На краю моей жизни (СИ)

- Девятнадцатого числа у нее был двадцатипятилетний юбилей, и она заявилась в студию с едой на вынос, двумя бутылками вина в руках и слезами на глазах. Мол, она такая несчастная, друзья все заняты и ей не с кем отметить свой день рождения и поэтому она пришла к нему. И этот лопух пожалел ее: «Она круглая сирота и мне пришлось пойти ей на уступки». - Сидни закатила глаза, очевидно она тоже не в восторге от поступков своего брата и ему прилично досталось от нее, когда тот ей все рассказал. Будь он моим братом, я бы давно его придушила.

- Ну, а дальше ты и сама прекрасно поняла что было. - Сидни посмотрела на меня многозначительным взглядом, говорящем о том, что всем прекрасно известно, куда заводят вечерние попойки с бывшими под романтичную музыку. - Вино ударило в голову, Маргарет начала приставать, и какой мужик от такого откажется? Если я найду такого, то непременно собственноручно высеку ему памятник из мрамора. Дальше пришла ты и застала их в самом разгаре. Как сказал Макс: «У меня чуть сердце через рот не выскочило, когда я увидел на пороге гостиной Ариадну. Ты бы видела ее лицо, она словно не могла решить, что ей сделать: разреветься или достать нож мясника из сумочки и порубить нас на фарш».

- Хорошо, что через рот, а не через ширинку. - Я не задержалась и вставила свой комментарий, ожидая, что Сидни на меня шикнет, но она лишь расхохоталась. - Сейчас это и правда выглядит забавно, но в тот момент последнее, что мне хотелось делать, это смеяться. Я была в ужасе.

- Не ты одна. Маргарет закатила истерику, когда Макс собрал ее вещи и выставил за дверь. Она минут двадцать ломилась обратно. Никакого самоуважения. - Сидни рассмеялась до слез. - Представь, парень выпирает тебя за дверь в одной юбке и лифчике, да я бы кастрировала его в туже секунду. А Маргарет нет, она ломилась в дверь и просила прощение, предлагала начать все сначала и дать ей второй шанс. Ненормальная.

- Мне даже ее жаль, может она на самом деле его так сильно любит?

- Я не знаю, Ари, но надо иметь хоть капельку гордости и самоуважения. Мой брат всегда предупреждает своих спутниц о том, что серьезные отношения ему не нужны. Но все, как одна надеются на то, что станут исключением и смогут его в себя влюбить. Бабы такие дуры.

- И то верно. - Я задумалась, со стороны это выглядит довольно правдиво. Я сама видела эту картину и вполне понятно, что выпитое вино сыграло не малую роль, но... - Но, Сидни, я не понимаю одного, зачем Макс побежал за мной? Он же говорил, что...

- Что не следует смешивать работу и личные отношения. - Закончила за меня подруга. - Я и про этот разговор слышала. Ари, прости, я не могу тебе всего сказать, потому что по отношению к моему брату это будет неправильно.

Почему-то ее слова заставили меня насторожиться, по инерции я начала грызть ноготь на большом пальце.

- Ари? - Вдруг ни с того ни с сего серьезным тоном спросила девушка. - Если то, что ты тогда сказала на вечеринке - было правдой, - как некстати на той вечеринке я была весьма откровенной. Поэтому все, что я тогда наговорила, было «чистой воды» правда. - И ты действительно что-то чувствуешь к моему брату, то не сдавайся без боя. Макс, он замечательный, у него огромное любящее сердце, полное безграничной нежностью, которую он тратил только на меня и бабулю.

Глаза Сидни наполнились слезами и я невольно сжала ее руку. Ее розовые губки-бантики задрожали, ей потребовалась целая минута, чтобы собраться и договорить.

- Он боится чувств. Когда родители погибли - это разбило ему сердце. Макс закрылся в себе. Бабушке стоило огромных усилий, чтобы достучатся до него. Он не позволяет себе любить из страха потерять, поэтому и встречался с пустыми девушками, которые не вызывали никаких чувств и к ним не возможно было привыкнуть. Они лишь декорации.

Девушка одну за другой смахивает слезинки со своего лица, как тогда в первый день нашей встречи, она размазывает тушь по лицу. Я встаю с дивана и на кухне наполняю ей целый стакан ледяной воды. Сделав пару мелких глотков, она опускает руку со стаканом на свои колени и внимательно разглядывает воду. Мы сидим в полной тишине, и я замечаю, что Сидни перестает дрожать.

Когда она поднимает свое лицо и смотрит мне в глаза, я вижу, что она улыбается.

- Он все время говорит о тебе. И если по-честному, то он порядком меня достал этим. - Она подносит стакан к губам, делает еще несколько глотков, а потом, наклонившись вперед, ставит его на кофейный столик. Я слышу тихий стук стекла об стекло, от этого по моей коже пробегают мурашки.

- Все время говорит: «Ариадна, то, Ариадна это... » или «Ты знаешь, что сегодня вытворила Ари?» или еще «Я возил сегодня Ари на «Еловый пляж» и ей там так понравилось... », «Сегодня днем мы с Ариадной готовили имбирное печенье, так она с ног до головы была в муке... ». И если бы я тебя так сильно не любила, то уже бы возненавидела. - Ее слова вызывают на моем лице широченную улыбку, эта девушка словно ребенок. Минуту назад она рыдала, а сейчас смеется взахлеб, словно и не было этих слез. - Ты мне нравишься. И Максу ты тоже нравишься, это его и пугает. Но ты чудо, Ари и моему брату бы безумно повезло, если бы ты была в его жизни. Ты была бы ему наградой за долгие годы душевного одиночества.

Я не знала, что ей сказать, да и что тут вообще скажешь. Эта милая девушка сейчас вывернула сразу три души на изнанку: мою, свою и брата. И я верю каждому ее слову. Мы долгое время сидели в тишине. И казалось, что каждой из нас было настолько комфортно и легко, что слова были не нужны. Но вдруг глаза Сидни нерешительно на меня посмотрели, она с минуту думала о чем-то, закусив нижнюю губу и нахмурив брови.

- А ты на самом деле ничего о себе не помнишь?

- Ну, можно и так сказать. Иногда я вспоминаю какие-то вещи, но это по сути мне ничего не дает. Я помню, что у меня был пес по кличке Апрель и что стены в моей комнате были выкрашены в два цвета: фиолетовый и бежевый. Или то, что у моего отца темно-синие глаза. Я не могу представить что-либо из этого. И порой мне кажется, что я сама все придумала, лишь бы помнить хоть что-то.

- Это так странно.

- И не говори. Словно мне то тут, то там попадаются кусочки пазла, которые по сути детали одной картинки, но ни одна из них совершенно не подходит к другой.

- Тебе страшно? - Глаза Сидни были полны страха, казалось она поставила себя на мое место и теперь не может выйти из этого образа.

- Не особо. Мне нравится моя жизнь, я счастлива, у меня есть работа, Грейс. И единственная проблема, которая меня заботит это то, что я не помню, кем была. Но если я вспомню... - Я замолчала, а Сидни сразу спохватилась и виноватым голосом заговорила.

- Прости, мне наверное не стоило спрашивать об этом.

- Нет, все в порядке. Правда я ни с кем еще не говорила об этом, но знаешь, я рада, что говорю сейчас с тобой о своей амнезии. Мне становится немного легче.

- Я просто не представляю, как ты справляешься.

- Мне помогают люди, которые рядом со мной. Грейс, ты и даже Макс.

- А что врачи говорят? Есть шанс, что ты все вспомнишь?

- Они не знают наверняка, но по идее я давным-давно должна была все вспомнить. Мой психолог говорит, что я сама закрылась от своего прошлого, подсознательно блокируясь от него.

- А ты что об этом думаешь?

- Я думаю, она права. Я пока не готова к этому, и возвожу все возможные стены, которые загородят меня от вспышек воспоминаний. Я не хочу возвращаться назад, даже с учетом того, что оставляю позади себя двадцать три года жизни, людей которые любят меня, людей которых я люблю и все, что, так или иначе, мне дорого.

Казалось, Сидни исчерпала все свои неловкие вопросы, но теперь эти вопросы возникли у меня, точнее всего один. Один единственный вопрос, заводивший мое любопытство до неописуемого уровня.

- Сидни, раз уж мы до такой степени разоткровенничались, то можно мне задать тебе вопрос?

- После того, что я на тебя выплеснула? Разумеется.