Под сенью каштанов

— Кеннет — ужасно неподходящее имя для кота, Диана. Как его зовут на самом деле?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Ошейника с табличкой у него нет. Я понятия не имею даже о том, где он живет. И не спрашивайте меня, почему я зову его Кеннетом. Просто это имя вдруг пришло мне в голову, и все. Хотите ломтик поджаренного хлеба?

— Больше всего на свете мне хочется сейчас получить именно ломтик поджаренного хлеба, и даже не один, — заявила Броуди, облизываясь, — но я все-таки найду в себе силы отказаться от такого лакомства. — Она притворно скривилась. — Наверное, это самая жирная пища из той, которую мне нельзя есть.

— Тогда я съем два ломтика, за себя и за вас.

Диана и впрямь ела за двоих, но при этом не набирала ни унции лишнего веса. Как говорится, не в коня корм. Броуди заявила, что Диана — ужасная женщина.

— Надеюсь, ты не станешь есть у меня на глазах.

— В таком случае закройте глаза.

Броуди выставила разогретые тарелки на сушильный шкаф.

— Знаешь, — заметила она, окидывая комнату взглядом, — я постепенно начинаю привыкать к этим цветам — красному и горчичному. Это сочетание уже не кажется мне настолько диким, как раньше. Я даже стала находить его оригинальным, в нем есть что-то восточное.

— А мне кажется, что кухня выглядит просто замечательно, — с некоторым вызовом в голосе ответила Диана. Пожалуй, она до сих пор испытывала чувство неловкости, хотя ее вины в том, что мистер Питерсон приступил к покраске, не посоветовавшись с Броуди, не было решительно никакой.

Позавтракали они за маленьким столиком у окна в комнате Броуди. Майский день выдался тусклым и сырым. Даже Диана, которая при любом удобном и неудобном случае выходила в сад, чтобы посидеть под деревом, сегодня отказалась от этой идеи.

Сразу же после завтрака девушка ушла. Хотя по воскресеньям у нее был выходной, она, тем не менее, часто заглядывала в Центр, чтобы помочь этому странному и удивительному парню, Тинкеру, управиться с текущими делами: вечерним концертом популярной поп-группы или организацией какого-либо иного общественного мероприятия.

Броуди же решила поваляться в постели. Она откровенно радовалась тому, что сегодня воскресенье и она может отдохнуть, поскольку ей не нужно спешить на работу.

Когда она думала о том, что ей необходимо как-то содержать себя, работа в офисе представлялась очевидным и вполне оправданным выбором. Еще в школе Броуди научилась печатать и стенографировать. Сдав выпускные экзамены без особого блеска, но и не в числе последних, она устроилась в банк младшим секретарем к одному из более опытных клерков. Работа оказалась скучной и утомительной, но Броуди сумела найти общий язык со всеми сослуживцами и даже завела себе подруг, с которыми до сих пор встречалась время от времени.

Броуди никогда не ставила перед собой цели любой ценой сделать карьеру. После четырех лет работы она с легким сердцем оставила банк, чтобы выйти замуж за Колина Логана. С тех пор она больше не работала ни одного дня, если не считать тысяч выстиранных ею пеленок, приготовленных тонн еды и выглаженных гор белья, а также прочих разнообразных и увлекательных занятий — уборки дома, хождения по магазинам, возни в саду, штопки одежды, ремонта квартиры и так далее, которые являются неотъемлемой частью жизни жены и матери двоих детей. Но при этом Броуди не забывала о печатной машинке, а позже у нее появился компьютер.

Итак, на прошлой неделе, когда ей недвусмысленно дали понять, что пора бы начать самой зарабатывать деньги, Броуди обратилась в агентство по трудоустройству и попросила найти ей временную работу в офисе. Пока что она не хотела связывать себя обязательствами на полный рабочий день.

Первую неделю Броуди провела в адвокатской конторе «Спаркс энд Путни», расположенной на Уотер-стрит, неподалеку от набережной Пиер-Хед. Женщина помогала вести документацию Роберту Присту, секретарша которого ушла в отпуск.

Прист оказался самым наглым и самодовольным типом, которого Броуди когда-либо видела в жизни, и она невзлюбила его с первого взгляда. Не помогло делу и то, что она была почти вдвое старше его и годилась ему в матери. Он ни разу не поблагодарил ее за десятки писем, которые Броуди ежедневно перепечатывала, с трудом разбирая его каракули. А когда он принимался диктовать ей в бешеном темпе, глотая окончания и целые слова, она готова была убить его на месте.

Неудивительно, что они с Робертом Пристом очень быстро стали смертельными врагами. По ночам Броуди плакала от унижения и засыпала в слезах. В том, что она оказалась в таком положении, женщина целиком и полностью винила Колина, потому что любила дочь всем сердцем, а ему было наплевать на нее. Броуди испытала невероятное облегчение, когда неделя наконец закончилась и она смогла уйти из адвокатской конторы и подумать о другой работе.

На сей раз она угодила в отдел претензий крупной страховой компании, находящейся в районе Биркенхэд, где кроме нее трудились еще несколько молодых женщин. В течение пяти дней она едва ли обменялась с ними парой слов. Нет, женщины эти вовсе не были грубыми, просто их совершенно не интересовала особа на двадцать лет старше, которая носила юбку ниже колен, почти не пользовалась косметикой и не могла похвастаться татуировками или прочими украшениями на теле. В том случае, когда они все-таки вынуждены были заговорить с Броуди, сослуживицы обращались к ней просто и без затей — «эй вы».

Скрыть от матери тот факт, что она после долгого перерыва вновь работает, Броуди не сумела, да не особенно и пыталась, откровенно говоря. Когда Меган услышала, что заявил ее дочери Колин, она обозвала его всеми непечатными прозвищами, какие только смогла вспомнить, а потом предложила Броуди деньги, в которых та нуждалась.

— Они все равно лежат в банке, родная моя, — с трудом подбирая слова, начала Меган. — Рано или поздно эти деньги станут твоими, а мне они уже не нужны — в моем-то возрасте! Ты же знаешь, что ни за что на свете я не соглашусь переехать в дом престарелых, где меня сунут в инвалидное кресло, в котором я буду сидеть до самой смерти и пускать слюни.

Но Броуди наотрез отказалась брать деньги, принадлежащие матери.

— Не хочу, чтобы Колин думал, будто я не в состоянии содержать себя. Кроме того, мам, мне не помешает сменить образ жизни и начать самой зарабатывать себе на хлеб. — И она действительно верила в то, что говорит. До сих пор она жила легко и просто, не зная ни особых забот, ни тревог, в отличие от той же Дианы, которую Броуди обожала и которой восхищалась.

В начале третьей недели своей трудовой деятельности Броуди решила сменить агентство по трудоустройству. Придя в новую контору, она заявила, что хочет попробовать себя в роли уборщицы. В конце концов, в этой области опыта у нее было намного больше, чем в сфере делопроизводства. Можно было надеяться, что уж здесь-то ни с чем новым ей столкнуться не придется. Броуди твердо решила отказаться, если ей предложат карабкаться по лестнице, чтобы мыть окна верхних этажей, или двигать тяжелую мебель. Впрочем, она сомневалась и в своей способности мыть туалеты, буде такая необходимость возникнет, особенно если они окажутся грязными.

Но мистер Дугал был таким клиентом, о котором можно только мечтать. Живой и разговорчивый старичок лет восьмидесяти, он пришелся ей по сердцу. Вскоре Броуди обнаружила, что целыми днями сидит и с открытым ртом слушает его рассказы о службе во флоте Ее Величества во время войны. Спохватившись, женщина начинала судорожно метаться по дому, вытирая пыль и наводя перед уходом хотя бы подобие порядка. Увы, это продолжалось всего две недели, пока супруга мистера Дугала пребывала в Калифорнии, куда улетела навестить свою сестру.

Вернувшись домой, Нора Дугал позвонила Броуди, чтобы поблагодарить ее за то, что она присматривала за домом, пока сама хозяйка отсутствовала.

— Увы, я не сумела сделать это должным образом, — откровенно призналась Броуди. — Большую часть времени я провела, слушая вашего супруга.