Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

В принципе, по уму, я больше уважаю Армандо. Несмотря на первое (и единственное) впечатление, он представляется мне как раз тем человеком, который способен удержать в своих руках целую нацию. Вернера же я попросту не понимаю, но мне приятней находиться под его властью, ведь с Армандо моя жизнь явно не закончилась бы выходом на ринг...

- Сегодня ты будешь драться с Энрико, - вывел меня из вороха собственных мыслей голос Гримма. Я мирно пил чай, сидя у окна, и смотря на то, как медленно опускается солнце, когда мальчишка подошел ко мне.

- Мм... - неоднозначно отозвался я, не чувствуя будущей угрозы.

- Рио, ты слышишь меня? - Гримм дернул меня за плечо, разворачивая к себе.

- Да. Что?

- Энрико сильнее меня, - заметил мальчик, присаживаясь подле меня. Прежде чем сесть на противостоящую постель одного из наших сотоварищей по комнате, Гримм смахнул с простыни какой-то листок. Сначала я не придал этому значения, но, слушая путаные объяснения мальчишки, вскоре опустил взгляд и наткнулся на белый клочок бумаги.

- Ты меня слышишь? - спросил меня Гримм, нахмурившись и чуть надув губы. Выглядело мило, но мое внимание привлек листок и, подняв его с пола, я закрыл рот рукой, когда перевернул...

До боли знакомый почерк на русском языке вывел слово «скоро», и почему-то слезы проступили на глазах. Будто письмо с того света... Не мог же Коля написать это, когда был жив? Что-то не вязалось в этой истории и, подавив желание податься унынию, я поднял взгляд на потолок, надеясь, что Гримм не заметил моей перемены настроения.

- Что-то случилось?..

А малец оказался безумно чутким созданием Ада, не иначе. Он ловко выхватил у меня бумажку, покрутил в руках, и резко порвал на части.

- Мусор какой-то... - буркнул он, убрав остатки в карман. Я сделал вид, что не заметил этот его маневр.

Гримм через мгновение потянулся ко мне, почти утыкаясь носом мне в подбородок, и произнес одними губами:

- Давай сбежим?

Я бы хотел ответь положительно на этот вопрос, но проблема была не одна... Та же жизнь Джеймса и Бойда, того же Люка, каким бы он засранцем не был, но находилась в руках... нет, не моих, а Вернера. И хотя я прекрасно понимаю, что они - его люди, и он навряд ли так просто убьет их, вот только сделать что-либо не могу, пока есть хоть один шанс, что... А еще это «скоро»... Тут есть какая-то тайна, и я уже начинаю догадываться какая...

Не только Гримм являются тут засланным казачком.

- Я не могу. Если хочешь - я тебя не держу.

- Ты можешь, - настаивал на своем мальчик, сладко мне улыбаясь. - Уверен, вдвоем мы справимся.

- Если на то пошло, мы тут всех убить можем, - пожал плечами я, лелея мысль Гримма о своей силе, и эти слова приятным эхом отразились на его лице.

Смазав самолюбие мальчишки толстым слоем меда, я надеялся, что тема окажется закрытой, но он продолжил:

- Ты не понимаешь, Рио! Энрико - сильный соперник. Ты можешь умереть...

Впервые за долгое время я видел в чьих-то глазах беспокойство. Это умиляло, но я продолжил противиться решению Гримма выбраться из этой стези подпольных боев.

- Прости, но... - я набрал побольше воздуха в легкие, - я не буду так поступать по отношению к другим.

- Что ты им должен? - зло прошипел блондин. - Даже если этот Серый Волк и обещал зарезать этих букашек, как свиней, то это тебя не касается! Это его право, решать жить или умереть его людям.

Быстро Гримм догадался, чем меня вздернул Вернер.

- В другом случае ты меня же потащишь к Армандо, - ухмыльнулся я. -Не моя цель уйти от одного «хозяина» и прийти к другому.

- Он не такой как Вернер. Он лучше, - воскликнул мальчишка, вздернув нос.

- Сколько лет тебе было, когда умерли твои родители? - резко спросил его я, и по реакции Гримма понял, что не прогадал: взгляд его стал мягче, а уголки губ потянулись вниз, он метался внутри себя, поражаясь истине, которую я так быстро раскрыл.

- Шесть... - наконец отозвался мальчик, поджав под себя ноги.

Поникшие плечи, худой ребенок, которые оказался втянуть в самую гущу адского водоворота. Только сейчас на детское личико легла та самая тяжеловесная тень его личной непосильной ноши. В одно мгновение Гримм превратился из отъявленного чудища, давно сорвавшегося с цепи, вновь в милого юношу, только вступившему на путь взросления.

Сейчас он выглядел настолько одиноким, что я не выдержал и взъерошил его светлые волосы, чуть улыбнувшись:

- Я никогда не знал отца, а мама умерла больше полугода назад.

- Но она была с тобой,..

- Она болела постоянно, а я учился... То у одного мастера спорта, то у другого... А она лежала в больнице и медленно умирала, - я никогда прежде никому не рассказывал собственную историю жизни, пусть и так кратко, и каждое слово давалось мне с трудом, - даже ничего мне не говорив. Когда я приезжал в гости, мама всегда проводила это время со мной, несмотря ни на что, ни на какие боли. Скрывая истинное положение вещей, она сделала еще болезней тот миг, когда я узнал правду... Я даже не успел с ней попрощаться.

- Я не помню своих родителей. Совсем, - Гримм погрузился в свои мысли, и голос его казался невыносимо далеким. - Лишь какие-то смутные очертания на фоне дома... Собака. У меня была собака по кличке «Нира». Она постоянно облизывала мне лицо... - он провел ладонью по губам. - А еще она сильно лаяла по ночам и мешала спать.

- То есть, тебя в шесть лет отправили обучаться искусству идеального оружия убийства?