Симпатичная москвичка желает познакомиться

— Но этот подарок действительно для жены моего делового партнера! Его зовут Петр, а ее я в глаза не видел. Просто он недавно женился, и я подумал, что с моей стороны было бы предупредительно отправить ей презент.

Я нахмурилась и взглянула на него подозрительно.

— Я и не знал, что ты так отреагируешь, — продолжал оправдываться Алан, — для тебя у меня тоже есть подарок, — он порылся в кармане и извлек еще одну похожую коробочку, — здесь крем.

— У тебя в кармане мини-филиал бутика «Шанель»? — хмуро поинтересовалась я.

— А еще… Еще я хотел сказать, что я обязательно к тебе приеду. Если ты не против.

— Не против, — усмехнулась я, — хотя и слабо в это верю.

— Или мы могли бы встретиться где-нибудь в Европе, — с энтузиазмом воскликнул он, — это даже лучше. Представляешь, как будет романтично — увидеть тебя в Венеции! Ты когда-нибудь была в Венеции, Саша?

— Не доводилось, — пробормотала я.

— Значит, у меня будет шанс показать тебе самый романтичный город мира. Когда ты свободна?

— В смысле? Ты приглашаешь меня в Венецию так буднично, как будто бы речь идет о походе в зоопарк.

— В наше время это ничуть не сложнее, — немного самодовольно улыбнулся он, — что насчет следующих выходных?

— Ну не знаю, — я была в замешательстве. Если это игра под названием «культурное расставание», то Алан, на мой взгляд, перегибал палку. Если же он говорит серьезно, то это… Это просто безумие.

— Или через две недели. Ты смогла бы взять отгул на пару дней? Мы могли бы устроить романтический уик-энд. В четверг вечером прилетишь в Венецию, а в понедельник утром будешь уже на работе. Все организационные проблемы беру на себя.

— Даже и не знаю. Ты и правда думаешь, что это возможно?

— Если бы я думал по-другому, я бы ничего такого тебе не предлагал, — тихо сказал «идеальный мужчина», притягивая меня к себе, — я буду скучать по тебе, Сашенька.

И тут я не выдержала. Не знаю, что подействовало на меня сильнее — история с пудрой или это произнесенное с британским акцентом «Сашенька». Но в тот момент вся моя грусть вырвалась на волю половодьем слез. Мне было все равно, что он удивлен моей эмоциональностью и что он видит, как слезные потоки смывают с моей физиономии тщательно наложенный с утра макияж. Механический голос объявил о начале регистрации на мой рейс, а я все стояла, уткнувшись носом в его пропахший туалетной водой «Кензо» клетчатый шарф и отчаянно рыдала.

А он гладил меня по волосам и говорил:

— Сашенька, успокойся. Ты просто помни о том, что через две недели мы увидимся в Венеции. Нам надо потерпеть всего четырнадцать дней.

— Значит, ты все-таки меня не обманываешь? — я прекрасно знала, что докапываться до мужчины с беспочвенными подозрениями — порочная практика. Но я хваталась за его обещания, лживые или искренние, как утопающий за соломинку.

— Через две недели, — тихо и четко проговорил он, отстраняя меня на расстояние вытянутой руки и заглядывая в мои покрасневшие глаза, — Мы увидимся в Венеции ровно через две недели. Я обещаю.

Вернувшись домой, я первым делом возненавидела Москву с ее идиотским неустроенным климатом, дорожной солью, которая упрямо и зло разъедает сапожки, неприветливыми аборигенами, безвкусной самоварной роскошью и скромно соседствующей с ней нищетой.

Бедное мое сердце ныло, как капризный ребенок, и звало меня туда, где по узеньким улочкам бодро колесят двухэтажные автобусы, где девушки носят босоножки с меховыми шубками, где на блошином рынке можно запросто прикупить платье начала века в носибельном состоянии, где в сдержанной роскоши белого особняка обитает мой идеальный мужчина.

Что может быть безнадежнее, чем роман с иностранцем? Хотя пару лет назад меня угораздило влюбиться в якобы британского бизнесмена, который на деле оказался киприотом, продавцом мороженого и по совместительству брачным аферистом. Но это совсем другая история.

Нас разделяют сотни километров. Конечно, я могу спускать всю наличность на организацию свиданий и раз в пару месяцев навещать его в Лондоне. А он в свою очередь мог бы иногда приезжать ко мне. Но это же капля в море, крошечный клочок праздника в унылом водовороте будней. Быт сближает, а вот мы с Аланом лишены возможности делить друг с другом не только фееричные каникулы, но и милые житейские радости.

И от этого так обидно, что хочется завыть на луну.

Статью, посвященную Алану, я писала всю ночь. Это на меня совсем не похоже — вообще-то в темное время суток я предпочитаю либо надираться текилой в сигаретном дыму диско-клуба, либо крепко спать, уютно уткнувшись носом в лучшем случае в плечо любимого, а в более типичном — в подушку. Но в этот раз все было по-другому. За то время, пока я вдохновенно писала статью, я успела раза три серьезно всплакнуть, раз десять мечтательно рассмеяться, опустошить полторы бутылки красного французского вина, раз двадцать позвонить Лерке и каждый раз бросать трубку, не дождавшись гудков.

Вот только я не знала, омрачать ли идиллию упоминанием о пресловутой пудренице. Но потом подумала, что, как журналист, я обязана писать только чистую правду. И даже лучше, если под конец статьи появится интрига, которая хоть чуть-чуть разбавит океан рожденных мною розовых соплей.

К утру материал был готов. Как ни странно, я почти совсем не устала. И мне даже не хотелось спать. Только наметившиеся темные полукружья под глазами намекали на то, что ночь была бессонной. Наверное, коллеги будут красноречиво посмеиваться, глядя на меня. Потому что я больше похожа не на женщину, которая провела ночь наедине с компьютером, а на влюбленную, у ночи которой куда более интересный сценарий.

Впервые в жизни я шла на работу как на праздник. Мне хотелось явить свою статью миру. Мне хотелось, чтобы все коллеги, которые давно посмеивались над моей непутевостью, прочитали о том, какого мужчину мне повезло встретить. А несколько дней спустя моя красивая история любви будет растиражирована. Может быть, мой опыт вдохновит миллионы людей. И все будут с нетерпением ждать продолжения истории. И может быть, Степашкин позволит разместить рядом с очередной статьей нашу с Аланом небольшую цветную фотографию. И единогласным решением мы будет объявлены самой гармоничной влюбленной парой в мире. Меня пригласят в программу «Герой недели» — и я буду рассказывать широкой аудитории о том, что любовь существует. Я буду так убедительна, что окружающие мне непременно поверят. Редактора всех программ начнут холодную войну, в которой главным призом стану я. Буду этаким послом любви, вселяющим надежду в тех, кто давно ее потерял.

Может быть, мои мечты немного наивны. Но зачем же скромничать?

Ведь той ночью я написала свой самый лучший материал.

ГЛАВА 11

— Александра, это ваш самый худший материал, — возмущенно сказал Максим Леонидович Степашкин, — никогда раньше вы не писали ничего более бездарного.

Я удивленно осела на стул. Вообще-то впервые я направлялась в его кабинет без всякой опаски, что он заведет свою любимую песню с десятки раз повторяющимся припевом: «Уволю!». Я искренне верила, что начальник вызвал меня исключительно для того, чтобы лично поблагодарить и, может быть, даже выписать небольшую премию. Я медленно брела по редакционным коридорам в сторону начальственного кабинета и прикидывала, на что потрачу нежданно свалившиеся деньги. В итоге решила, что перед поездкой в Венецию (если она, конечно, вообще состоится) надо бы сходить к косметологу и еще освежить цвет волос.

И вдруг он заявляет мне такое.

— Вы имеете в виду «лучший»? — холодно уточнила я.

— Что-что? — его глаза сузились.

— Вы только что оговорились, — я все еще улыбалась, — вы сказали, что это была худшая статья, а на самом деле имели в виду, что она лучшая, так?

— По-моему, я достаточно четко выразился, — отчеканил Максим Леонидович.