Просто не забывай дышать (ЛП)

Я киваю.

— Что ж… я немного волнуюсь. Честно, я сильно волнуюсь. О том, как он будет реагировать на все это — тюрьму, драку, все.

Я закусываю губу, глядя на землю.

— Я тоже, — шепчу я.

— Этот парень заработал мучения шириной в милю. Тебе нужно понять… сомневаюсь, что он рассказывал детали, по крайней мере, не в той последовательности. Но после того как вы расстались, и он расстрелял ноутбук, нашу команду отправили в патруль как часть наказания.

Я киваю.

— Знаю.

— Они патрулировали, когда подорвались на бомбе на дороге, Алекс. Когда Робертс умер.

Я качаю головой. — Он сказал, что это было через несколько дней.

Шерман грустно качает головой.

— Нет. Теперь послушай, Алекс… никто не обвинял его. Никто не говорил, что это его ошибка. Это могло случиться в любое время. Мы все время могли попасть под удар. Но Дилан винил себя. Мы с ним переписывались по почте об этом, пока он был в больнице. Я пытался заставить его понять, но… что ж… вина довольно противная штука. И он убежден, что если бы он просто сдерживал свое дерьмо, Робертс был бы жив.

— Хорошо. Так… причем тут это?

Он пристально смотрит на меня.

— Подумай об этом, Алекс. Что еще случилось после этого с тем, кого он любил?

Я чувствую, как мой желудок сводит.

— О, нет.

Он кивает.

— Да. Я поставлю миллион на то, что он думает, что это его вина, что мудак пытался изнасиловать тебя.

Я яростно качаю головой.

— Нет. Это была не его вина. Не моя вина. Все из-за Рэнди.

— Да, что ж… просто будь осторожна. Будь готова. Потому что я думаю, Дилан собирается обвинять себя, и я не знаю, что он собирается с этим делать.

— Ты же не думаешь, что он собирается порвать со мной, не так ли?

— Он может.

Слезы катятся по моему лицу. Он протягивает руку, касается моего подбородка, и говорит:

— Ты и я… это наша задача попытаться вернуть его обратно, ладно? Я не знаю, сможем ли мы, но… ну… я люблю этого парня. И я не собираюсь позволять ему идти по краю, если я могу помочь.

— Я тоже, — шепчу я.

Глава 11

Просто молчи

(Дилан)

Когда меня повели в зал суда, мои руки все еще были заключены в наручники передо мной, и полицейский схватил меня за левую руку.

Я не в лучшей форме. Моя повязка растрепана, большая ее часть отвалилась. Мои пальцы скручены, и я не в состоянии что-либо с этим сделать… они чертовски болят. Вся моя рука болезненного серого цвета, который я приравниваю к зомби из фильмов. Моя рубашка воняет рвотой, хотя я сделал все возможное, чтобы почиститься в раковине, прежде чем они забрали меня на вынесение приговора.

Тошнота накатила, когда меня арестовали.

С медицинской точки зрения приступы незначительны. Врачи говорят, что у меня они могут быть в течение года, или пяти, или, возможно, никогда. Нет никакого способа узнать. Я осторожен в приеме своих анти припадочных лекарств, которые принимаю ежедневно. Но очевидно, я не принял ни одного ни в субботу, ни в воскресенье вечером, и где-то около четырех утра понедельника у меня начался приступ. Все мое тело было напряжено, на меня накатила ослепляющая головная боль, и следующее, что я знал, я дрожал мелкой быстрой дрожью и совсем не мог двигаться. Не думаю, что кто-либо вообще заметил это, за исключением того, что меня тошнило, и я начал задыхаться.

Я не знал, чего ожидать от входа в зал суда, но точно не этого. Я никогда не был в суде, и я предполагал увидеть какое-то старое хрупкое здание, что-то похожее на старый сериал «Ночной суд», повторы которого смотрела моя мама. Вместо этого, я вошел в чистую, хорошо освещенную комнату с ковровым покрытием, щедро обшитую деревянными панелями. Коп толкнул меня в камеру с другими преступниками и сказал мне сидеть и ждать.

Затем я увидел их. Не только Алекс, но и Шермана, Джоэля, Келли. Они сидели вместе, группой вокруг Алекс, словно поддерживая ее. А она смотрела прямо на меня.

Мне пришлось закрыть глаза. Я не могу сделать это. Не могу причинить ей боль. Не могу снова и снова разбивать ей сердце. Но я не знаю, какой у меня есть выбор. Я могу причинить ей боль краткими моментами, словно отрывая пластырь постепенно, или могу долго причинять ей боль, путем вовлечения ее в мою запутанную жизнь.

Слушанья продолжались вечность. Один за другим судья выносил приговоры, словно быстрые выстрелы. Поэтому я удивился, когда назвали мое дело. Офицер наклонился ко мне и сказал: «Идем сюда», затем провел меня к столу. Мужчина прошел по центральному проходу и сел рядом со мной.

Я смотрю на него и говорю.

— Кто вы, черт возьми?

Он наклоняется и шепчет:

— Я Бен Кросс. Буду представлять тебя. Сегодня утром просто молчи, я знаком с деталями дела. Мы вытащим тебя отсюда так быстро, как только сможем.

— Кто вас нанял?

Он указывает в направлении задней части комнаты.

— Они. Твои друзья. Джоэль мой зять.

О, нет. Они впутались в это гораздо хуже, чем я.

— Я не просил об этом.

— Радуйся, что у тебя нет общественного защитника.

— Я не хочу, чтобы это был ты.

Он качает головой.

— Хочешь пойти в тюрьму? Послушай, мы можем уладить детали после предъявления обвинения. А сейчас, мы можем сделать все по моему?

— Не важно, — я отворачиваюсь и смотрю в сторону. Я не хочу показаться неблагодарным. Но что за черт. Они вышли и наняли адвоката для меня? Кто, черт возьми, мог позволить себе это? И почему? Боже правый.

Итак, Бен Кросс начал работать на меня. Прежде чем я понял, был установлен залог, и я вернулся в камеру ожидать. Через час копы пришли за мной снова и вывели меня в холл.

Я боялся, что будет дальше.

Дай ему понюхать свои носки

(Алекс)

Я знала, что Дилан будет выглядеть потрепанным, когда войдет в зал судебных заседаний. Он провел за решеткой все выходные. Но меня сильно поразило, когда я увидела то, каким потрепанным он был. Он был абсолютно опустошен, под глазами темные круги, и после трех дней без бритья его челюсть покрылась щетиной. Его черная футболка, которую я так любила и пускала слюни, выглядела потрепанной, порванной и на ней были пятна.

Его рука. Повязка сломана, и он держит свою правую руку левой, словно защищая ее. Рука обессилена, бледная, а пальцы сжаты и не двигаются. Его лицо бледное. Очевидно, что он испытывает огромную боль.

Но самой ужасной деталью были глаза. Они выглядели… поблекшими. Пустыми. Мертвыми. Я хватаю руку Келли, когда он смотрит на меня, встречаясь на мгновение взглядом, затем отворачивается, словно он не узнает меня. Мне пришлось бороться со слезами. Опять.

Нет. Я не собиралась сидеть здесь и плакать. Я собиралась быть сильной, потому что прямо сейчас он нуждался во мне.

Даже если он не знает этого.

Слушание быстро закончилось. Зять Джоэля, очевидно, чувствовал и знал что делал, и быстро прошелся по тому, что случилось на вечеринке в ту ночь. Он убедительно доказывал, что Дилан был тем, кем он был… раненным солдатом, который защищал кого-то, кого он любит, от сексуального насилия. То, что он достоин медали, а не наказания. Судья сказал ему пошевеливаться с этим, и адвокат предъявил ходатайство о закрытии дела.

В этот момент встает прокурор и говорит:

— Ваша честь, ответчик — двадцатиоднолетний студент Колумбийского университета в больнице с многочисленными переломами черепа и возможными необратимыми повреждениями мозга. Обвиняемый опасен, и мы просим отказать ему в освобождении под залог.

Я затаила дыхание.

Судья устанавливает ему залог в двадцать тысяч долларов. Когда слова сказаны, Шерман усмехается и поворачивается ко мне.

— У нас достаточно, — шепчет он.

— Он выглядит ужасно, — говорю я, когда судебный пристав уводит его.

Бен, зять Джоэля, а теперь адвокат Дилана, подходит к нам. Деньги уже у него в портфеле.