Дважды дрянь

– А что твоя лахудра говорит? Ну, адвокатка то есть?

– Почему лахудра? Никакая она не лахудра… Она очень красивая девочка, между прочим. Молоденькая. Умная. Только злая немного.

– Ну да… Тебя послушаешь – у тебя все умные! Одна я дура.

– Дин, ты чего? Разве я…

– Да ладно! Чего я, не вижу, думаешь? Даже сейчас сидишь, от меня морду воротишь… Что, грубая я, да? Толстая, некрасивая?

– Дина, прекрати…

– А ты поживи, поживи с таким мужиком, как мой Димка, и я на тебя посмотрю, какая ты станешь! Ишь, недовольна она, что бывший мужик ей деньги из-за границы шлет! Неудобно ей! А мой вот не бывший, мой настоящий, а толку что? Ты думаешь, он чего-нибудь мне подарит на день рождения? Подарит? Да фиг вам! Не на что ему подарки жене покупать! Он и домой-то не идет поэтому… С утра еще к родителям на дачу смотался!

– Но ты же сама его когда-то выбрала… Ты сама так хотела…

– Да что – сама? А ты… А ты…

Она вдруг осеклась на полуслове и выдохнула вхолостую, сердито уставившись в свою тарелку. Господи, чуть не проговорилась. Хорошо еще, одумалась вовремя. А все эта Майка со своей квартирой! Ишь, смутилась как – сидит ни жива ни мертва, на нее пялится испуганно. Думает, она продолжать, что ли, будет? Нет уж, не дождешься. Тем более Димка наверняка скоро придет, то-то еще веселье будет смотреть, как они из себя трепетных друзей-одноклассников изображать будут! Нет, Майка, конечно, ничего изображать и не будет, это понятно. Будет сидеть, краснеть-бледнеть да заикаться. Стыдиться, стало быть, что в такое неловкое обманное положение попала. А Димка – тот да. Тот будет улыбаться тепло и душевно, а под столом обязательно Майке на ногу наступать станет. Или коленку трогать. А ее, законную жену, значит, за дуру держать будет. Весело – обхохочешься. А можно, кстати, и не дожидаясь Димку, свое веселье начать…

– Ну, что ты смотришь на меня так испуганно? Давай лучше выпьем еще, и я тебе скажу…

– Что ж, давай… – тихим эхом откликнулась Майя, поднимая свой стакан. – Давай, говори…

– Ты знаешь, Майка, мне кажется, у Димки баба какая-то есть… Причем давно уже. Ты, часом, не слышала что-нибудь такое? До жен же эти вещи всегда в последнюю очередь доходят…

– Н-нет… Не слышала… – отчаянно помотала головой Майя, с трудом сглотнув.

– Услышишь – скажи! Очень хочется посмотреть, кто это на моего мужика позарился. Наверное, лахудра какая-нибудь. Он же хоть и пустой, но видный, зараза! Да и в постели ничего, тут уж я не буду его ругать… Ты знаешь, в последний раз… – Она хихикнула, потянулась было к Майиному уху, готовясь поделиться интимными подробностями своей супружеской жизни, но была остановлена раздавшимся от двери жалобным Танькиным голоском:

– Ну, мам… Ну, я не могу больше! Ксенька не засыпает никак! Она кряхтит, хнычет… По-моему, ей памперс поменять нужно…

– Так поменяй! – раздраженно повернулась к дочери Дина.

– А их нету больше.

– Как – нету?

– Ну так, нету. Кончились.

– Черт… Точно, там же последний оставался… Ну, ты просто ее в пеленку заверни и в коляску положи! И качай посильнее!

– А как это – в пеленку? Я не умею!

– Ой, а можно я, Дин? – резво подскочила со своего стула Майя. – Я умею! Честное слово, умею! Я и Юльку раньше пеленала, и Сашку! Раньше же никаких памперсов вообще не было! Пойдем, Тань! Где тут у вас пеленки…

Ишь, как бедная Майка с места ринулась! Чуть стул не опрокинула! Хорошо, хоть не обернулась от двери, лица ее не увидела, от довольной усмешки расплывшегося. Нет, все-таки хорошо, что есть у нее подруга Майка. Не так скучно жить. Жалко будет, если она потом в свой Питер свалит… В свою квартиру… Надо же, как повезло Майке с этой адвокаткой! Вот если б ей такое счастье когда привалило… Можно же эту большую квартиру продать, например, себе купить поменьше, а разницу денежную вложить во что-нибудь выгодное… Да сейчас столько вариантов всяких… Она порядочная, наверное, будет, эта разница-то…

Вздохнув, она потрясла бутылкой перед глазами, вылила остатки вина в свой стакан. Выпила. Задумчиво сунула в рот кружок сырокопченой колбасы, стала жевать, мерно двигая челюстями. Квартира, говорите? Ну, ладно… Что ж это Димка никак не идет? Вроде загулять ему не с кем, раз Майка здесь…

– Дин, я пойду, наверное… – вздрогнула она от тихого Майиного голоса. – Ксенечка уснула, я ее спеленала…

– Здрасте – пойду! Да мы и не посидели еще! Погоди, сейчас Димка придет, мы его в магазин сгоняем!

– Нет, Дина. У меня мама болеет, я обещала пораньше прийти, ужин приготовить. Пойду я. Пока.

– Ну что ж, иди…

Дина встала посреди прихожей, уперев руки в поясницу, стала наблюдать, как Майя торопливо натягивает на ноги полусапожки, как шарит слепо рукой по плащу в поисках второго рукава.

– Димке-то привет передать? Иль не надо? – спросила чуть насмешливо.

– Передай. Если хочешь.

– Мам, я Майю Витальевну до остановки провожу! – выскочила в прихожую Танька, на ходу застегивая «молнию» на джинсах. – Погодите, Майя Витальевна, не уходите без меня…

Закрыв за ними дверь, Дина медленно прошла в комнату, плюхнулась в твердое неудобное кресло. Потянулась было за пультом от телевизора, но, оглянувшись на спящую в коляске Ксеньку, только вяло махнула рукой. Вздохнула тяжело. Показалось, оставшийся после Майи запах духов метнулся мимо нее легким нежным ветром. Хороший запах. Тонкий, дорогой, из новомодных. У нее таких духов сроду не было. Будто даже и не вписывается этот запах в ее квартирную бедность, на волю просится, вслед за своей хозяйкой. Квартиру, говоришь, скоро в Питере получишь? Жить, говоришь, там будешь? Сыну хорошее образование давать? Ну-ну… Говори-говори… Куда ж это ты от любимого своего Димочки уедешь, милая моя… Никуда и не уедешь…

Майя

Как быстро подкралась осенняя мокрая стылость – будто и не было яркого сентября с его бабьими летними днями, с прозрачными, но уже довольно прохладными вечерами. Все. Пятнадцатое октября. Конец празднику. Почти все листья сброшены, прибиты к земле тяжелым холодным дождем. Не шуршат под ногами, а скользят и чавкают мокрой жалостью, и можно запросто ноги промочить. И заболеть потом. Господи, как же у них тут холодно, и неприютно, и пахнет затхлостью…

Майя поежилась, села на кровати, натянула одеяло на голые плечи, подтянула к подбородку коленки. И стена у этого развалюшки домика ледяная, будто пропитанная дождем. Спина сразу замерзла. И обогреватель не может пробиться теплом через устоявшуюся в нем сырую стылость. Еще бы. Наверное, в этом домике и летом-то никто не жил…

– Замерзла? Я сейчас… Покурю только…

Димка обернулся от окна, затянулся сигаретой, выпустил дым в открытую форточку. Обхватив под одеялом коленки руками, Майя покачала головой, улыбнулась грустно. Нет, она не замерзла. Она, наверное, уже привыкла не замерзать, не жаловаться на неудобства, привыкла к таким вот щитовым домикам на турбазах, к незнакомым квартирам, к маленьким придорожным гостиницам… И к насмешливо-понимающим лицам администраторов, горничных и кастелянш привыкла. Почему-то у всех у них одинаковые всегда лица. Кажется, даже имени у них нет. И от белья их постельного одинаково пахнет затхлостью. И взглядами они их провожают одинаковыми. И на Димкины веселые подмигивания и прибаутки реагируют одинаково – смеются с кокетливой готовностью. А на нее смотрят так, будто она существо женское презренное, случайно такому красивому мужику доставшееся…

Что ж, надо признать, Димка и в самом деле юношеского обаяния к возрасту не растерял. Наоборот, вошло оно в новую стадию, трансформировалось в некую сексапильную и опасную для женского глаза харизму. Высокий, хорошо сложенный, широкоплечий, яркоглазый… Хотя вон уже и брюшко будущее слегка обозначилось, и взгляд, на нее направленный, не так весел и беззаботен, как раньше…

– Ты знаешь, здесь раньше очень хорошая турбаза была, – будто извиняясь за неудобства, тихо произнес он и снова затянулся сигаретой, сильно запав щеками. – Такая природа кругом классная, и озеро чистое… От народа отдыхающего отбою не было. Это сейчас запустили ее, никто не хочет на содержание брать… А если ее выкупить по дешевке, если деньги вложить да подправить тут кое-чего, то очень неплохо даже можно раскрутиться. Сейчас те, кто побогаче, за границу отдыхать ездят, а тому, кто победнее, тоже неохота дома сидеть! Вот бы и несли сюда свои кровные, если разумно с ценами определиться…