Край бокала

И все это время Коннор был рядом со мной, представляя мне гостей, подсказывая, что следует делать, когда я была в затруднении, и, кроме того, несколько раз уводил меня в свой кабинет, чтобы я могла выпить бренди и немного отдохнуть. Весь день я чувствовала себя ужасно одинокой.

Одним из последних ушел пастор Стэнтон, к которому я еще в первый раз почувствовала некоторую симпатию. Сегодня он несколько раз пришел мне на помощь в разговорах с гостями, когда сказывалось мое плохое знание здешней жизни. На прощание он сказал мне: «Увидимся с вами в церкви. Однако Господь привел вас сюда в трудный час».

Когда гости разошлись, а в гостиной остались Энни и Бриджит, я пошла наверх, взяв с собой кошку. На площадке лестницы я услышала, как снизу меня окликнул Коннор.

— Спокойной ночи. Мора, — сказал он.

В этот день с нами переговорил адвокат О'Нил и сообщил, что завтра, после похорон, он вскроет и зачитает завещание леди Мод.

— Спокойной ночи, — сказала я.

— Видите, Мора, — продолжал Коннор, — сегодня вы хорошо справились со своей ролью, лучше, чем могли ожидать многие. Оказывается, не так уж плохо быть Тирелем и Шериданом.

— Уже поздно, Коннор, — ответила я. — Слишком поздно.

Следующий день был ясным, солнечным и ярким, так что мрачные люди в черном, собравшиеся в Мирмаунте и вокруг него, выглядели неуместно, а сотни птиц пели весенний гимн, несовместимый с трауром.

Коннор где-то раздобыл катафалк, запряженный парой великолепных вороных, которые повезли гроб с телом леди Мод на кладбище в Фермойле. Все, кто провожал ее в последний путь, прошли около мили до находившейся в этом селении великолепной приходской церкви, выстроенной некогда на деньги Тирелей. В этот день завод не работал, не работали также в имении Прегера. В толпе я встретила много знакомых лиц. «Упокой, Господи, ее душу», — повторяли все они, пока наша процессия проходила мимо их домов. Весь церковный двор был полон машин. В самой церкви находились только протестанты. Католики остались снаружи. Церковь была полна — здесь находились многие из поколения леди Мод, помнившие расцвет протестантства, но теперь оказавшиеся на обочине жизни, интересные лишь как напоминание о прошлом. Коннор сказал мне, что на похороны старой леди приехали жители доброй половины Ирландии.

Стоя у могилы, пока Стэнтон читал проповедь, я была неприятно поражена, заметив, что какая-то старуха сверлила меня ненавидящим взглядом. Когда наши взгляды встретились, она демонстративно отвернулась в сторону.

— Кто это? — тихо спросила я Коннора.

— Миссис Джеральдина Финдлей, свекровь Бланщ Шеридан. Кажется, они с леди Мод были большими подругами до того, как это случилось.

Когда проповедь закончилась и люди стали расходиться, непримиримая старая дама ушла первой.

Вечером многие явились в Мирмаунт, чтобы отдохнуть и перекусить. На этот раз гостей не стеснял гроб с телом хозяйки, общение между ними было более оживленным, разговоры — более громкими, и у О'Киффи чаще просили виски, чем чая. Прегер на этот раз присутствовал сам, и, хотя он старался держаться на заднем плане, однако был в центре внимания публики, успевшей уже изучить меня. Его присутствие, как и присутствие О'Киффи и некоторых других его служащих, порождало среди гостей всякого рода толки. Качество и количество виски, роскошный буфет, вообще вся дорогостоящая церемония говорили о том, что все это сделано не на деньги леди Мод, и гости с любопытством поглядывали то на Коннора, то на меня, то на Прегера.

Потом гости разошлись, дом опустел; последними ушли пастор Стэнтон и сам Прегер. Его ухода требовал этикет — предстояло решить главный вопрос.

Ответ на него мы узнали очень скоро, когда вместе с Джеймсом О'Нилом заняли места у камина в кабинете Коннора. Документ, который он зачитал нам, был написан кратко и ясно и выглядел более реалистичным, чем можно было ожидать от «безумной старухи».

Помимо доли, выделенной Энни, все имущество леди Мод Шеридан переходило Коннору Шеридану, «который хорошо мне служил».

Дочитав завещание, адвокат посмотрел на меня из-под очков и, словно предвидя возражения, сказал:

— Это завещание леди Мод в том виде, как оно было составлено два года назад. Как вы, может быть, знаете, я должен был приехать сюда именно сегодня для свидания с нею — если бы она была жива. Я не знаю, собиралась ли она внести какие-то изменения в завещание, но это ее последняя воля, имеющая юридическую силу. По моему мнению, закон будет придерживаться именно этого документа.

Потом ушел и адвокат, и мы с Кондором Шериданом остались одни в огромном пустом доме. Закрыв дверь за гостем, Коннор тихо сказал:

— Вот старая стерва... Даже передавая мне официально то, что я и так заработал, она обращается со мной как со слугой.

Глава 12

На следующее утро я оставалась в своей комнате, дожидаясь, когда уедет Коннор. Я услышала, как он вышел из дому и как внизу во дворе хлопнула дверца его машины. Чувствовалось, что сегодня он не раздражен, а уверен в себе — этот человек наконец-то добился своей главной цели и отныне будет работать только на себя!

Тут же в мою дверь постучалась Энни и объявила, что принесла мне кое-какую еду, чтобы перекусить. «Я постаралась вам угодить», — добавила она, ставя на стол поднос с яйцами, сваренными вкрутую, и в меру поджаренным хлебом.

Разбив одно из яиц, я сказала ей:

— Просто замечательно, благодарю вас.

Но довольная улыбка Энни тут же улетучилась, как только она увидела, что я собралась в дорогу.

— Неужто вы нас покидаете, мисс Мора?

— Но ведь должна же я была когда-то уехать, Энни. Для чего мне здесь оставаться?

— Ну как же... Эх, не уезжайте, мисс Мора! Что мы будем без вас делать?

— Но обходились же вы без меня раньше?

— Раньше была леди Мод... А теперь ее не стало, и мне больше не о ком заботиться, нечего делать.

— Вы понадобитесь мистеру Коннору.

— Это ему-то? Нет, ему я не нужна. Такому, как он, никто не нужен. Да неужто вы думаете, что ему понадобится весь этот большой дом — для него одного? Да он просто продаст его со всем добром вместе — теперь он тут хозяин.

— Никто не помешает ему сделать это, Энни. Теперь все изменится, вы правы. Зачем ему нужен такой дом?

— Ну разве что... Разве что вы с мистером Коннором...

Я в ярости прикусила жареный хлебец.

— Нет, Энни, этому не бывать!

— Ну, знаете, это был бы не худший брак из тех, что я знаю, даже получше некоторых. Он — трудяга, этого у него не отнимешь, да и мисс Лотти он настолько понравился, что она вышла за него... Вы можете долго искать и найти еще хуже...

— Энни!

— Простите, мисс Мора, — вздохнула она. — Я болтаю лишнее. Да и ваша матушка уже вступила в такой брак, но ей это не пошло на пользу. А ведь мистер Лоренс был помягче, чем мистер Коннор.

— Это правда. Мистера Коннора мягким никак не назовешь, верно, Энни? — Я посмотрела на нее и твердо спросила: — Как вы думаете, он это сделал? Это он не сказал миссис Шеридан, что мост обрушился?

— Как перед Богом, мисс Мора, не знаю. — Она предпочла уйти от прямого ответа.

— Вы должны знать, Энни, — настаивала я. — Вы хорошо знали их обоих. Вы ведь, наверное, знаете, кто из них мог это сделать скорее?

— Ну вот, теперь вы пытаетесь меня поймать, мисс Мора, а меня поймать нельзя, потому что я сама этого не знаю, истинная правда. Если это не он, тогда остается леди Мод, а в это я никогда не поверю.

Я зашла в тупик, как и Прегер, и выхода из этого не было. Помешивая ложкой в стакане с чаем, я спросила Энни:

— Энни, почему все эти годы вы столько делали для леди Мод?

— Леди Мод была так добра ко мне, — уклончиво ответила она.

— К леди Мод слово «добра» не подходит, Энни. Она вовсе не была мягким человеком, даже не была рассудительной. Она ведь требовала от вас услуг, словно у вас здесь было еще пять помощниц. А вы делали для нее при этом больше, чем можно было ожидать. Вы ведь очень рисковали ради леди Мод — вы знаете, что могли попасть в тюрьму?