По обе стороны любви

— Мам, ты воздушный шарик зашиваешь?

Пачки проверенных тетрадей леденяще-симметрично покоились на столе. Проверялись они теперь как бы сами собой и приносили Веронике даже некоторое облегчение: мысли на время переставали панически метаться, перескакивая с одного на другое, и сосредоточивались в невозмутимой области орфографии и пунктуации.

Однако надо было куда-то девать еще и вечера!

Детективы, насильственно перечитываемые по второму разу, шли туго. Нить повествования то и дело терялась. Герои назойливо твердили одно и то же, пока не вспоминалось, что сцена таинственной болезни леди Браун была прочитана еще позавчера.

Вероника отодвигала книгу, подходила к окну. Но теперь никакие призрачные фигуры, сколько она ни вглядывалась, не оживляли ночной пейзаж. Звезды светили холодно и равнодушно. Ноябрь выдался без сантиментов: ни снега, ни дождя, ни солнца. Изредка срывались легкие белые хлопья, но, не достигнув земли, таяли на глазах.

Где-то за прозрачной завесой этих хлопьев скрывались от нее неведомые театры, в которых ставились спектакли традиционные и новаторские, и придирчивые зрители дотошно разглядывали костюмы персонажей — исторические и современные, а быть может, даже с элементами эротики.

Каким же покажется им платье синьоры Вероники? Какими — ее слова и улыбка?

Режиссер, несомненно, угадает это сразу! Увидит словно наяву!

А может быть, он уже УГАДАЛ? УВИДЕЛ?

Ожидание перемен с каждым днем нарастало, нависало в воздухе над притихшими улицами, как диссонирующий аккорд, как стихотворная строфа без последнего слова…

Глава 22

— Не пишешь? Все вдохновения ждешь? — поинтересовался муж, заглядывая в кухню. — Ну, извини, что помешали…

Из-за его плеча выглядывала длинноволосая блондинка. Одна белесая прядь закрывала ей, как Светке, улыбающийся глаз. Но в отличие от Светки блондинке, видимо, это было неудобно, и она время от времени откидывала прядь рукой с перламутровыми ноготками.

«Неужели?!» — с ужасом мелькнуло в голове у Вероники.

— Вот… познакомиться приехали, — сообщила блондинка с милой непосредственностью.

Вероника кивнула и не нашлась что сказать. Сомневаться было больше не в чем.

— Одобряешь мой выбор? — кивнув на свою спутницу (та развратно припала к его плечу), осведомился Николай. — Все-таки бывшая спутница жизни!

И посмотрел на Веронику с запоздалым укором.

Вероника не знала, куда деваться от стыда.

— Коль, ты прости… — жалко забормотала она. — Я и вешалку тебе пришить не успела… Но если б ты предупредил… А я как раз борщ варить собиралась…

— Да ладно! — махнул он рукой и, приобняв блондинку, подтолкнул ее вперед. — Она все сделает!

Вероника покосилась на соперницу. Так и есть: параметры девяносто-шестьдесят-девяносто были как будто напечатаны на ее черном переливающемся платье! Безупречные ноги текли от ушей!

И где только в Воронежской нашлась такая?!

Но тут же вспомнилось: когда-то, когда они первый раз приезжали познакомиться с родней, забегала какая-то девочка-соседка…

— Соседка матери! — представил Николай. — Модель! Зовут Джордана…

— Бруно? — глупо спросила Вероника.

— Ариведерчи, — с упреком ответил бывший супруг. — Мы вообще-то ненадолго, у нас билеты на Канары…

В доказательство новая подруга приспустила плечико платья, под которым обнаружилась лямка ярко-красного купальника.

Не в силах вынести такого зрелища, Вероника отвернулась.

— И решили вот стол тебе на память оставить, — заключил Николай. — У настоящего писателя первым делом должен быть письменный стол. Я счас быстренько из нашей кровати переделаю…

В руке его мелькнул молоток. Блондинка подала коробку с гвоздями. Звуки ударов загрохотали в ту же минуту — безжалостно, бесповоротно, безвозвратно…

…«Бум-бум-бум!» — что есть силы колотили в дверь, и голос соседа Паши рычал:

— Вера! Верка!! Ты там спать улеглась, что ли? Муж твой звонит! Колька!

— Обалдел, что ли?! Детей разбудишь! — закричала полушепотом и Вероника, справившись с замком и откидывая цепочку.

Паша сгоряча открыл было рот.

Она погрозила ему кулаком и глянула свирепо.

Он растерянно закрыл рот.

Запирая свою дверь, она окинула взглядом коридор и две двери.

Коварная блондинья улыбка мелькнула в воздухе последний раз и растаяла в полутьме.

— Это ж межгород! Деньги идут! — пустился в обвинения Паша на своем пороге. — Зову, зову — никакой реакции!! Стучу, стучу…

— Ясно! — оборвала Вероника, пробегая мимо, к тумбочке с телефоном.

— Это я, — сказал в трубке голос Николая.

— Угу, — отозвалась она, все еще тяжело дыша.

Помолчали.

— Ты извини, что не предупредил. Не стал будить. Деньги дали — никто даже не ждал. Думал за пару дней управиться… Сердишься?

Она вздохнула. Дыхание понемногу выровнялось.

— Девять соток уже вскопал, — доложил он. — А сегодня дождь. Вот пришел на почту позвонить…

— А сколько осталось? — спросила она.

— Три… Как там наши?

— Нормально.

Помолчали еще.

— Туська на Новый год снежинкой будет, сказали готовить костюм, — сообщила Вероника.

— Ну купи ей! Продаются они?

— Не знаю, еще не смотрела.

— А Маришка кем?

— Не решили, какой танец будет танцевать.

— Ну, деньги бери, — велел он, — знаешь где.

— А как баба Лара? — вспомнила она.

— Да как всегда. Радикулит замучил. Платком замотанная ходит. С Христофоровной своей опять поругалась…

— Я б ей хоть крем «Софья» купила. Там же нет? И справочник по травам.

— Да ладно, не сообразил… Ну а ты как? Хоть соскучилась?

— Относительно, — подумав, неопределенно отозвалась она.

— Ясно… Пьеса твоя как?

— Отдала режиссеру. Меня на курсы послали, а он лекцию читал.

— Ну и молодец!.. А если что — не расстраивайся… Другого найдем. Прорвемся!

Вероника улыбнулась. Помолчали опять.

— Ладно, давай заканчивать уже. Рублей сто, наверно, набежало?

— Да нет еще… Ладно, к выходным, может, выберусь отсюда.

— Давай… А я борща сварю, — неожиданно для себя пообещала Вероника.

— Еще не хватало! — возмутился Николай. — Мы здесь только им и питаемся. Наелся на всю жизнь! Лучше макароны свари.

Вероника положила трубку осторожно, как будто боясь разбить.

Тотчас вышел из кухни Паша.

— И все? Поговорили уже? — фальшиво-любезным голосом осведомился он. По этому тону Вероника заключила, что разговор он подслушал дословно. И по-видимому, намерен сообщить ей что-то новенькое о супружеских отношениях.

— А как же! — отозвалась она поспешно. — Спасибо вам огромное за беспокойство. Извините, что заставила ждать… и нервничать… большое спасибо.

Последнее слово она произнесла уже за дверью. И через три шага была уже на своей территории.

Мирная сонная тишина царила в доме. Вероника огляделась вокруг. Привычные вещи прилегли вокруг, как послушные домашние животные. Она прошлась по комнате, поправила покрывало на кровати, переставила стаканчик с карандашами на столе.

На Верхней полке книжного шкафа стояла стеклянная рамка с фотографией: Николай с Вероникой на берегу моря, у громадного чугунного якоря. На якоре сидит мартышка и деловито тянет лапу к голове ничего не подозревающей Вероники.

Вероника взяла прохладную рамку в руки, всмотрелась в лицо мужа — впрочем, тогда еще не мужа…

Однажды она читала журнал на скамейке в парке. Они с девчонками тогда договорились собраться у колеса обозрения и поискать кафе, где можно было бы отметить диплом. И вот она сидела почти полчаса, а девчонки все не показывались — хорошо хоть ей пришло в голову захватить с собой этот журнал. И только-только она, устав вертеть головой, раскрыла его и нашла рассказ, по которому с первого взгляда было видно, что он о несчастной любви, как рядом спросили:

— Что нового происходит в мире?

Она сначала даже не поняла, что обращаются к ней. Тем более что произнес это парень, который ровно тридцать секунд назад, она могла бы поклясться, стоял вдалеке на трамвайной остановке — она еще заметила модную ярко-розовую рубашку.