Поцелуй француза

Она нашла ее на огороде. Мари стояла на коленках и выдергивала из грядки морковку. Было совершенно ясно, что маленькая темноволосая женщина плачет.

Подбежав, Джин обхватила ее за плечи.

— Мари, что с тобой?

Странно, но Мари улыбалась, вытирая глаза рукавом своего джемпера. Шмыгнув носом, она сказала:

— Ничего, все очень нормально. Ив не хотел, чтобы я пока говорила, но je suis grosse [15]… как там по-вашему? У меня ребенок.

— Ты беременна? Но, Мари, это же чудесно! Стоит ли плакать?

— Non, — согласилась она. — Просто по утрам я malade, больна. А потом этот урожай, готовка… Это все так трудно и так хорошо, понимаешь? Наверное, я плачу оттого, что устаю, но я очень счастлива. Не знаю…

Маленькое личико Мари просто излучало радость, и Джин крепко обняла ее. Ничего удивительного, что Мари не сдержала слез — конечно, она очень устает. Ее работа по кухне на такую ораву работников плюс беременность вымотали бы любую женщину. Джин вспомнила, как плохо выглядела Мари по утрам, и мысленно упрекнула себя за недогадливость.

Поделившись своей новостью, Мари еще больше просияла. Но долго болтать они не могли — на кухне ждут овощи для готовки обеда.

Джин в раздумье вернулась в виноградник. Когда она была замужем, мысль о ребенке ужасала ее. Теперь она понимала, что одной из причин — и, вероятно, самой главной — этих страхов был муж. Но, увидев, как счастлива Мари, Джин взволновалась. Не пропускает ли она одну из самых великих женских радостей?

Образ Поля наводнил ее сознание, и при мысли о его ребенке у нее закружилась голова. Но тут же темный ужас когтистыми лапами впился в сердце девушки. Неужели они когда-нибудь опять станут заниматься любовью? Сейчас это казалось ей просто невероятным. Она с остервенением принялась срывать гроздья винограда, чтобы не думать о том, что ее так тревожило.

День клонился к вечеру, и она все сильнее чувствовала потребность поговорить с Полем. Не то чтобы у нее возникли к нему какие-то важные вопросы, просто ей нужно было услышать его голос, посмеяться вместе с ним.

Джин увиделась с ним только во время обеда, когда ела свою обильную порцию daube de boeuf — тушеной говядины, благоухающей чесноком, вином и апельсиновыми корочками. Он вошел под навес вместе с Ивом и Фернандом, торопливо разговаривая с ними на французском.

Когда Джин увидела его, сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди. Она не отрывая глаз следила, как он встал вместе со всеми в очередь, получил миску с тушеным мясом, которое Мари вынимала половником из огромного чугунка. Взяв с подноса кусок хлеба, он оглянулся, ища, куда сесть.

Конечно, сейчас он подойдет и сядет за ее столик. Глаза Джин заблестели от радостного предчувствия. Но его собственный взгляд был пуст. Не видя ее, Поль прошел мимо. Тут Ив помахал ему рукой, и он направился к столику, где расположились Ив и Фернанд.

Сердце Джин болезненно сжалось, но она закусила губу, гоня прочь разочарование и обиду. Разумеется, ему надо обсудить с мужчинами столько вопросов. Она неторопливо пообедала, дав им время поговорить, а потом, не в силах смотреть на него издали, подошла к их столику и села рядом на скамейку.

Поль искоса взглянул на нее и слабо улыбнулся не слишком приветливой улыбкой, а потом отвернулся, отвечая на какой-то вопрос Фернанда. Такая его реакция мало обнадеживала, но Джин все же придвинулась ближе и положила руку ему на плечо, вновь испытав радость прикосновения к любимому мужчине.

Она старательно вслушивалась в их беглую французскую речь, пытаясь уловить смысл разговора. Мужчины оценивали виноградные поля по степени их значимости, решая, какие из них в случае необходимости можно будет принести в жертву морозу. Ив отстаивал свою точку зрения с необычной для него горячностью, а Фернанд несогласно качал головой. Поль пытался рассудить их, но, как видно, его терпение убывало.

— Юго-западное поле наполовину убрано, — заявил Фернанд на своем сочном, трудном для понимания иностранцев французском. — Мы же не можем гонять бригаду взад-вперед то на одно, то на другое поле. Так мы никогда не соберем урожай.

— Но нам нужен для баланса виноград сорта «мерлот» с северо-западного поля, — утверждал Ив. — Если мы не соберем его до холодов, то он пропадет. И что же у нас получится за вино?

Ей была неприятна их ссора. Обычно они прекрасно работали вместе, но сейчас от усталости стали нетерпимыми. Джин вмешалась в разговор на своем ломаном французском:

— А разве нельзя разбить рабочих на две бригады? Одна закончит юго-западное поле, а вторая начнет на севере.

Мужчины удивленно посмотрели на нее, явно недовольные тем, что она встряла в их бурный спор. Поль угрожающе сверкнул глазами и резко набросился на нее по-английски:

— Джин, не лезь в эти дела. Ты сама не знаешь, что говоришь.

С этими словами он отвернулся и, яростно жестикулируя, заговорил с Фернандом.

Джин не на шутку разозлилась. Да пошел он к черту со своими делами! С пугающей быстротой память подбросила ей образ Марка, еще более нежеланный, чем всегда: ведь она уже так долго не вспоминала о нем. Ее бывший муж тоже никогда не делился с ней своими проблемами, крича на нее так, как будто ее предложения помощи создавали ему больше трудностей, чем сами проблемы. Поведение Марка было абсолютно неразумным, и все же оно больно задевало Джин. Сейчас она чувствовала ту же обиду.

Слезы подступили к глазам, она резко встала и выскочила из-под навеса, направляясь к боковой двери дома, ведущей в кухню. Ей показалось, что Поль окликнул ее, но, обжигаемая обидой, она ушла, не обернувшись, мысленно выкрикивая: «Оставь меня в покое!»

Побежав, она спряталась в кладовке, дав волю тихим слезам. Она молила, чтобы никто не вошел и не застал ее здесь.

Но, выплакав свои обиды, она попала во власть мрачного гнева. Поль представлялся ей неким чудовищем, пожирателем всех женских сердец, попадавшихся ему на пути. Пройдя к себе в спальню, она тщательно заперла дверь и легла, со злобным равнодушием прислушиваясь к голосам внизу. Работники, явно насладившись вволю вином, горланили песни. Джин никогда не слышала, как поет Поль, но сейчас ей казалось, что именно его голос звучит громче всех.

Позже Джин услышала звук поворачиваемой дверной ручки и голос Поля. Он нежно звал ее по имени. Она не отвечала, притворившись спящей. В ней еще вовсю полыхала досада. Пусть убирается ко всем чертям! Он не воспользовался ее дельным советом, так зачем же ему ее тело!

Через несколько минут он ушел, но лишь намного позднее ей удалось забыться тревожным сном. Ей снилось, что огнеметы на полях превратились в огнедышащих драконов. Убегая от них, она отчаянно звала Поля но без конца спотыкалась о корни деревьев и никак не могла спастись.

Наутро сна охотно стряхнула с себя остатки тяжелого сна и, выйдя под навес, позавтракала булочкой с кофе.

Холодный и ясный воздух утра прояснил мысли, и ее вчерашний приступ ярости теперь казался ей просто детской глупостью. Джин начала думать, что была несправедлива к Полю, что восприняла ситуацию крайне предвзято. Не смешно ли было закрываться от него в спальне, когда она неистово желала успокоиться в его объятиях?

Этим утром он вновь уехал набирать работников. Время шло, и ее недовольство собой росло. К тому времени, когда с дорожки послышался рев его «ягуара», Джин уже убедила себя в том, что сама разрушила все их отношения. «Совершенная женщина» согнулась под давлением обстоятельств, подвела его. Она спряталась в полях, боясь наткнуться на равнодушный взгляд Поля.

Теперь она уже ловко управлялась с тяжелыми гроздьями и к половине пятого закончила последний свой ряд. Она огляделась в поисках другого ряда, но увидела, что на этом поле все уже убрано.

На другом поле еще оставался виноград, но там сказали, что работы немного и ее помощь не требуется. Удивляясь тому, как быстро они управились, Джин пошла к дому, куда уже начали подтягиваться освободившиеся работники. В погребе безостановочно шумел пресс, но к шести вечера все пятьдесят человек собрались во дворе, и Ив крикнул усталым, но взволнованным голосом, что все поля убраны.