Осколки (СИ)

— А знаешь, от чего меня просто выносит? — Кэлен подумала, забралась на подоконник, села вполоборота. Мэйсон, нахмурившись, дернулась к ней:

— Амнелл, ты осторожнее, — и неподдельная тревога, нет, страх в голосе. — Не хотелось бы, чтоб тебя из окна вынесло.

— Боишься высоты, Мэйсон? — от удивления даже отступила тошнота.

— Высоты не боюсь. За тебя боюсь, — отозвалась совершенно серьезно, без тени иронии. — Ты или слезь, или за меня держись.

— Держаться за тебя? — Кэлен слабо улыбнулась. — А ты надежная, Мэйсон? – и, чуть прищурившись, посмотрела в глаза.

— Типа того, — Мэйсон криво усмехнулась. И встретила её взгляд. Снова как-то так глянула, что у Кэлен вопросов не осталось: она просто положила руку на плечо Мэйсон…, а затем переместила ладонь на шею.

— Так от чего тебя выносит, Амнелл?

— А… да знаешь, как подумаю, что все это — какое-то кошмарное, чудовищное стечение обстоятельств… Если бы на звонок Оливии ответил любой другой, не Редклифф… Если бы доктор Седрик Картер был дома… Все могло быть иначе. Ведь могло же, Мэйсон?

— Не знаю… — вздохнула, пожала плечами. — Наверно… Амнелл, зачем ты мучаешь себя этим? Все уже произошло, этого не изменить, увы. Зато мы закрыли опасного ублюдка. Больше он никому вреда не причинит.

— Дай бог… Только вот Оливии пришлось заплатить за это… болью и жизнью… И как бы еще эта мразь, Картер, не выкрутился… Примчится Митчелл, начнет петь песни о том, что педофилия — это болезнь… сыграют на невменяемости, и пойдет этот гад в спецпсихушку. Картер же все твердит, что не хотел, бес попутал.

— Не примчится. Во-первых, кроме изнасилования на Саймоне еще убийство. Надеюсь, обвинение докажет первую степень. Во-вторых, Картер отказался от адвоката. А в третьих, сегодня пятница, и это хорошо. Помаринуется урод в камере до понедельника, а там мы его с утра пораньше снова на допрос. Да на следственный эксперимент. Пусть на месте показывает и рассказывает, как его «бес путал». Расколется он на полную, Амнелл. Вот увидишь.

— Дай-то бог, — повторила Кэлен. И снова подставила лицо солнцу. Вообще-то ей все еще безумно, просто невыносимо хотелось прижаться к Мэйсон. А Мэйсон вдруг положила ладонь ей на колено, легонько сжала:

— Не хочешь ли пойти, снять напряжение, сладкая?

— Чего? — Кэлен развернулась, задохнувшись от возмущения. Встретилась глазами… начала тонуть. Нет, Мэйсон не Кара, конечно, и взгляд другой, в нем нет солнца, нет тепла… и все же Кэлен тонула. Вдруг поняла, что перебирает пальцами на шее Мэйсон, поглаживает. Остановила себя, а вот шею её сдавила пальцами: — Ты в своем уме? Ты…

— Я про бокс, — невозмутимо приподняла бровь. А в глазах зажглась насмешка. — Приглашаю тебя в спортзал, поколотить грушу, спустить пар. А ты о чем подумала?

— Ни о чем, — стало стыдно. Черт, надо же так проколоться! А чертова Мэйсон еще и насмехается… Кэлен улыбнулась, сняла руку с её шеи: — Если честно, больше всего я хочу напиться.

— Тхех… отличный выбор, напарник. Я тебя даже поддержу, с радостью. Только сейчас три часа дня. А вот вечером… пойдем в этот ваш бар? Заодно и коллег позову, проставлюсь.

— Давай! — даже полегчало как будто. Кэлен и правда хотелось пропустить сегодня пару бокалов. А еще — напоить Мэйсон. И затащить к себе. И чтобы завтра утром у Мэйсон не возникло вопросов, какого черта она делает в квартире Амнелл… ибо ведь вполне такая естественная ситуация, если один из напарников, скажем, перебрал, а второй решил его не бросать в одиночестве — потому как мало ли что, не так ли?

— Значит, заметано, партнер. Пойду, сообщу парням, — и снова пожала её колено. — Так что насчет спортзала?

— Хмм…, а давай! — улыбнулась. Мэйсон отступила на шаг, галантно — ну надо же, а! — подала ей руку. Кэлен вздернула бровь, улыбнулась еще очаровательней и, оперевшись, спрыгнула с подоконника.

— Амнелл, отпусти себя! Разозлись, черт возьми! — Мэйсон придерживала грушу, время от времени высовывалась из-за нее, подначивая Кэлен. — Ну что ты как морковь вареная?

— Что?

— Вялая ты, вот что! Где твоя злость, Амнелл? Ты и в постели такая никакая?

— Не твое дело! – огрызнулась, но, действительно, как-то вяло.

Злости и правда почему-то не было. Отвращение, горечь, даже обида — на Господа бога, на какую-то вселенскую несправедливость, на собственную беспомощность – да, были. Было даже чувство вины, совсем уж неуместное в данной ситуации — ну как, как Кэлен Амнелл могла предотвратить то, что произошло с маленькой Оливией? Да никак же, ну! А она, Кэлен, все равно чувствовала себя виноватой. За то, что плохо работает. За то,что вовремя не вычисляет, не закрывает в клетки таких вот мразей, как Саймон Картер. За то, что ни она, ни вся долбанная система правосудия ничего не может сделать с такими мразями, как Энтони Митчелл! За то, что Кэлен не может защитить и уберечь всех маленьких девочек и мальчиков от этой гнуси… И – нет, не права Мэйсон, — была злость, все же была. Кэлен злилась, злилась на себя. Вот только эту злость она не могла излить наружу, на ударный мешок. Так что и правда довольно вяло поколачивала его. Даже дыхание не сбилось, потеть не начала. Да и, в общем-то, её это устраивало, она и не собиралась распаляться. Зачем? Вот именно, совершенно незачем.

Только вот это не устраивало Мэйсон. И она, высунувшись в очередной раз и скользнув по Кэлен задумчивым взглядом, вдруг с силой толкнула грушу — прямо в лицо Кэлен, неожиданно, резко. Кэлен не успела даже толком отреагировать — лишь чуть отвернулась, потому тяжелый снаряд впечатался хотя бы не в нос. Впрочем, в том, что удар пришелся на скулу прямо под левым глазом, тоже хорошего мало…

— Мать твою!!! — Кэлен задохнулась от боли, ослепнув на мгновение. — Мэйсон, ты что творишь, сука? Блядь, а! Ты совсем охренела? Фингал же будет!!!

— И что? Зазноба твоя тебя разлюбит, с фингалом-то? — она еще и расхохоталась, дрянь такая! Кэлен взревела:

— Я тебя убью, сволочь! — она уже не думала о том, что где-то там, в этом же теле обитает другая девушка, девушка, которую она любит. Кэлен вообще сейчас не помнила ни о Каре, ни о любви… да ни о чем! Она превратилось в одно большое, всепоглощающее, почти непереносимое желание, нет, вожделение, жажду — отомстить Мэйсон. Урыть её. Исколошматить! Так, чтобы живого места не осталось! Чтобы вся синяя ходила! Неделю! Нет, месяц! Чтобы не могла ни лежать, ни сидеть!!! И вот эту её наглую ухмылку — разбить в кровь, к чертовой матери! И саму чертову Мэйсон стереть в порошок!!!

А чертова Мэйсон еще и высунулась снова из-за груши — все с той же наглой ухмылкой:

— Вооот, отлично, злость пошла! Давай Амнелл, вложи её в удары! Представь, что это не груша, а рожа Картера!

— Я сейчас представлю, что это твоя рожа, Мэйсон!!!

— Нет, Картер, Амнелл, Картер! Ты на него злишься! Просто вспомни его морду. И бей в нее!

У Кэлен перед глазами вдруг и правда появилась — будто из воздуха соткалась, ей-богу — заплаканная испуганная мерзкая харя Саймона Картера. Вот прямо на груше и появилась!!! И Кэлен со всей дури влепила по ней правой. Затем — левой. И снова правой…

— Руку до конца выпрямляй, — снова высунулась Мэйсон. — И корпусом работай! Давай, Амнелл, мочи его!

— Аааааааа!!! — Кэлен, забыв о технике, стойке и прочей хрени, которой в прошлый раз её старательно обучала Мэйсон, молотила кулаками в ударный мешок с такой силой, что будь она, Кэлен, без перчаток, наверно уже разбила бы пальцы до костей. Мэйсон даже пришлось чуть отставить ноги назад, упереться в грушу под углом, чтобы удержать. Что не мешало ей продолжать подначивать Кэлен:

— Врежь ему! Размажь эту гнусь! Удары точнее, Амнелл! И за ногами следи! Ноги! — видимо, ей показалось, что Кэлен её плохо слышит, и Мэйсон снова высунулась: — Ноги! Завалишься же…

Она опоздала со своим предупреждением: Кэлен и правда забыла о ногах, стояла неправильно. И как раз в тот миг, когда лицо Мэйсон показалось из-за мешка, Кэлен с очередным ударом повело вперед и влево, рука прошла мимо груши по касательной… и, ничем не сдерживаемая, понеслась прямо в лицо Мэйсон. Собственно, оно, лицо, руку-то и задержало. Мэйсон, как совсем недавно Кэлен, успела лишь слегка отвернуться. И кулак прилетел ей прямо в скулу под левым глазом: