Любовный напиток в граненом стакане

Ей было плохо, но Даша решила, что будет держать себя за горло и ни в коем случае никому не показывать своего горя. Чтобы никто не смел ее жалеть.

Решила только: раз такое дело, надо подумать о себе. Но не в смысле найти другого мужчину, а в том, чтобы обеспечить себе и дочери достойное существование. То, к которому она привыкла. Дабы впредь от мужа не зависеть.

Ей казалось унизительным жить на средства человека, который ушел к другой женщине. Или уйдет. Какая разница, раз он уже стоит на пороге.

Нет, Даша должна достичь такого уровня материального благополучия, чтобы не брать от неверного супруга ни копейки. Потом. Когда он больше не будет ей принадлежать. Но теперь-то она еще в браке. И муж пока о своем желании уйти больше не заикается. Значит, что? Нужно поторопиться.

Казалось бы, не в такое время думать о материальном. Но мысль заняться самообеспечением будущего неожиданно оказалась удачной в том смысле, что Даша нашла себе подходящее занятие. Даже вспомнила поговорку о том, что работа лечит.

Мужу решила пока ни о чем не говорить. Сначала нужно было все продумать, просчитать.

В супружеской постели лежала, притворяясь спящей, а сама с бодрствующими глазами под горячими воспаленными веками все считала, прикидывала. Заставляла себя думать о своем деле, своем парикмахерском салоне, о котором прежде позволяла себе лишь помечтать вслух с легкой улыбкой.

Тогда по вечерам они, уложив Ладу, лежали на диване и делились своими новостями и планами. Даша рассказывала мужу, как бы мечтау нее могла осуществиться. То есть она могла бы открыть собственный парикмахерский салон.

Виктор обнимал ее за плечи, прижимал к себе и посмеивался:

— Хозяйка салона! Ты бы хотела так о себе говорить? Я и не ожидал, что ты у меня такая тщеславная.

— Конечно, — слегка обижалась Даша, — а как я могу говорить о себе теперь: мужнина жена, и все?

— Любимая мужнина жена, — поправлял он.

И вот, оказалось, эта мечта превратилась в насущную необходимость.

Она успела присмотреть себе небольшой участочек — всего полторы сотки, но в довольно оживленном месте — и теперь думала, какой дом под ее салон на нем можно было бы построить.

Не то чтобы элитный — на это потребовалась бы уйма денег, а что-нибудь среднее, но удобное и для мастеров, и для клиентов.

Лежала она себе, считала да прикидывала, а в глубине души ждала, что вот сейчас муж повернется к ней, обнимет и шепнет в ухо: «Притворяшка! А ты вовсе не спишь». И будет у них все как прежде. И никакой салон ей не понадобится. И выяснится, что все она себе напридумывала.

Глава вторая

Алле повезло. Вообще-то она не считала, что ей повезло, так говорили другие. Алла всего лишь думала, что судьба наконец повернулась к ней лицом и воздала по заслугам.

Какие у нее были заслуги? Если бы кто-то спросил, наверное, девушка не сразу нашлась что ответить. Может, терпение, с которым она несла свой крест? Но нет, это было бы слишком примитивно. Тем более что она сама не хотела что-то там нести. Заслуга была в том, что она не стала тем, кем должна была стать.

Родилась Алла Шахворостова в семье, которая была беднее бедных, с пьющим отцом и вздорной, истеричной матерью, которая вначале боролась с отцовской пьянкой, а потом и сама, как говорили в их краю, «села на стакан».

В чем действительно повезло Шахворостовой-матери, так это в том, что вскоре после рождения своего третьего ребенка — им как раз и была Алла — родительница застудила свои детородные органы и не могла больше рожать детей. Легко представить, что творилось бы в их крохотной саманной избушке, появись на свет другие дети, которых могла бы рожать и рожать здоровая алкоголичка. А дочь всех бы их нянчила...

И вот теперь справедливость восторжествовала. А произошло это лишь потому, что в нужный момент Алла оказалась в нужном месте и не струсила, когда пришло время сделать верный шаг.

Мало кто из девушек ее возраста не дрогнул бы, доведись им попасть в такое положение: пожать руку умирающей ведьме! Или той, кого люди считали ведьмой. Не важно. Главное, что Алла не испугалась. А уж о том, быть ведьмой или не быть, всякая женщина решает сама. Ведьмино знание она может приобрести и самостоятельно, если очень захочет. Алле судьба это предложила, и она не стала отказываться. Может, кому и страшно, а ей было интересно.

Родиться в такой семье, как ее, не иметь ни денег, ни знакомств, чтобы пробиться куда-нибудь повыше... Тут есть только два выхода: либо смириться и жить той же никчемной жизнью, каковая тебе с детства уготована, либо продать душу дьяволу. Пусть и в переносном смысле.

А уж если в результате такого действия ты получишь возможность управлять судьбами людей, то тебе не просто повезло, ты выиграла в лотерею по трамвайному билету!

Итак, «скорая помощь» увезла Викторию Гармаш в больницу. Старая женщина скончалась по дороге, в машине, чему тоже никто не удивился. Некоторые из тех, что толклись под дверью ее дома, смогли благодаря этому оправдать свое бездействие. Она бы все равно умерла!

Собственно, Гармашиха оказалась не так уж и стара. Позже, когда в руки Алле попали документы покойницы, она узнала, что женщине было всего шестьдесят три года.

Это никак не совпадало с прежними представлениями Аллы, по которым ведьма должна выглядеть неприлично молодо, даже если по паспорту ей не меньше семидесяти. Значит, ведьмы — простые смертные? В смысле физиологии.

— Как ты не побоялась к ней пойти? — с восторгом спрашивала Аллу соседская девчонка, на три года младше ее. — Я бы от страха умерла.

— А я, как видишь, жива.

— Значит, передала она тебе свое знание? И ты теперь тоже будешь ведьмой?

Она уставилась на Аллу глазами, полными смеси удивления и зависти. Девчонка была вся из себя невидная и думала, наверное, что со знаниями Гармашихи она могла бы иметь хотя бы ореол таинственности. Все бы из толпы выделялась.

— Неужели ты веришь в эту чепуху? — презрительно скривилась Алла. Она вовсе не собиралась делиться с кем бы то ни было ни своими знаниями, ни планами на будущее. — Никакая Гармашиха не ведьма. Обычная женщина, не очень счастливая.

— Говори, говори, обычная! — не согласилась девчонка. — А кто на Вальку Колобову порчу наслал?

— Прямо она сама взяла и наслала?

— Нет, конечно, ей Лизка заказала, чтоб на ее парня не заглядывалась.

— Значит, это все-таки Лизка виновата?

— Да что она бы смогла без Гармашихи?

— А почему же ты сама к ней не пошла?

— Побоялась, — честно призналась та.

— А меня боишься?

— Чего это я должна тебя бояться?

— Ну, если Гармашиха мне свое знание передала, так я ведь теперь тоже ведьма.

Соседка задумалась. Нахмурила брови, закусила губу, но вдруг лицо ее просветлело.

— Послушай, Алла, ведьма ты или не ведьма, я не знаю, ну а вдруг... Люди зря болтать не станут, нет дыма без огня. Может, ты просто не знаешь? Может, она тебе свое знание передала, а ты его пока не чувствуешь? Временно. Почему бы тебе в таком случае свои силы не попробовать? На мне. Я на все согласна. Кровью расписаться, душу отдать, только бы из этой лягушачьей шкурки вылезти!

— Элеонора! — У девчонки, имевшей серенькую, невзрачную внешность, было такое звучное имя. — Ну что ты несешь! Грамотная девчонка. Школу без троек окончила, а веришь в ерунду!

— Аллочка, миленькая, пожалуйста, сделай что-нибудь. Что ж мне, повеситься, если я такой мымрой уродилась? Ни один парень до сих пор в мою сторону не взглянул. А я тоже хочу и счастья, и любви...

Свой медицинский колледж Алла только через год заканчивала. По специальности фармацевт. И уже со второго курса подрабатывала во всяких медицинских учреждениях. Не только в аптеках. Еще и как медсестра — она мастерски делала уколы. Больные ее любили за «легкую руку».

Алла любила свою будущую профессию: фармацевт! Можно было говорить просто: медработник. Она произносила это слово с гордостью. Не вдаваясь в подробности. Пусть у нее пока и нет диплома, но ведь скоро будет. Кстати, и врачи — медработники, только они предпочитают говорить о себе именно «врач».