Под сенью каштанов

— В конце концов вы своего добьетесь, — сказала она, одобрительно кивнув.

— Добьюсь чего? — раздраженно поинтересовалась Ванесса. Только сочувствия ей сейчас и не хватало.

— Сами знаете чего, — ответствовала кассирша, нимало не смущенная холодной отповедью.

В течение следующих пяти дней Ванесса не выходила из дому, если не считать утренней прогулки по пляжу. Большую часть времени она проводила, лежа в постели, глядя в потолок и размышляя о том, что превратилась в беспомощное и бесполезное создание, одно из тех, которых всегда совершенно искренне презирала. Внизу, в кухне, часто трезвонил телефон, но поскольку никаких звонков она не ждала, то и отвечать на них не собиралась. Иногда раздавалась трель дверного звонка, но и на нее Ванесса тоже не реагировала.

Аналогичным образом вела себя и Рэйчел, обитавшая с малышкой в соседней комнате. Ванесса твердо вознамерилась пожаловаться, если ребенок будет докучать ей громким плачем, но ее опасения не оправдались. Иногда она задумывалась над тем, почему девчонка никогда не выносит дочку в сад. Разве детям не полагается как можно чаще бывать на свежем воздухе?

Столь подозрительно тихое и ненавязчивое соседство в конце концов стало действовать Ванессе на нервы. Она никогда не слышала, как Рэйчел спускается в кухню, и догадывалась о том, что ее соседка уже там, только когда до нее доносился лязг чайника, который девчонка ставила на плиту, или звук открываемой дверцы холодильника. То же самое относилось и к туалету — внезапно раздававшийся шум смываемой воды заставлял Ванессу испуганно вздрагивать.

Откровенно говоря, она не имела ничего против того, чтобы оставаться одной в доме после того, как Диана и Броуди уходили по своим делам. Но, следует признать, было нечто противоестественное в том, что две женщины, живущие буквально на расстоянии вытянутой руки, столь старательно избегают общества друг друга. Только один раз они столкнулись лицом к лицу.

Иногда, поздно ночью, Рэйчел негромко напевала своей малышке высоким и очень приятным голосом: «Спи, малыш ты мой прекрасный, баюшки-баю, тихо смотрит месяц ясный в колыбель твою…»

При звуках этой незатейливой песенки Ванесса обычно вздрагивала. Было в этом нечто странное и даже зловещее.

В воскресенье утром, когда Ванесса еще лежала в постели, хотя время уже приближалось к полудню, в ее дверь постучала Диана и крикнула, что к ней пришли гости.

— Кто там? — прокричала Ванесса в ответ. Приди к ней одна из сестер, она бы не знала, что делать — броситься к ней на шею или попросить немедленно уйти. Но вскоре выяснилось, что к ней пожаловал тот, кого она ожидала меньше всего.

— Это мистер Гослинг. Он говорит, что всю неделю звонил вам и даже дважды заходил сюда, но ответа так и не получил. Он хочет пригласить вас на ленч.

Ванесса с трудом выползла из-под одеяла.

— Скажите ему, что я спущусь через минуту.

— Не спешите. Я приготовлю ему чашечку чаю.

Впервые за долгое время Ванесса принялась, насколько это возможно, приводить себя в порядок — тщательно расчесала свои золотисто-соломенные волосы, так что они заискрились и засверкали, а потом собрала их в тяжелый узел на затылке. Взглянув на себя в зеркало, она обнаружила, что стала похожей на повзрослевшую версию Мэрилин Монро. Натянув черную майку и брюки, Ванесса решила, что выглядит не так уж и плохо.

Но, боже мой, как же ей хотелось, чтобы она вновь весила десять с половиной стоунов и собиралась на ужин с Уильямом, одетая в модную блузку и серебристые шелковые брюки, стоившие 350 фунтов!

Дверь в комнату Дианы была распахнута настежь. Должно быть, девушка очень гордилась тем, что может одним пальцем сыграть любую не очень сложную мелодию. Когда Ванесса вошла к ней, она наигрывала «Ночь и день» [25] для Леонарда и Броуди. Когда Диана закончила, они дружно захлопали в ладоши и приветливо воскликнули:

— Добрый день, Ванесса!

Губы Ванессы сложились в ответную улыбку. В кои-то веки она вновь почувствовала себя хорошо, хотя знала, что долго это не продлится.

Получасом позже Леонард вез Ванессу в Саутпорт на своем старом, но ухоженном и прекрасно сохранившемся «моррисе мини». Диана собиралась отправиться на Корал-стрит в гости к Эмме и своим братьям, а Броуди с матерью договорились встретиться на Кросби-стэйшн, чтобы потом съездить в город за покупками. По крайней мере, ее мать намеревалась прогуляться по магазинам. Броуди пока что не могла позволить себе лишних трат и потому вынуждена была довольствоваться ролью спутницы.

Рэйчел старательно прислушивалась к тому, как дом постепенно погружался в тишину. Убедившись, что осталась одна, она принялась нажимать кнопки на своем мобильном телефоне.

— Можешь приходить, — прошептала она, когда абонент ответил на ее вызов.

Вынув Поппи из коляски, Рэйчел крепко прижала ее к себе. Малышка уткнулась носиком ей в шею, уютно устроившись на груди у матери.

— К нам идет папочка, любимая моя, — прошептала Рэйчел. — Скоро он будет здесь. Мы всегда будем с тобой, обещаю. И никому не позволим забрать тебя у нас.

Май — Июнь 2006 года

Глава Пятая

Идея устраивать раз в неделю чаепитие по утрам, на которое могли бы приходить все желающие, а не только эмигранты, принадлежала Диане.

— Четверг будет в самый раз, — заявила она Тинкеру. — Смотри на это как на способ сбора дополнительных пожертвований. Можно установить таблички с объявлениями в конце улицы, а возле нашего Центра разместить целый стенд со всякими безделушками. Если мы не станем заламывать слишком высокую цену за чашку чаю или кофе, то, думаю, пожилые люди с радостью потянутся к нам.

Тинкер напомнил Диане, что в задачу Иммиграционного центра не входит оказание услуг престарелым англичанам, но, тем не менее, разрешил ей взяться за реализацию своей затеи.

— Оставляю все организационные хлопоты на тебя, сердце мое, — сказал он, сопроводив свои слова обаятельной улыбкой. — Мысль о том, что наши клиенты и местные жители смогут пообщаться поближе и, таким образом, лучше узнать друг друга, мне по душе.

Диана рьяно взялась за дело. Черным маркером на белых картонках она написала объявления, а в уголках пририсовала цветы — просто так, потому что там оставалось свободное место. Покончив с этим, она прибила картонки гвоздями на угловых домах в обоих концах Уинстэнли-гроув.

Первое чаепитие почтили своим вниманием десять женщин и двое мужчин, причем далеко не все из них пребывали в преклонном возрасте, так что в результате удалось собрать пожертвования на сумму более чем пятнадцать фунтов стерлингов. После этого они провели еще две утренние встречи, и на каждом последующем мероприятии им удавалось собрать больше средств, чем на предыдущем. Сегодняшнее чаепитие было уже четвертым по счету, и на него пожаловали, по крайней мере, двадцать пять человек. Фойе и столовую заполнили местные жители и беженцы со всех концов света, которые оживленно общались друг с другом, пусть даже зачастую только на пальцах.

В Центре царила дружеская атмосфера. Казалось, собравшиеся чувствуют себя здесь как дома. Тинкер считал очень важным, чтобы эмигранты, собиравшиеся в Центре, с радостью приходили к ним, получая от этого не только материальные блага, но и удовольствие.

— Некоторым из них пришлось немало пережить, прежде чем они добрались сюда, — говорил он. — Многие истратили последние сбережения, а потом, попав к нам, вдруг обнаружили, что им попросту негде жить. Я хочу, чтобы они поняли — в жизни за черной полосой всегда следует белая. «Светит луч надежды нам…» — затянул он. Помимо прочих несомненных достоинств Тинкер обладал практически абсолютным музыкальным слухом.

— У меня все идет нарасхват, — похвасталась Меган, мать Броуди, когда Диана на мгновение приостановилась возле нее, направляясь в фойе с подносом, заставленным чашечками кофе. Когда несколько недель назад Броуди устроилась на работу, Меган почувствовала себя одинокой и стала регулярно наведываться в Центр, чтобы помочь по хозяйству. Обычно по четвергам она распоряжалась у стенда с безделушками, запас которых неизменно пополняла за счет собственных друзей и знакомых, безжалостно обирая их. Кроме того, в залежах ненужных вещей, скопившихся в подвале Центра, она ухитрялась находить всякие диковинки, вызывавшие ажиотаж у ее покупателей.