Опасная любовь

— Вы еще не в тираже, — возразила Кейт, обходя вокруг обеденного стола.

— Не правда, но я рассчитываю, что этот фильм наделает шума и вернет меня к жизни.

— А если фильм провалится? — В просторной комнате ее голос прозвучал очень жалобно.

Джед поспешно отвернулся к окну, но не успел скрыть промелькнувшее во взгляде отчаяние.

— Кто знает. Черт побери, даже если я все это выдержу, меня все равно никто не станет снимать… — Он захохотал, хотя было ясно, что ему не до смеха. — Чертовщина какая-то: значит, я мог бы продолжать спиваться? Не мучить себя понапрасну, стараясь оставаться человеком, — ведь все равно никто не захочет иметь со мной дела!

— Вы ведь на самом деле так не думаете! — Кейт машинально сделала шаг к нему навстречу.

— Вы и понятия не имеете, как это тяжело, — напряженно ответил Джерико. — Ни малейшего!

Она погладила его по спине — не смогла удержаться.

— А вы действительно убеждены, что вам не помогут посещения группы? Как насчет программы «двенадцать шагов»?

— Ну да, конечно, только этого мне и не хватало: таскаться за теми, на кого я наезжал в пьяном виде, и предлагать им помириться! Во-первых, большинство из них уже умерли. А во-вторых, это не приносит никакого облегчения. Благодарю покорно.

— Вы же знаете, что не это главное в программе. — Кейт почувствовала, как под ладонью напряглись мощные, выпуклые мышцы. — Джед, вам необходимо научиться расслабляться.

— Мне отлично удавалось расслабиться с помощью виски, — буркнул Джед. — И с помощью секса тоже. — Тут он резко повернулся и оказался с Кейт лицом к лицу. Она отдернула руку и отшатнулась.

— Нам лучше догнать остальных.

— Извините. — Он поймал ее за руку. — Черт побери, я только и делаю, что извиняюсь перед вами, верно? Это просто потому… вы для меня загадка. Как можно придерживаться таких строгих взглядов — и сниматься в «Смерти в ночи»? Мне очень не хочется говорить об этом, детка, но ведь это правда: половина мужиков в стране успели провести не один час у экранов, изучая вашу грудь. И уж в тот раз на вас точно не было никакой кофты!

Кейт почувствовала, что краснеет, но твердо выдержала его взгляд и вырвала руку.

— Совершенно верно. Не было. — Она набрала побольше воздуха в легкие и продолжала:

— Я хотела сниматься. А «Смерть в ночи» — это тоже кино. Мне удалось уговорить себя, что я совершенно не стесняюсь собственной наготы, что, раз уж на мое тело пялятся с одиннадцати лет, будет только справедливо воспользоваться им ради карьеры. Но я ошиблась. Благодаря моим братьям и их дружкам я начала стесняться еще в седьмом классе.

Джед молчал и ждал продолжения, но Кейт отвернулась.

— Они наверняка нас потеряли.

— Я бы хотел быть вашим другом, — неожиданно заявил Джед.

Кейт снова повернулась, не веря своим ушам. Он не двинулся с места, он даже не шелохнулся, но сумел превратиться в Ларами. Черт побери, ей давно пора с этим что-то делать. Нельзя и дальше позволять так вот запросто лезть к себе в душу.

Джед едва заметно улыбнулся.

— В то же время мне бы очень хотелось сию же минуту затащить вас в постель — вот только боюсь, что это вряд ли сочетается с общепринятыми понятиями о дружбе. Что случилось с вами в седьмом классе? Надеюсь, я не услышу, что кто-то из ребят лишил вас невинности? В тринадцать лет?

— Мне было двенадцать. И они не пытались мной овладеть. По крайней мере до восьмого класса.

Джед невнятно выругался.

— А в седьмом классе мои братья завели моду приводить к себе целую толпу друзей — каждый день после обеда. Я думала, что они то ли готовят вместе уроки, то ли во что-то играют. Тимоти и Стивен сходили с ума по «Драконам подземелий», а Джек любил шахматы. Микки предпочитал баскетбол и вечно торчал на площадке перед домом. Собственно, он и не имел к этому отношения. Это устроили Джек с близнецами.

— Отношения — к чему? — спросил Ларами. По его глазам Кейт видела, что он уже знает ответ.

— Мои братья организовали прибыльное дело. Они брали по доллару со своих дружков, чтобы дать им полюбоваться на то, как я ложусь в постель. Комната Джека находилась прямо надо мной, и они навертели в полу множество дырок. Когда я узнала об этом, то чуть не умерла со стыда. Одному Богу известно, что смогли подглядеть эти мальчишки. Мне было двенадцать, но я обладала телом семнадцатилетней девушки. У меня была своя комната, и я считала, что остаюсь совершенно одна, когда закрываю дверь и опускаю шторы. — Ожившие воспоминания все еще причиняли боль. — Когда я обо всем узнала, — повторила она, — Тимоти отдал мне половину заработанных денег, чтобы заставить молчать. Я взяла их и никому ничего не сказала, но только потому, что сгорала от стыда. И держала все в тайне вовсе не из-за денег. На эту сумму можно было купить новый магнитофон, но я не прикоснулась к ним. Они так и лежат в тайнике в доме моих родителей. В стенном шкафу в моей старой спальне, под отодранной доской.

— Так и подмывает пойти и вздуть сейчас ваших братьев, — признался Ларами. Ларами?! Джерико! Господи, да что с ней происходит?

— Да не смешите вы меня! — выпалила Кейт, ужасно разозлившись на собственную слабость. — Вы бы первым встали в очередь!

— Ошибаетесь.

Когда Джед говорил таким тоном, тоном Ларами, она почти готова была сдаться. Но Бомон не был Ларами. Он был просто чрезвычайно одаренным артистом, временами производившим на Кейт слишком сильное впечатление.

— Боюсь даже спрашивать о том, что случилось с вами в восьмом классе, — сказал он.

— Ну так и не спрашивайте.

— Кейт… — Джед протянул к ней руку. Кейт отшатнулась и напомнила:

— Нам давно пора найти Сюзи и Джамаля!

И как нарочно, в ту же секунду в комнату влетела Сюзи.

— Кейт, вы непременно должны посмотреть на бараки для рабов!

— Ага, я как раз и собиралась вас искать, — ответила Кейт с натянутой улыбкой.

Джерико не двинулся с места, изображая сочувствующего Ларами. Кейт с вызовом посмотрела на него.

— Вы идете?

Он медленно кивнул.

— Просто поразительно! — тараторила Сюзи. — Представляете, что именно здесь, вот в этих самых каморках, жили люди, бывшие собственностью других людей! Что они здесь болели и даже умирали! А их дети играли вот в этом дворе. Женщины рожали детей — детей, которых могли продать в другое место по прихоти их хозяина! И на протяжении шестидесяти лет, а то и больше, для них заключался здесь целый мир! Начало и конец жизни!

Всего было около десяти кирпичных бараков — длинная линия, начинавшаяся в стороне от центральных ворот Брандалл-Холла.

Джед чувствовал напряжение, сковавшее Джамаля. Юноша переводил взгляд с приземистых бараков на ослепляющий своей роскошью особняк. Джед кивнул в ту сторону и сказал:

— Представляешь, каково было любоваться на это каждый день? Жить вот здесь, как скотине, и видеть перед собой этот дом. Между прочим, если ты еще не знаешь, такие кирпичные бараки строили для домашних рабов — привилегированной касты, то есть для женщин и мужчин, обслуживавших самих хозяев. Им создавали условия, хотя бы отдаленно напоминавшие человеческие.

Джамаль резко повернулся и пошел прочь, Джед не отставал.

— На этой плантации полевые рабы жили в деревянных лачугах. Один отдельный сарай для мужчин, один — для женщин и один — для детей. Самые рослые и сильные рабы использовались на племя, их нарочно отправляли на ночь к женщинам по приказу надсмотрщика. Детей отнимали у матерей как можно раньше и воспитывали в стаде, как животных. Они не знали, что такое семья, надежда или любовь.

— И откуда вы все это знаете? — Джамалю пришлось не по вкусу то, что он услышал.

— Наводил справки, — ответил Джед. — Ведь это тот мир, в котором жил Ларами. Мир, в котором твой самый любимый человек мог сгореть от лихорадки за пару дней. Сегодня он еще с тобой, а завтра уже умер. В этом мире люди относились друг к другу хуже собак, и если человек убивал другого человека, принадлежавшего ему, то не обвинялся в убийстве — его просто считали нерадивым хозяином.