Последний романтик

Рейчел прижала руку к сердцу:

— Я буду сама любезность.

Уэнделл бросил на нее испытующий взгляд:

— До тех пор, пока ты не узнаешь, что нелюбезно заливать сводчатый альков морской водой или отключать электричество.

— Этого не случится, потому что я никогда больше не переступлю порог этого дома.

— Но ты не можешь ожидать, что он один будет осваивать Саб-Роуз. Ты единственная, кто знает внутреннее устройство особняка. Ему понадобится твоя помощь.

— Он не получит ее, — твердо сказала она, обеспокоенная его предположением. — Он может поговорить с компанией, которая надзирала за домом последние три года. У них есть все схемы и планы.

— Брось, Рейчел, у них ушло больше недели только на то, чтобы придумать, как поставить двойные рамы. И еще три недели на то, чтобы высушить приливный резервуар и подключить здание к системе энергоснабжения. И это была самая легкая часть присмотра за домом. В первый год температурные датчики по крайней мере раз в году выходили из строя, пока компания не нашла человека, который сумел решить эту проблему. И знаешь, кого они звали всякий раз, когда портилась эта проклятая система? Меня, — сказал он, выпятив грудь. — А что я понимаю в системе контроля температуры?

— Почему они звали тебя?

— Потому что я единственный человек, с которым адвокаты Тэда контактируют здесь, в Мэне.

— Ты никогда не говорил мне, что Саб-Роуз причиняет тебе беспокойство. Почему ты не приехал ко мне?

Глаза Уэнделла потеплели, и он ответил не сразу.

— Потому что я не мог просить твоей помощи, — сказал он мягко. — Не мог после того, что ты обнаружила, когда была там в последний раз.

Рейчел снова напряглась. Да, она бы не стала помогать ему тогда. Три года назад она бы и пальцем не пошевелила, если бы Саб-Роуз сгорел ко всем чертям.

А теперь ей было просто безразлично. Или так ей казалось. Но напоминание Уэнделла о замысловатом и иногда противоречивом устройстве Саб-Роуз заставило ее почувствовать ностальгию. Она любила все эти колокольчики, и свистки, и хитроумные новшества, которые они с отцом встроили в этот особняк.

В Саб-Роуз работал генератор на энергии прилива, а система температурного контроля могла соперничать с международной космической станцией. И все — от светильников до вторых рам, от орошения лужаек до системы сигнализации — управлялось из контрольного зала в цокольном этаже.

Саб-Роуз был практически самостоятельным живым и дышащим организмом. Любимым детищем архитектурной компании «Фостер и дочь».

Она скучала по особняку. Но не хотела никогда больше заходить внутрь.

— Я не могу помогать Кинану Оуксу, — мягко возразила она. — Саб-Роуз теперь принадлежит ему. Он сам в конце концов поймет, что к чему.

— Знаю, Рейчел. Я только прошу тебя обещать не делать ничего, чтобы… ну, чтобы чинить ему препятствия. Пусть будет как будет.

Она покачала головой:

— Я не сержусь на этого человека за его наследство. Я давно перестала думать о Саб-Роуз. — Она посмотрела вдаль, где за чахлыми соснами, растущими на скалах рядом с ее домом, виднелись коньки крыши особняка. — Мы заключили мир, этот замечательный дом и я. Мы теперь живем бок о бок, но не общаясь друг с другом.

Уэнделл кивнул:

— Ну что ж, рад за тебя. — Он нагнулся и поцеловал ее в щеку, затем повернулся и наконец, сошел с крыльца и направился к своей машине. Он открыл дверцу, но еще раз остановился и оглянулся на нее. — Теперь заключи мир и со своим новым соседом, Рейчел, потому что он наверняка приедет сюда взглянуть на свое наследство.

— А зачем ему приезжать? — спросила она, глядя на своего старого друга.

Он усмехнулся:

— Возможно, затем, что, когда мы говорили с ним по телефону на прошлой неделе, я посоветовал ему задать вопросы относительно Саб-Роуз его второму архитектору.

— Почему ты это сделал? — вскричала она, когда он исчез в своей машине и завел мотор.

Он опустил окно и высунул голову с озорной улыбкой:

— Тебе пора вернуться к жизни, Рейчел, моя девочка. И я подумал, что Кинан Оукс может оказаться тем человеком, который сумеет тебе в этом помочь! — крикнул он, прежде чем исчезнуть в облаке гравия и пыли.

Прошло четыре часа со времени взволновавшего ее визита Уэнделла. Теперь Рейчел сидела на софе в гостиной посреди беспорядка, устроенного ею в доме в поисках ключа от сейфа. Открытый ящик стоял на кофейном столике перед ней, все его содержимое было из него выброшено, и сверху всего лежало полусложенное письмо на девяти страницах. Девушка тупо уставилась на картину, висевшую над камином в десяти метрах от нее.

Это была прекрасная акварель, явно старая и технически совершенная, на которой был изображен вырисовывавшийся в тумане шотландский замок, высокий и неприступный. Они повесили сюда эту маленькую картину в день своего переезда. Отец очень ценил ее. Она была любимой вещью, доставшейся ей от Фрэнка Фостера. И согласно письму, которое она нашла в сейфе, стоила целое состояние.

В письме также говорилось о том, что она была украдена из музея в Шотландии более двадцати лет назад.

Изящные изумрудные серьги и колье, хранившиеся в шкатулке для драгоценностей, которые ее мать носила по торжественным случаям, стоили один миллион долларов. В письме говорилось, что они были украдены из частного дома во Франции более шестнадцати лет назад.

Антикварная бронзовая восточная статуэтка, стоявшая на книжном шкафу рядом с камином, возрастом в полторы тысячи лет и стоившая двести тысяч долларов, была украдена из дома в Орегоне почти десять лет назад.

Серебряная пивная кружка, дегустационный бокал для вина и табакерка, лежавшая на рояле, поступили из одной немецкой коллекции восемь лет тому назад.

Все это было украдено.

И все теперь принадлежало ей.

Золотое кольцо с рубинами, которое Рейчел носила на среднем пальце правой руки, подаренное отцом к ее совершеннолетию, было похищено из Лондона за два месяца перед тем, как Фрэнк Фостер преподнес его ей. Во время его исчезновения кольцо оценивалось в девяносто три тысячи долларов.

Рейчел осторожно сняла кольцо с пальца и аккуратно положила в металлический ящик.

Она взяла в руки письмо и развернула дрожащими руками, чтобы снова прочитать последнюю часть.

«Не суди меня строго, Рейчел. Я не вор. Но я виноват в том, что был искушен красотой, искусной работой и непреходящей ценностью подарков Тэда. Если ты читаешь это письмо, то все эти вещи твои, Уиллоу и Марианны. Но как ты с ними поступишь, зависит только от тебя одной: сохрани их, тайно продай или выброси в море, если не сможешь примириться с их обладанием. Или просто верни Тэду, если захочешь. Он поймет. Вначале он, возможно, начнет спорить с тобой, но примет обратно.

Тэд уважает тебя, Рейчел, так же как и я. Ты умная женщина с необыкновенным талантом и добрым, мужественным сердцем. Пожалуйста, не говори другим о том, что я сделал. Мне достаточно тяжело сознавать, как глубоко я ранил тебя своим секретом. Не рань других запятнанной памятью обо мне.

Я люблю тебя. Каждый день, с тех пор как ты родилась, я восхищался тем, что у меня такая замечательная дочь. Ты и твоя сестра являются плодом большой любви между мной и твоей матерью. Никогда не забывай об этом. Страсть, которую я испытываю к моей жене, усиливается любовью к моим дочерям. Так что вместо того, чтобы плохо обо мне думать, помни только о крепости уз, связывающих всех нас.

То, что я брал и хранил у себя краденые вещи, грех только мой, Рейчел. Ни твой, ни Марианны, ни Уиллоу. И я не хочу, чтобы этот грех запятнал семью. Марианне не нужна головная боль от страха, что кражи могут раскрыться. Уиллоу надеется добраться по политической лестнице до должности губернатора. А ты, моя любимая дочка, будешь проектировать дома для заслуживающих того семей.

Пожалуйста, Рейчел, делай то, что сочтешь нужным, чтобы защитить себя, Марианну и Уиллоу. Смой потихоньку мой грех. И продолжай любить меня, несмотря ни на что».