Предательство

14 декабря 1982 года, во вторник, Майк Чендлер вышел из тюрьмы. Несколько недель назад было принято решение о его досрочном освобождении. Бледное зимнее солнце выглянуло из-за густых серых облаков, чтобы поприветствовать Майка, но воздух был холодным и сырым в преддверии снегопада. Чендлер стоял за воротами колонии, которая стала в последние двадцать четыре месяца его домом, и не знал, что делать, чувствуя растерянность. Его предупреждали, что такое может случиться.

— Каждый день этой жалкой жизни в тюрьме ты мечтаешь выбраться отсюда, — говорил его сокамерник. — А когда наконец оказываешься на свободе, ты не знаешь, что с ней делать, настолько привык исполнять приказы и жить по особому режиму. Поэтому многие заключенные вновь оказываются в тюрьме.

Но только не Майк. Чендлер больше никогда не захочет вновь оказаться в тюрьме. Есть только одно исключение: если эта тюрьма будет в кинофильме.

Майк держал в руке чемоданчик и смотрел на пустую дорогу, как бы ожидая увидеть старый отцовский пикап, подъезжающий из-за поворота, и родное лицо, улыбающееся ему через лобовое стекло. Но иллюзия длилась лишь какое-то мгновение. Его отец никогда не приедет: он умер шесть месяцев назад от второго сердечного приступа. Надзиратель разрешил Майку присутствовать на похоронах, но ему так и не удалось застать отца в живых, сказать ему, как сильно он любит его. Майк вздохнул. Прошлое осталось позади вместе со злостью и горечью. Теперь ему пора сконцентрироваться на будущем. Не оглядываясь назад, Майк направился к автобусной остановке, чтобы успеть на двухчасовой рейс на Лумбертон. Он попросил сестру продать старый семейный дом, но она отказалась.

— Почему бы нам не подождать, пока ты освободишься? Тогда сам и решишь, что делать с домом. Кто знает, может, ты надумаешь немного пожить в нем.

Майк тогда не стал спорить с Эмили, но для себя твердо решил, что никогда больше не вернется в штат Бурлингтон. Нужно только забрать свои вещи и выставить дом на продажу. Слишком много воспоминаний связано с этим местом, слишком много привидений бродит здесь, с которыми ему больше никогда не хотелось бы встречаться.

— Ждешь автобуса, красавчик?

Майк так увлекся своими мыслями, что даже не услышал, как около него остановилась машина. Узнав голос сестры, Чендлер обернулся. Эмили в черных брюках, красном свитере с воротником «хомут» и в сером плаще фасона «Лондонский туман» уже вылезла из машины и бежала ему навстречу. Майк едва успел открыть объятия, как Эмили прижалась к брату. Вся ее пухлая фигурка сотрясалась от громких рыданий. Майк закрыл глаза и крепко обнял сестру. Когда наконец он справился с дрожью в голосе, Чендлер отстранил Эмили и посмотрел ей в лицо.

— Не могу поверить, что ты приехала сюда из Калифорнии, только чтобы встретить меня.

— Ты думаешь, я могла позволить тебе остаться одному в твой первый день на свободе? — спросила Эмили. Она стала вытирать слезы тыльной стороной ладони, и Майк протянул ей свой носовой платок.

— А кто остался с Лукасом?

— Бен взял пару отгулов на работе. Конечно, если послушать Лукаса, ему не нужно, чтобы папа или кто-то еще сидел с ним. Он уже большой мальчик — ему скоро исполнится четыре года. Понимаешь?

— Знаю. Спасибо за фотографии, сестренка. Он очень симпатичный ребенок. Вылитый мама. — Майк снова взял Эмили за руки. — Господи, как хорошо ты выглядишь. — Майк говорил совершенно серьезно. Эмили исполнилось тридцать четыре года, и она немного пополнела с тех пор, как он видел ее последний раз, но все еще оставалась привлекательной женщиной, унаследовав от отца смуглую кожу, а от матери — карие глаза.

— Ты тоже неплохо выглядишь, — сказала Эмили, оценивающим взглядом осмотрев Майка с головы до ног. — Только очень бледный и похудел. Чем, черт возьми, они тебя кормили там?

— Тебе лучше не знать, — расхохотался Майк; радуясь, что он еще не разучился смеяться.

— Ну, ничего, мы это исправим. — Она выхватила из его руки чемоданчик, прежде чем он успел возразить, бросила его на заднее сиденье взятого в аренду «форда» и открыла правую дверцу машины. — Забирайся, маленький братик. Я отвезу тебя домой.

Через два часа они сидели за старым кухонным столом. По дороге домой они остановились около магазина и купили еду. Теперь Эмили готовила поздний, но превосходный обед: бифштекс с кровью, жареный картофель с зеленой фасолью и яблочный пирог. Она даже не забыла о пиве. Майк смог съесть совсем немного. Его желудок, привыкший к тюремной пище, придет в норму только какое-то время спустя.

— Итак, братец, как ты собираешься провести остаток своей жизни? — спросила Эмили, наполнив две чашки свежесваренным кофе.

— Помнишь, несколько недель назад в своем письме ты предложила мне пожить с тобой и Беном? — спросил Майк, откинувшись на стуле и посмотрев на сестру долгим, задумчивым взглядом.

— Конечно, помню! — Эмили скрестила руки так, как это делала их мать. Майку даже на минуту показалось, что они очутились в прошлом. — О Майк! Ты этого хочешь? Я так счастлива!

— Это ненадолго. Пока я не подыщу работу и не встану на ноги.

— Ты можешь жить с нами, сколько захочешь, — сказала Эмили. Она встала, обошла вокруг стола и обняла Майка за шею. — А твой знакомый продюсер из Нью-Йорка не даст тебе работу? — спросила она.

— Нью-Йорк для меня умер, сестренка, — покачал головой Майк. — Никто не хочет в коллеги бывшего заключенного.

— Тогда они много потеряют, а мы только выиграем, — произнесла Эмили, сжимая руки Майка. — Лукас будет счастлив видеть тебя, и Бен тоже. Наконец у нас появится кто-то, разбирающийся в баскетболе.

— Насколько вы оба помните, — рассмеялся Майк, — этот парень, — он ткнул большим пальцем себе в грудь, — болеет только за команду «76» из Филадельфии.

Глава 17

В субботу в девять часов Стефани приехала на вечеринку к Джо Келхуну. Его пентхаус [3] был ярко освещен и гудел, как улей, от обычной праздной болтовни приглашенных. Когда дворецкий в униформе взял пальто Стефани, она подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. На ней было очередное создание Перри — мерцающее, длинное платье из золотистых кружев, которое открывало ее плечи и подчеркивало стройность фигуры. Стефани всегда чувствовала себя неуютно в роскошной одежде, поэтому просила Перри моделировать для нее что-нибудь попроще. Но он даже не хотел слушать.

— Когда Джо Келхун хочет поразить всех своей вечеринкой, — сказал Перри со знанием дела, — он устраивает ее на пароходе, плывущем по реке Святого Лаврентия. А в модели, созданной Перри, ты, моя дорогая, станешь сенсацией, царицей бала.

Как всегда, он оказался прав. Когда Стефани вошла в большую застекленную гостиную, все глаза устремились на нее: кто-то смотрел с любопытством, кто-то — с нескрываемым восхищением. Первым к ней подошел Джо, очень красивый в белом пиджаке, который подчеркивал его загоревшее лицо и ясные голубые глаза.

— Ты потрясающе выглядишь. — Джо поцеловал Стефани в щеку и оценивающе посмотрел на ее волосы, причесанные в стиле «художественного беспорядка».

— Спасибо, Джо, — ответила Стефани. Много лет назад Келхун настоял, чтобы все звали его по имени.

— Джентльмены, это Стефани Фаррел, одна из современных восходящих «звезд», — представил Джо актрису группе давних спонсоров шоу «Тайная жизнь». — Если вы еще не знаете ее имени, я предлагаю вам запомнить его. Очень скоро эта юная леди станет известной.

Через час Джо проводил Стефани в тускло освещенную библиотеку, обставленную мебелью из красного дерева и обитую коричневой кожей. В огромном камине потрескивал огонь, придавая комнате еще более интимный вид.

— Тебе нравится здесь? — Джо протянул Стефани бокал шампанского.

— Прекрасная вечеринка, Джо. Спасибо за приглашение, — ответила Стефани. На самом деле ей не нравилось здесь. Она ненавидела большие компании. Кроме того, она чувствовала себя дискомфортно без Гранта.