Вся эта красивая ложь (ЛП)

— Я на это и рассчитывал. Иди, готовь ногу. Я сейчас вернусь.

Я сделала, как он просил, и сидела в кресле, когда он вернулся. Он нес с собой ширму.

— Это для чего? — спросила я, смотря, как он ставил ее в нескольких футах от края кресла, расправляя ее так, что мы оказались запертыми в углу.

— Я уже давно думал принести ее сюда. Кажется, пришло время, — сказал он, пожав плечами.

Несмотря на его непринужденный тон, у меня в животе запорхали бабочки от мысли, что ширма сделала атмосферу еще более интимной. Я такая жалкая, я знала.

— Готова?

— Да, — сказала я, а затем чтобы было удобней работать, я приподняла ногу и согнула ее в колене.

— Итак, давай сделаем следующим образом, — говорил Хейми, и опустил стол в горизонтальное положение, а затем сел позади меня, и перекинул одну ногу через стол, пока не прижался к моей спине. Я чувствовала, как напряглись мускулы на его груди, я начала задыхаться от мысли, что ничего не чувствовала, кроме Хейми. Даже, запах алкоголя или игл в новых упаковках, или каких-либо других запахов, витавших в комнате, ничего. Только Хейми, и это был мой рай.

— Мы сделаем это вместе, — сказал он, а его губы были так близко к моему уху, что я чувствовала, как они щекотали меня.

Хейми обнял меня руками, взяв мои пальцы в свои руки, и мы вместе взяли пистолет, и нацелили иглу на мою кожу, вырисовывая первую букву. Наши руки двигались в такт, словно у нас было одинаковое видение того, что мы делали, как и наше искусство. С первой линии, с первого удара, и это было прекрасно.

Сегодня была, наверное, одна из первых ночей, когда мы не работали над тем, что он учил меня татуировке. Я упомянула о том, что у меня был дерьмовый день в школе, и совсем не было аппетита ужинать, когда вытаскивала из сумочки батончик гранолы. Хейми ничего не сказал, поэтому я, молча, проглотила батончик, но менее, чем через час нам была доставлена пицца.

— Что это? — спросила я, когда доставщик пиццы протянул ее мне.

— Парень сказал, чтобы я привез ее для горячей брюнетки. — От этих слов, я только еще больше прониклась к Хейми и к разносчику пиццы. Я одарила их своей самой яркой улыбкой и с радостью взяла коробку с пиццей.

Когда разносчик пиццы ушел, то Хейми вернулся к своей клиентке. Но вместо того, чтобы усадить девушку на свое рабочее место, он пошел в противоположном направлении к Джон-Джону. Я слышала, как Хейми объяснил ему чего хочет клиентка, передал Джон-Джону трафареты и попросил его начать, а он закончит с ней позже. Джон-Джон одобрительно кивнул, указывая девушке на свое рабочее место.

Мне показалось это довольно странным, поскольку Хейми, обычно, не позволял кому-либо еще участвовать в его работе. Он делал все сам, шаг за шагом, от начала и до конца. Я с любопытством наблюдала, как он пересек комнату, направляясь ко мне. Без единого слова Хейми раздвинул ширму, закрывая нас, поднял и посадил меня на стол, взял кусок пиццы с коробки и сунул его мне в рот.

— Ешь, — крикнул он. Сначала я была ошеломлена его строгим командным тоном, но затем, спустя несколько секунд, он добавил. — Я хочу смотреть.

Я почти уронила свою пиццу и чуть не набросилась на него. Только я не могла, главным образом потому, что импульсивный секс невозможен для девственниц. И мы находились в салоне, полном людей. Ничего из этих фактов не способствовало быстрому свиданию.

Черт возьми!

Итак, сегодня, кажется, уже в миллионный раз я оставила нас с Хейми неудовлетворенными. Я увеличила громкость на стереосистеме своей машины. Я ничего не слышала, кроме громких басов. Поэтому очень удивилась, когда увидела пролетевший мимо меня, повстречке внедорожник Скотта.

— Какого черта, Скотт? — пробормотала я.

Впереди я увидела наш дом, везде был включен свет, ярко освещено крыльцо и, даже, на заднем дворе горел фонарь. От страха, я почувствовала неприятное покалывание в позвоночнике. Затем я увидела, как Скотт тащит через двор Макса.

Я притормозила и прижалась к бордюру, с ужасом смотря на десятки пулевых отверстий, которые теперь усеивали белый виниловый сайдинг.

Мое сердце колотилось от страха, я начала чувствовать, как пульс отдавался в ушах. Я взяла сумку и начала искать свой телефон в маленьком кармане, но он оказался пуст.

— Черт!

И что я должна теперь делать? Инстинктивно я понимала, что сейчас лучше не выходить из машины. Папа бы спустил с меня шкуру, если бы я сделала что-нибудь такое.

Я наблюдала, затаив дыхание и молилась, чтобы дорогой Боженька уберег моего отца от этих пуль, ведь отец единственный, кто должен был быть сегодня вечером дома, после того, как я и Скотт уехали, а Стивен и Зиг были на работе.

Через пять минут я увидела, как открылась входная дверь, и из нее вышел отец. Я с облегчением выдохнула и даже улыбнулась, когда увидела, что он разговаривал по телефону, предлагая кому-то поцеловать его в зад. Он помахал мне рукой, и, даже, от бардюра я увидела глубокую морщинку между его бровей.

Я выключила двигатель и вышла из машины. Когда я пошла по тротуару, то переступала через кучу пустых гильз от патронов. Отец закончил разговор по телефону, когда я остановилась перед ним.

— Что случилось? — спросила я.

Папа кипел.

— Какая-то мать... — он провел рукой по своим каштановым волосам, отчаянно пытаясь удержать свой язык перед нежными ушками своей дочери, леди.

— Ты можешь сказать мне, папа, ну же, не стесняйся.

— Какие-то... мудаки только что навлекли гнев семьи Локка на свою... дрянную, дерьмовую, дерьмоедную, дерьмососущую голову! — зарычал он, поэтому я решила воздержаться от аплодисментов в честь его искустной импровизации со словом «дерьмо», лишь бы не использовать слово на букву «Ф» в присутствии своей дочери. Что за парень!

— Это имеет какое-то отношение к тем угрозам?

— Я уверен, что это дерьмо как-то связано. — На этот раз я улыбнулась. Когда отец это заметил, то он перевел свой гнев на меня. — Послушайте меня, юная леди, это совсем не смешно. Кто-то мог быть убит здесь сегодня вечером. Если бы ты была здесь и смотрела телевизор в гостинной... — папа побледнел. — О, Иисусе, что бы я делал, если бы тебя застрелили, Слоун?

Затем, гнев отца сменился его вездесущим беспокойством о моем благополучии. Он обнял меня.

— Но, ничего же, не случилось, пап. Я в порядке. С нами всеми все в порядке.

Ничего не говоря, он гладил мне волосы. Вокруг было неестественно тихо. Пока, тишину не нарушил звук приближающегося мотора.

Я повернулась, в надежде увидеть, как Скотт приближается к подъездной дорожке. Вместо этого я увидела машину Хейми, припаркованную рядом с моей машиной.

— Кто это, черт возьми, такой? — спросил мой отец, и я почувствовала, как все его мышцы напряглись.

— Это парень, с которым я работаю, пап. Помнишь, ты видел его в тот вечер, когда следовал за мной от салона?

— Точно. У него еще какое-то глупое имя, типа Хоми, — сказал он хрипло.

— Его имя Хейми, пап, не будь грубым.

— Слоун, — начал, было, он.

— Пожалуйста, не смущай меня, пап. — Сказала я уголком рта, он отпустил меня, и мы повернулись навстречу Хейми. Конечно, мне было бы проще, если б я сама пошла ему навстречу, но папа был в таком настроении, что, ни на шаг бы меня не отпустил.

Хейми вышел из машины и пошел по тротуару ко мне с папой. Я увидела, как он смотрел, по сторонам на разбросанные повсюду гильзы. Он нахмурился, когда остановился возле нас.

— Ты в порядке? — спросил он у меня.

— Я в порядке. Меня здесь не было. Скотт и я как раз возвращались домой. Скотт помчался его разыскивать. Думаю, он считает, что сможет поймать того, кто это сделал.

— Что случилось? — теперь он смотрел на отца, — Хейми, сэр, — говорил он, протягивая руку, — мы встречались несколько дней назад, когда вы приезжали за Слоун.

Папа пожал ему руку, и ответил немного грубо.

— Я помню. А что касается этой неразберихи, то кто-то ищет огромных неприятностей на свою задницу. — И его гнев моментально вернулся. Он начал расхаживать из стороны в сторону.