Любимец принцесс: Измененная версия (СИ)

****************

В голову почему-то опять лезла песня “Беру и ставлю крестик, эх! Я голосую против всех…”. За кого мне надо голосовать? Ну, уж точно не за Элтона Джона. У меня в последнее время подозрение появилось, что он не уважает негров. Наглость несусветная!

- Тэппей… - чьи-то волосы защекотали щеку. - С тобой все в порядке?

Да, блин, в полном. Я ведь умер, чего мне еще париться?

- Хватит спать! - прогремел голос Бобо. - Буди его, живо!

- Спокойно, - осадил его Халдман. - Мы никуда не спешим. Жозефина, дай ей тряпку.

Влажная ткань прижалась к моим губам, потом ласково смахнула пот со лба. Какая нежность… Наверное, я точно попал в рай. Только вот голоса настораживают.

- Палестинец….

Ну, все, своего прозвища, сказанного таким голосом, я точно не выдержу. Я осторожно приоткрыл глаз… и обнаружил, что моя голова лежит на коленях Сильвии, а к затылку прижимается ее пышная грудь. Е-ма-е, до чего жизнь довела!

Возле нас остановились обутые в домашние тапочки ноги.

- Неплохой меч, - заметил Халдман, подбрасывая в руках мою катану. - Пожалуй, я его себе заберу. В качестве моральной компенсации.

- Урод! - я принюхался… и рывком поднял голову. - Что происходит?

В нос невыносимо лез запах гари, где-то трещал огонь, по вагону гуляли клубы дыма.

- Я поджег локомотив, - объяснил блондин, швыряя катану Жозефине. - Это будет эффектное зрелище - прыжок Палестинца с горящего поезда в пропасть. Без страховки, парашюта или дельтаплана, но в объятиях своей невесты. Как тебе такой трюк?

- Чудовище! - прошипела принцесса. - Ты сгоришь в аду!

- Когда он услышит, что я ему скажу, он тоже того пожелает. Да, Арима? Это ведь я убил твоих родителей. Своими руками направил автомобиль на встречную полосу, прямо им в лоб.

Я фыркнул. Тоже мне, открыл Америку!

- Знаешь что, скотина, я на тебя и не обижаюсь. Подонком родился - подонком и останешься.

- Мне все равно, - Халдман протянул руку, и распахнул тяжелую вагонную дверь. -Мы сейчас проезжаем над обрывом. Между прочим, там два года назад разбился один очень известный человек. Кажется, ван Хоссен его фамилия, или что-то вроде этого.

Рука Сильвии сжала мое плечо так сильно, что я чуть не вскрикнул. Зато вдруг появилась идея. Сделав вид, что закашлялся, я прижался лицом к груди принцессы.

- Собьешь его с ног…

- И твоего деда я перехитрил.

- И вырвешь меч из рук…

- А ты уже не герой, а так, мажор на уровне бразильских телесериалов, - лезвие катаны уперлось мне в горло, заставляя подняться. - Прыгай, Палестинец. Камеры готовы, декорации на месте, остался твой выход.

- Как скажешь, - я едва заметно кивнул блондинке. - А можно последнее слово?

- Ну, говори.

- Знаешь, почему у нас в стране не уважают феминисток?

- И почему же?

- У них всех грудь больше, чем у твоей Жозефины.

Глаза Халдмана автоматически скользнули влево, его помощница, вспыхнув, подняла пистолет. Сильвия вдруг шагнула вперед. Палец Жозефины на спусковом крючке начал ход.

- Нет! Стой!

Я едва успел толкнуть принцессу. Что-то обжигающе горячее скользнуло по боку, выдирая одежду и кожу, и меня отбросило в сторону открытой двери. Последнее, что я успел увидеть - счастливое лицо Шарлотты в соседнем вагоне.

- Палестинец!

Мимо проносились пейзажи, в ушах свистел ветер. Вытянув руки, я успел поймать какую-то трепещущую на воздухе ткань, и, пробив стекло, врезался в стену. Спина хрустнула. Заорав от нечеловеческой боли, я уронил голову на груду обломков, что, очевидно, когда-то служили столом.

- Ты только посмотри! Это же Арима Тэппей!

- Да, и правда он!

А в головном вагоне застыла немая пауза. Дымился пистолет Халдмана, распахнув глаза, лежала с дыркой в спине неподвижная Жозефина, застыла в проеме потрясенная Шарлотта. Со слезами на глазах, Сильвия не отрывала взгляд от пропасти…

========== Глава пятнадцатая: Пылающее сердце ==========

Ощущая, как меня переполняет радость, я распахнул дверь родительского дома. Вступил на порог, и, с наслаждением вдохнув запах жареной рыбы, негромко позвал:

- Мам, пап, я дома.

- Алеша пришел! - мама, в переднике, появилась из кухни. Теперь я ясно видел, как в ее чертах лицах отражается что-то восточное. - Как прошел день?

- Отлично.

- Мой руки и раздевайся, сейчас будем ужинать.

Аккуратно поставив ботинки, я обул домашние тапочки, и, на ходу стаскивая с себя спортивную сумку, прошел на кухню. Отец оторвался от газеты.

- Здорово, Алеша-Попович, богатырь ты наш питерский! Слышал, ты опять вчера вечером сотворил что-то очень плохое?

- Ты больше новости слушай, - я хлопнул его по плечу. - Подумаешь, один угон и два изнасилования. Статистику это не испортит.

Отец ухмыльнулся.

- Ты вчера переплыл залив, и нечего это скрывать. Знаешь, Алеша, я давно хотел с тобой поговорить…

- Да, и о чем? - я сел на стул напротив. Мама бесшумно подошла сзади, и положила руку мне на плечо.

- Сейчас мы гордимся тобой, твоими достижениями, и даже не удивляемся твоему странному прозвищу Палестинец. Но, понимаешь, какая штука, сынок, рано или поздно приходит время, когда нужно остепениться, - у меня вытянулось лицо. - Нет-нет, мы не имеем в виду, что оно уже пришло… Маша, помоги.

- Папа говорит, что раз ты взял на себя ответственность за кого-то, ты должен будешь нести ее до конца.

- Вот-вот! Нам нравится твоя невеста. Кстати, поздоровайся с ней.

- Привет, любимый… - донесся тихий голос с угла кухни. Ощущая, как по спине проходит ледяная волна озноба, я медленно повернул голову. Неясная фигура сидела в кресле, голова опущена, руки покоятся на округлом животе. Округлом?

- Ты должен остаться с ней, - отец положил руку мне на плечо. - Она тебя любит, и ни на кого не променяет.

- Что с тобой, Алеша? - мама приложила руку к моему лбу. - Ты болен? Что с тобой, парень? Эй, господин Арима, Тэппей, или как вас там…

- Да не дышит он. Гони монету.

- Разбежался! Пульс есть, значит, живой. Я еще не проиграл. Господин Палестинец! Го… да хватит спать, восемь утра уже!

Образы покойных родителей и кого-то из беременных девушек исчезли, уступая место вагону поезда и двум лицам в маске. Рывком перевернувшись на спину, я схватил ближайшего за руку, сдавив ее изо всех сил.

- Вы кто такие?

- Слава Богу, очнулся, - первый бандит приложил ладонь к голове, отдавая честь. - Сержант Кайоши, бывшая национальная гвардия!

- Рядовой Акио, нынешняя национальная гвардия!

Знакомые имена… Нащупав ножку разломанного стола, я кое-как поднялся на ноги.

- А, так значит, это вы мне чуть в моем же доме голову не снесли?

Бандиты затряслись.

- Мы не виноваты, господин Арима, сэр, мы всего лишь исполняли приказ, пожалуйста, не надо нас бить!

Как же я сюда попал… Халдман! В глазах у меня потемнело от внезапной ярости. Ну, скотина, теперь тебе точно легко не отделаться! Можешь себе гроб по телефону заказывать. Урод… Я шагнул вперед, и тут же сел обратно на пол от приступа боли. Блин, не успеешь от последствий одного приключения избавиться, как тут же приходит другое.

- Эй, как ты думаешь, если мы попросим у него автограф, он обидится? - негромко спросил первый бандит.

- Наверное, обидится, - пожал плечами второй. - Кстати, давай, доедай.

- Не хочу. Господин Арима, сэр, вы есть не хотите? Нас тут с товарищем уволили, и мы решили как следует пообедать в вагоне-ресторане, пока есть возможность. Но что-то не рассчитали силы и заказали слишком много.

Что еще за идиоты, Господи? Сначала инженеры-наркоманы, теперь эти двое! Я отшвырнул ножку, и спрятал лицо в ладонях. Класс, у меня были и пуленепробиваемая машина, и супер-меч, и даже наушник… Наушник! Я торопливо нажал на кнопку мини-гарнитуры… и чуть не оглох от крика:

- Господин! Вы меня слышите? Господин! Пожалуйста, ответьте! Господин, вы живы? Господин…