Ты прекрасный друг(СИ)

– Да? – рассердилась я, – Тогда предлагаю вовсе прекратить наше общение.

Сашка ничего мне на это не ответил. Он отвернулся от меня и стал барабанить пальцами по рулю в такт льющемуся из колонок лаунжу, давая понять, что разговор на этом окончен. За окном уже пролетали огромные хлопья снега. Сашкино молчание я расценила как согласие. Вздумал меня шантажировать! Ставить на кон нашу дружбу!

– В таком случае прощай! – буркнула я и вышла из машины. Саша незамедлительно дал по газам, и вскоре автомобиль скрылся из вида.

Я стояла у нашей нарядной выкрашенной калитки и смотрела вслед отдаляющимся красным огонькам задних фар. Крупные снежинки падали на мои волосы и разгоряченное лицо, и тут же таяли. Сердце гулко билось, а ноги до сих пор подкашивались. Наконец к нам пришел долгожданный снег. Кажется, даже разыгрывалась настоящая метель. Но сейчас мне было все равно.

***

Я лежала на своей кровати и пялилась в потолок. После событий на даче прошло несколько дней, Сашка уже должен был вернуться в город. Разумеется, за это время мы не обменялись даже сообщениями в телефоне. Неужели, это и, правда, конец?

Все эти дни я бездумно слушала музыку, ела печенье, смотрела в окно. Маме даже звонила наша классная, жаловалась, что я с начала четверти учусь просто отвратительно. Столько двоек успела схлопотать. Ну, а что поделать, если всеми этими ссорами с близкими я вообще ни о чем не могу думать. Какая к черту учеба.

В наушниках чаще всего играла группа «Сплин». Классика жанра. Часто я взбиралась на подоконник и, любуясь, заснеженным двором, качала ногой в такт песням:

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

Я сделал так, что небу стало жарко.

Все письма разорвал, все имена забыл –

И мне не жалко.

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

На маковых полях дурман и благодать.

А в городах так просто потеряться.

Повиснуть на ремнях в разбитых «Жигулях» и целоваться.

Повиснуть на ремнях и целовать.

И все это время я часто вспоминала наш с Сашей поцелуй. Тогда Сашка целовал меня так долго, будто не желая никогда останавливаться. Будто он знал судьбу этого поцелуя, который оказался для нас последним.

Я слышала, как с работы пришла мама. Хлопнула дверь, звякнули ключи, которые она бросила на тумбочку.

– Инна? – крикнула мама из коридора, – Честно говоря, мне надоело быть для тебя посыльным. Выйди в коридор, тут для тебя кое-что есть.

– Неси сюда! – вяло откликнулась я.

– Не могу! – тут же отозвалась мама.

– Тогда ничего не надо.

Мама все же заглянула в комнату:

– Уроки опять не делаешь?

– Сделала уже, – эхом отозвалась я.

– Тут Сашу во дворе встретила…

Я даже не пошевелилась.

– Он подарки для тебя передал…

Мама бросила на кровать какую-то книгу. Я мельком взглянула на обложку. Переписка Пастернака с Цветаевой. Помню, как Сашка донимал меня с их эпистолярным романом в сентябре… Какой же он все-таки упрямый.

– Я по дороге пролистала ее, – мама села рядом со мной, – Какая же судьба была тяжелая у людей… А ты из-за ерунды какой-то сидишь дома страдаешь, как квашня. Даже не рассказываешь, что в очередной раз у тебя стряслось.

Я ничего не ответила. Нет, за это время я несколько раз собиралась с духом подойти к маме и поведать ей обо всем, что случилось в эту ненормальную осень. Но всякий раз меня что-то останавливало. А вдруг, она меня не поймет? Вдруг осудит. Или, что самое страшное, начнет жалеть. Тогда я не выдержу и разрыдаюсь. Ненавижу, когда ко мне испытывают чувство жалости. Так и приходится отсиживаться в своей комнате и молчать навзрыд.

– А ты знала, что когда Марину Цветаеву отправили в эвакуацию после начала Великой Отечественной, Борис Пастернак помогал ей упаковывать вещи. Тогда он принес веревку, чтобы перевязать чемодан и, дабы убедить, что та крепкая, пошутил: «Верёвка всё выдержит, хоть вешайся».

– И что? – угрюмо спросила я.

– А позже ему передали, что именно на ней она и повесилась, – тяжело вздохнула мама.

– Спасибо, мама. Это очень жизнеутверждающая информация. Как раз то, что мне сейчас нужно.

– Ну, ты хоть почитай! – мама поднялась с кровати.

– Как-нибудь обязательно, – ответила я.

Внезапно в дверь комнаты кто-то поскреб.

– Что это? – насторожилась я, – Крыса?

– Это Саша, – неоднозначно ответила мама, – Ой, что я такое говорю! Правильнее будет: второй подарок от него.

Я тут же вскочила с дивана и отворила дверь. Ко мне навстречу вразвалочку направился толстый щенок породы золотистый ретривер.

– Это шутка? – я раскрыла рот от удивления.

– Саша передал, что это достойная замена ему. Не знаю уж, что он имел в виду… Инна, вы поссорились что ли? Почему он больше не заходит к нам?..

Я подхватила щенка за пушистое круглое пузо.

– Господи, он крошечный, – у меня заслезились глаза.

– Это пока что, – скептично заметила мама, – А потом он всю квартиру мне разнесет.

– Потом мы будем жить на даче, и готовиться с ним к поступлению в университет! Не беспокойся, мамочка! – я счастливо закружилась по комнате вместе со щенком, – Мама, но как Саша тебя уговорил?

– Он уже давно подготавливал почву для этого, – рассмеялась мама.

– Как же мы его назовем? – растерялась я. – Слушай, а как звали героя Боярского в фильме «Собака на сене»?

– Вроде Теодоро, – растерянно ответила мама, – Но при чем тут он?

– Он – я указала на толстого щенка, – Герой моего романа. Теодоро!

– А слова Саши-то как расценивать? Он к нам на чай вечером не зайдет?

– У меня теперь новый лучший друг, – ответила я, чмокая пса в круглую макушку песочного цвета, – И ты только посмотри, какой он прекрасный!

Глава двенадцатая

Когда мне было восемь лет, мы переехали с мамой на другую квартиру. Начали новую жизнь. Был июнь, стояла невыносимая жара, во всех квартирах окна стояли раскрытыми настежь. Я же тогда целыми днями сидела на подоконнике, уминала за обе щеки клубнику с дачи и смотрела, как ребята внизу пинают старый кожаный мяч.

Мой новый двор был большим, зеленым и солнечным. Яркие качели, песочницы, горки… От такого многообразия разбегались глаза. Но что толку, от этих красочных каруселей, когда у тебя нет настоящих друзей.

– Сходи хоть погуляй, – наказала мне мама. Она вошла в комнату с тяжелым утюгом и горой свежевыстиранного белья, – У меня столько дел по дому еще, а ты только мешаешься под ногами.

– Но ведь я никого там не знаю, – резонно заметила я, – Поэтому не хочу.

– Никого не знаешь, и не узнаешь, если будешь целыми днями сидеть и в окно пялиться, – заключила мама,– Каникулы только начались, ты же не собираешься их провести в душной квартире?

– Все равно через три дня на дачу уезжаем, – вздохнула я, – Могу и в квартире  посидеть, от тоски не умру.

Мама нахмурилась:

– А ну-ка, марш во двор! И вообще, мне пора окна мыть! И обед готовить…

Я тяжело вздохнула и поплелась переодеваться в свою комнату в удобный топ и джинсовые шорты. Нацепив на ноги сандалии, я выскочила из квартиры и понеслась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Подумаешь, четвертый этаж. Ладно, полчасика можно и перекантоваться на улице. Тем более, новые яркие качели свободны… Из окна видела.

Как только я забралась на качели, к ним подошел темноволосый мальчика. На вид он был немного постарше меня, хотя по росту мы были примерно одинаковыми.

– Отойди, зашибу! – грозно предупредила я, раскачиваясь.

– Не зашибешь! – нагло ответил мальчишка, даже не сдвинувшись с места.

Из вредности я начала раскачиваться еще сильнее, пока качели не начали стучать. У меня уже кружилась голова, я зажмурила глаза от ужаса, но раскачиваться не перестала.