Мое израненное сердце (СИ)

ситуации, и какое на него впечатление произвёл Железняк.

Сижу, смущенная от раскрытия информации, изредка поглядывая на подругу, которой

явно нехорошо. Предлагаю сходить со мной на второй этаж и поговорить.

- У меня от всех вкусов подкатывает тошнота. Так и думаю, чтобы Любовь Михайловна

ничего не заметила.

- Завтра утром сделаем тесты, я купила сразу четыре, - сжимаю руки подруги, подбадривая. На что она только соглашается и направляется в спальню Антона, чтобы

принять душ и лечь спать.

Утром, как только слышу оповещение будильника, подскакиваю и иду за Сашей, тихо

открывая дверь, чтобы не разбудить брата. Возвращаемся ко мне в комнату, достаю тесты

из сумочки и отправляю Александру в ванную. Сама сажусь на кровать, нервничая.

- Яр, - дверь открывается, - не могу ждать там, - проходит и садится. Опускает голову на

мое плечо, поднимаю правую руку и глажу по волосам. - Сходи ты, посмотри.

Поднимаюсь, иду в ванную, с замиранием сердца беру тест и с широко раскрытыми

глазами вижу две полоски. Беру другой, электронный, и там стоит цифра пять.

Пять недель! Боже! Маленькой жизни внутри Сашки пять недель. Вылетаю из ванной,

держа тесты, и по моему радостному лицу Саше не нужны подтверждения.

- Поздравляю, мамочка! Вам пять недель, ну, тест так говорит, а там... - Сашка начинает

плакать, утыкаясь лицом в колени, которые она подтянула, сидя на кровати. Подхожу, обнимаю и не пойму, от чего она плачет.

- Ты не рада? - озвучиваю опасение.

Она поднимает заплаканные глаза, и я вижу там сколько тепла и нежности, что нет сил

самой больше сдерживаться.

- Очень рада и безумно счастлива. Просто... это так неожиданно, - накрывает рукой свой

живот, аккуратно поглаживая, - я его уже люблю. Слышишь, малыш, люблю, -

разговаривает с животом, в котором растёт маленькая жизнь.

- Что? - кричит Антон в тишине дома. - Как? Когда?

Выходим в коридор, где мечется из стороны в сторону, словно загнанный зверь в клетке, брат. Нервно теребя себя за волосы одной рукой, другой держит телефон и слушает

собеседника. Поворачивается в нашу сторону, смотрит отрешённым взглядом, не видя

ничего вокруг себя. Подносит руку, сжимая и потирая переносицу, глаза.

- Скоро буду! - нажимает отбой, кладет телефон в задний карман джинсов. - Она умерла.

Марго... Ритки больше нет.

ГЛАВА 12

В спешке собираемся и уезжаем от родителей. Антон на вид кажется собранным, хотя я

могу ошибаться. По дороге звоню Марине, в двух словах обрисовываю ситуацию, прошу, чтобы приехала и побыла с Александрой. Я не могу оставить брата в такой момент

одного. Высаживаем подругу. Антон выходит, притягивает ее к себе и целует в висок.

Вижу, как Сашка сдерживает подкатывающие слезы, которые блестят в глазах. Брат не

провожает ее, садится в машину и мы трогаемся.

- Как это произошло? - мы так и не поговорили.

- Вчера. Все было хорошо, перед отъездом я разговаривал с Натальей Ивановной. В

принципе, ей стало гораздо лучше в последнее время. Она даже сама спускалась по

ступенькам и просила сходить в магазин, чтобы купить любимых сладостей. Мы все были

удивлены, что она вообще смогла подняться с кровати, не говоря о том, чтобы идти. Я

видел с каким трудом и болью даётся ей каждый шаг. Как она боролась и делала адские

движения, отдававшиеся невыносимой болью, сжимала губы, натянуто улыбалась. Иногда

мне казалось, что я слышал скрежет ее зубов. Но не позволяла... как раньше взять на руки

и нести, чтобы посадить в кресло. Мы уже начали думать, что после изнуряющих

процедур ей становится легче, но, как видимо, ошибались, - с силой сжимает руль, прибавляя скорости. - Знаешь, Слав, я даже не могу понять свои эмоции. Обычно, когда не

становится человека, особенно, если он был близок, пусть и не так, как хотелось бы, то

невосполнимое чувство утраты и горя затмевает все вокруг. А сейчас... Мне кажется,

Маргарите наконец-то стало легче. Сколько боли и переживаний она перенесла, не

каждый выдержит. Надеюсь, что там она обретет долгожданный покой и умиротворение.

Она всегда останется в моей памяти маленькой двадцатилетней девочкой с кукольно

белыми волосами и большими карими глазами. Самой доброй и чистой улыбкой. Именно

такой я ее и запомнил, когда встретил в парке хрупкую блондинку в легком розовом

сарафане, которая бежала и ругалась на конспекты, уносящие ветром.

- Я тоже именно такой ее и запомню. А ещё, ты помнишь, как познакомил нас и она все

время щебетала без умолку, явно нервничая. Мы с тобой переглянулись и начали

смеяться. Помнишь, как она резко замолчала, поняв, что ее понесло?

- Помню, все помню. Но каким бы хорошим человеком она не была, я так и не смог ее

полюбить. И когда через четыре месяца наших отношений понял, что хватит морочить

девочке голову, и сообщил о своих намерениях, она признается мне в любви. А потом ещё

этот страшный диагноз, как приговор - рак груди. Как она умоляла не бросать ее, что без

меня она не сможет, не справится, не преодолеет... и я не смог. Но даже вместе мы все

равно не справились. Перед этой заразой бессильны практически все. Уносит жизни как

стариков, так и ни в чем неповинных детей. Сколько я увидел обречённых взглядов, когда

проходил вместе с ней очередной курс, уже и не вспомнить.

Подъезжаем к дому Риты, а дальше все происходит как в процессе перемотки, как будто

кто-то нажал кнопку и забыл выключить. Вокруг все в чёрном, траур сочится из каждой

щели, горе и безысходность в каждом стеклянном взгляде ее родных и близких. Беру

отгулы на работе, не оставляя Антона одного среди чужой семьи. Знаю, что ему нужна

моя поддержка, хотя сам об этом никогда не скажет.

На кладбище собрались все близкие и друзья. Погода сырая и грязная, мороза нет.

Усилившийся ветер нагоняет тёмные облака, раскачивая ветки деревьев под стать этому

дню. Смотрю на убитую горем Наталью Ивановну, которая пребывает в оцепенении от

шока, что дочки больше нет. Моментами она начинает кричать, что не верит, что этого не

может быть, что Рита дома и с ней все хорошо. Кто-то вызывает бригаду скорой помощи.

Приехавшие врачи накачивают ее успокоительными и уколами, и она, притупив взгляд в

никуда, смотрит безжизненными глазами на раскрытый бордовый гроб. Где, словно

невеста, в воздушном белом платье лежит красивая, совсем миниатюрная маленькая

девушка, с прозрачным лицом и серебристой короной в волосах.

Антон сильно сжимает мою руку. Поднимаю на него взгляд и вижу предательский блеск в

глазах. Но он держится, не позволяет эмоциям захлестнуть себя.

Порывы ветра только усиливаются, небо затянуто тёмной дымкой, с каждой минутой

погода усиливает свой бунт. Серые тучи нависают над нами тяжёлым свинцом, готовые

вот-вот обрушить свой праведный гнев.

- Я не могу... Слав, пойдём, - тянет за собой брат и уверенным шагом направляется к

выходу с кладбища. Не упираюсь, следую за ним, не противясь его решению. Если он

считает делать так нужным, пусть будет так. Мне не познать истинных чувств, которые он

испытывает в данный момент.

Подходим к машине, садимся. Антон с силой хватается за руль так, что костяшки пальцев

белеют, наклоняется, упираясь лбом:

- Может это и неправильно, но я не хочу..., - поднимает голову и непроницаемым

взглядом смотрит вперёд, - Яр, - прикладывает руку к сердцу, - она здесь, навсегда в моей

памяти, хочу оставить только хорошие воспоминания, что нас связывали, а не картину, как ее в гробу опускают в сырую землю.

Заводит мотор и трогается с места, унося нас дальше от скорби, что поселилась вокруг и в

нашей душе.

- Мелкая, что к Саньке? Она там, наверное, за эти дни извелась вся, - предлагает Антон, глядя на меня.