Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются

— Как ты? — спросила Наташа. Муж был бледен, и даже ссадина на лице имелась, но в общем и целом он почти не изменился. Со смешанным чувством жалости к нему и удовольствия, оттого что проклятый «БМВ», который она еще не видела, разбился, Смирнова поправила Андрею одеяло.

— Нормально. Почти нормально. Голова немного болит, и нога тоже, но жить буду. А ты откуда узнала?

— Неважно. — У Наташи не было ни малейшего желания рассказывать ему о том, что в больницу ее вызвала соперница. Медсестра что сказала? Не волновать, поменьше эмоций. Захочет видеть свою Ирину — позовет. Та, похоже, караулит под дверью.

И вновь сильнейшая ревность кольнула сердце. Ей, Наташе, нет места рядом с мужем. У того сейчас другая жизнь, другая женщина. Дорогая машина и все такое… И она сюда приехала только потому, что он ей все-таки не чужой человек. Все-таки у них две дочери.

— Значит, у тебя все в порядке? — для очистки совести спросила она.

— Не волнуйся. — Смирнов схватил ее руку и засунул себе под голову. — Я нормально. — Он закрыл глаза и улыбнулся. — Нормально, — повторил он и поцеловал ее руку. — Ты не представляешь, как я рад, что ты пришла.

Ирина в это время сходила с ума в коридоре.

«Ну хотя бы на минутку к нему зайти, убедиться, что с ним все в порядке, разок поцеловать… И чего эта выдра там так долго делает?» — мучилась она. Только одно немного ее утешало: Нина Павловна тоже была здесь, с ней. Хотя… Возможно, она просто не хочет мешать примирению супругов?

От этой мысли волосы на голове у Ирины зашевелились. Она с трудом сдержалась, чтобы не ворваться в палату и не выгнать оттуда Смирнову. Правда, вряд ли это понравится и Андрею, и его матери. Придется терпеть, терпеть, терпеть…

— Давай забудем все глупости, — говорил Наташе Андрей. — Я вернусь домой.

Наташа молчала и улыбалась. Ей не хотелось волновать больного. Но и отвечать ему «Хорошо, возвращайся!» она не собиралась. Это же смешно, о каком возвращении он говорит, когда за стенкой ходит по коридору его любовница?! Наташа отчетливо слышала нервный перестук ее каблучков: три вперед, три назад, потом опять…

— Почему ты молчишь? — теребил ее Смирнов, прикрыв глаза и улыбаясь, после чудесного спасения в аварии он был настроен благодушно.

— Не знаю, — наконец сказала жена. — Мне кажется, что мы слишком далеко зашли.

— А мне не кажется, — открыл глаза Андрей. Благодушие с него как рукой сняло. — По-моему, ты опять все усложняешь.

Они помолчали. По мере того как к нему возвращалась трезвость мысли, он все четче вспоминал, что ехал разбираться с Клениной, но чуть-чуть не доехал до дома. Наверно, в больнице проверили его документы и позвонили жене. Хотя телефон в паспорте не указан… Как же Наташа узнала, что он здесь? Что-то тут не так…

— А как ты здесь оказалась? — снова спросил он. — Тебе из больницы позвонили?

— Нет, не из больницы. — Наташа вздохнула. — Меня твоя Ирина нашла…

Лицо Смирнова сначала выразило величайшую степень удивления, потом ожесточилось.

— Я рада, что все обошлось, — продолжала Наташа. — Ты за меня не беспокойся, я не пропаду. — Она встала, собираясь уходить, но он поймал ее за руку:

— Наташа, подожди! Ты что, не слышала? Я хочу вернуться домой! Разве ты не хочешь того же?

— Тебе не надо волноваться, Андрей. — Она мягко отняла свою руку. — Извини, но мне нужно побыть одной. — Она наклонилась и поцеловала его в лоб. — Будь здоров! — Наташа выпрямилась и быстро вышла…

За окном светало. Услышав, как скрипнула дверь, Андрей закрыл глаза и притворился спящим. Ирина нерешительно подошла к кровати. Постояла, глядя на Андрея, потом села у изголовья и осторожно погладила его волосы. Смирнов заворочался, повернулся на бок и натянул одеяло на голову. Ее рука бессильно упала на белую подушку.

Через несколько минут к Ирине присоединилась Нина Павловна. Лишь под утро падавшая с ног Кленина уехала домой, оставив Андрея с матерью. Врачи сказали, что смогут выписать его через два дня, после того как проведут все обследования. На всякий случай Ирина сунула медсестре деньги. Ей казалось, что за бесплатно ничего качественного в больнице быть не может…

А Наталья остаток ночи сидела на кухне и жгла спички, раздумывая, что делать дальше со своей жизнью. Спички быстро сгорали, и она утешала себя тем, что человеческая жизнь все-таки менее быстротечна.

Два дня, проведенные в больнице, показались Смирнову вечностью.

Как и большинство нормальных людей, Андрей не любил больницы. Они навевали на него тоску и мысли о собственной бренности. А уж обычный для подобных заведений запах карболки, хлорки и йода и вовсе мешал забыть о том, что ты не дома, где, как говорится, и стены помогают.

Здесь стены не помогали. И прежде всего потому, что больница оказалась переполнена тараканами.

Андрей к тараканам не привык. Возможно, ему везло, но ни в доме матери, ни в их с Наташей квартире никогда не было никаких насекомых. И вид усатых переносчиков заразы вызывал у него почти рвотный рефлекс.

Сначала Смирнов пытался жаловаться. Но молоденькая медсестра, которую он за руку притащил в палату, только пожала плечами.

— Они что, вам мешают? — лениво протянула она. — Сидят, зверушки, никого не трогают…

— Мне эти зверушки неприятны, — скандалил Смирнов. — Нельзя ли что-нибудь сделать? Посыпать тут чем-нибудь?

— Это же не комары, они не кусаются, — попыталась утешить его девушка, но Андрей был непоколебим и даже грозился пожаловаться в СЭС. Только тогда медсестра принесла в палату какой-то бурый порошок, от которого Смирнов тут же начал чихать, и щедро посыпала им пол, плинтусы и подоконник.

Тараканы притаились, но думать о победе было рано. Ровно через три часа один из них, самый толстый рыжий усач, вышел на разведку. Надо полагать, его товарищи в это время следили за ним так же внимательно, как и Смирнов. Андрей старался не дышать, чувствуя, что каждая порция воздуха, попадающая в его легкие, несет в себе здоровый заряд антитараканового порошка.

Разведчик не спеша дополз до пола и осторожно повел усами. Через несколько секунд он весь был покрыт бурым налетом отравы, и Андрей от нечего делать стал гадать, сколько времени продержится враг.

Однако таракан, всласть поковырявшись в порошке, явно не чувствовал никакого недомогания. Наоборот, вернувшись к сородичам, он, очевидно, дал им добро на снятие «комендантского часа», и через двадцать минут прежнее движение прусаков по стенкам и полу возобновилось.

Андрею пришлось признать свое поражение и мокрой тряпкой убрать в палате всю отраву.

За этими увлекательными занятиями прошел день.

А к вечеру начали подтягиваться гости. Сначала пришла Нина Павловна, притащив огромную сумку со всякой снедью.

— Мама, зачем? — простонал Андрей, увидев трехлитровую кастрюлю с борщом, старательно укутанную в теплый платок, пакет с колбасами и сосисками, а также литровую банку салата оливье. — Здесь больница, а не концлагерь! Я уже обедал…

— Знаю я эту больничную еду, — отмахнулась мать. — Вот поешь домашненького.

Смирнов сдался, и не без аппетита навернул и супа, и салата, и сосисок.

После еды Нина Павловна с газетой устроилась рядом с его кроватью и принялась вслух читать сыну новости. Под монотонные описания выборов, грабежей и светских сплетен Андрей задремал.

Очнулся он от тычка матери — довольно болезненного и грубого:

— К тебе пришли.

— Наташа? — радостно протянул он, не успев открыть глаза.

Мать в ответ хмыкнула.

Полный самых мрачных предчувствий, Смирнов приподнялся и увидел… Соню.

— Привет, — сказала роковая красотка, одетая, как всегда, во что-то воздушно-эротичное. — Я на минутку…

Андрей тихонько застонал. Соня подошла и, не смущаясь присутствия матери, поцеловала его в губы.

— Мне очень жаль, что тебе так не повезло, — проворковала она. — Сначала я, потом ты… Какое-то роковое невезение.