпрямляется и заканчивает разговор.

— Давай. Похоже, первой, с кем ты познакомишься будет моя мать.

Я вздрагиваю.

— Ты думаешь, стоит это делать?

— Она хочет с тобой познакомиться.

Когда мы спускаемся на лифте, я поворачиваюсь к нему.

— А какая твоя мать?

— Она настоящая цыганка. До безумия преданна своей семье.

— А когда ты сказал ей обо мне, она разозлилась или запричитала?

— Как ни странно, она совершенно спокойно восприняла это известие. Я собирался сообщить ей о тебе самой последней. Я хотел, чтобы сначала ты познакомился с братьями. Шейн был у нее дома, когда я ему позвонил, и она настояла встретиться с тобой.

Джек открывает дверь последней модели Jaguar, и я опускаюсь в кресло.

— Ты сказал, что Тони убил твоих лошадей. Ты работаешь с лошадьми?

— Да, я их развожу.

Он хмурится.

— Ах, так ты этот знаменитый коневод. Один мой друг как-то купил у тебя лошадь для меня. Около трех лет назад. По имени Милли.

— Ты купил Милли?

— Да, она сейчас у меня в конюшне.

— Но в документах говорилось, что ее приобрел парень по имени Том Уотсон…

Он улыбается.

— Первое правило хорошего бизнеса. Никогда ничего сам не покупай и не владей.

Глава 36

Тайсон

Я никогда не мог подумать, что мне понравится Джек. Я инстинктивно чувствую, что сейчас вижу его таким, какой он бывает только со своей семьей, но не с другими. Другие, без сомнения, видят мужчину с холодным, отрешенным взглядом, которым он был в клубе много лет назад. Он не спрашивает о моей матери, но я знаю, что как-нибудь ему все расскажу. Он рассказывает мне о Шейне, доме и моей сводной сестре Лейле. Он также предлагает куда-нибудь съездить нам, всем братьям. У меня по груди разливается тепло, а горле стоит ком, когда он говорит мне все это. Кажется, несмотря на то, что я столько времени ненавидел их всех, на самом деле хотел воссоединиться с ними. Узнать их поближе. Назвать их всех своей семьей. Заполнить ту пустоту после стольких лет.

Он останавливает машину возле аккуратного домика с красивым, милым и ухоженным садом. В саду во многих местах стоят разноцветные гномы, на окнах кружевные занавески.

— Я бы хотел, чтобы она перебралась в дом получше, но она хочет жить здесь, — говорит Джек.

Он достает свой ключ, открывает входную дверь. Я бывал в таких домах. Каждая гордая цыганка живет в таком искрящемся чистотой доме. Раньше меня удивляло, сколько часов в день цыганки проводят у себя в доме.

Джек проводит меня на кухню. Женщина раскатывает тесто. Она поднимает глаза вверх, когда мы входим, а затем продолжает раскатывать тесто. Она пополнела с тех пор, как я видел ее в тот раз, в волосах появилось больше седины. Она не такая улыбчивая, как я запомнил ее. На ее лице появились морщины. Она познала скорбь и боль.

— Это Тайсон, мам. Тайсон, это моя мать, Мара.

Она продолжает раскатывать тесто.

— Да. Тайсон. Проходи и садись, сынок.

Я перевожу взгляд на Джека. Он пожимает плечами. Его мать опускает скалку и смотрит на меня. Ее лицо ничего не выражает.

— Ты хочешь, чтобы я остался, ма? — интересуется Джек.

— Нет, — говорит она, хотя она по-прежнему смотрит на меня. — С нами все будет в порядке. Твоя сестра капается в саду. Она хотела поговорить с тобой.

— Точно, — говорит он и смотрит на меня. — Точно, — повторяет он. Забавно наблюдать Джека, который контролирует огромную территорию криминального мира Лондона, так слушается эту женщину. Он медлит еще секунду, потом разворачивается и выходит в заднюю дверь на кухне. Через окно, я вижу женщину в шляпе, которая копается в земле. Лейла. Моя сводная сестра.

— Я не собираюсь извиняться за свою мать, — тут же говорю я.

Она вытирает руки о фартук.

— Не хочешь ли чаю?

— Нет, спасибо, — отвечаю я.

Она подходит к шкафу и достает бутылку хереса.

— Как насчет этого?

Я ненавижу ликеры, но понимаю, что она старается быть вежливой, поэтому киваю. Я наблюдаю, как она разливает янтарную жидкость в две рюмки. Подносит рюмку к губам и выпивает одним глотком. У меня глаза готовы вылезти из орбит. Она пододвигает ко мне рюмку. Я делаю небольшой глоток. Тьфу, гадость.

— Присаживайся, — говорит она, и мы садимся друг напротив друга за деревянный стол.

— У тебя есть ее фотография?

Я молча сижу, а потом через несколько минут утвердительно киваю.

— Покажешь мне ее?