Держи Меня Крепче. Часть 2 (СИ)

– Чтобы шокировать одним своим видом? – иронизировала я напоследок, не веря, что такая маленькая фигнюшка может спасти нас против банды, измордованной опытом уличных драк, да и не только уличных. Хотя в их случае сила не была аргументом – аргументом служил арсенал, запрятанный во всевозможных карманах, подкладках и прочем, который для них являлся жизненно необходимым, ведь будучи гопником со стажем никогда не знаешь, где заночуешь: толи у кого-нибудь на хате на полу среди пустых бутылок, подставив под голову табуретку, толи в родном КПЗ.

– Чтобы шокировать током, – с умным видом пояснил мне Стас, сделав, и, думаю, не в первый раз, вывод, что его сестричка, стоя в очереди за наивностью, свою очередь за ум пропустила.

– А-а-а… – протянула я, решив его не разочаровывать, пусть и дальше пребывает в четкой уверенности уникальности своего интеллекта над другими, как и вся остальная раса с наличествующей хромосомой Y, как и Артем…

Вместе с пришедшим на ум именем мое лицо посетила героиня детской позитивной песенки о временном смещении положения губ, то есть улыбке. Лицо в неподходящей ситуации стало дебильно-идиотским, тут уж братишка полностью уверился в прогрессирующем у меня синдроме, который, судя по названию одной из многочисленных книг дяди, был невероятно утопичен: «Синдром дауна – fenita la comedia, добро пожаловать в трагедию!«

Стас, от всего сердца пожалев меня, или все же для того, чтобы полностью заверить округу в своей гениальности, надгробным внушительным камнем вставил свою следующую фразу:

– Ну, Лен, вот так работает, – и устремил свою чёрную штуковину со страшным названием электрошокер прямо к притягивающей взор синей майке на теле папы. Думаю, он сам не понял, что натворил даже тогда, когда возглас дяди, словно резкий обрубленный глас вопиющего в пустыне, огласил прихожку и стих, заставив заглохнуть двух шушукающихся и причитающих старушек, шушукающихся гопников, выбежавших поглазеть на зрелища соседей и даже прибежавших из соседнего двора любителей сплетен.

– Ой! – синхронно выпалили мы, когда обездвиженное тело его папаши грохнулось на пол к нашим ногам, звякнув выпавшим из рук телефоном.

В дверь настоятельно позвонили. Потом постучали. Затем стали стучать и звонить одновременно, вводя нас в ступор своей какофонией звуков, а мы, как два суслика в засаде, замерли и даже сдвинуться с места не могли. Дядя лежал, не шелохнувшись и не издавая ровно никаких звуков.

В этот момент, за дверью предприняли последнюю попытку к стуку. Не подействовало, тогда входная дверь, сопровождаемая рвущимся из жерла грудной клетки криком «Ки-йа-а!«, грохнулась прямо на бедного дядю. Сверху ее оседлал мой недавний знакомый из «Crazy World» – ВДВшник, пытаясь придавить Макса своей мощью. За его спиной маячил Сеня с камерой (я начинаю подозревать его в том, что он полтергейст), Грипп с Серой, троица в «Адидасе», лузгающая семечки, интеллигентный дедулька, Артур Елизарович, с восьмого, потрясавший до сего момента на них своей антикварной тростью с инкрустированными в нее драгоценными камнями и ругая за сор. Парням было, мягко говоря, не до него, хотя его тросточка привлекла их внимание всерьез и надолго.

Нарушала возникшую тишину только непрошибаемая Сера, громко нашептывая боевой подруге в слуховой аппарат:

– Вот. Именно из-за этого твоего хмырёныша Пирожкович и не хочет с тобой встречаться!

– Ась? – не расслышала ее Грипп, которая случайно выдернула аппарат и пропустила все мимо ушей.

Сам Пирожкович, то есть Артур Елизарович, которого вся местная молодежь, а нахватавшись у них, и все остальные жители района звали за спиной Артуром Пирожковым (но он, судя по всему, о своем прозвище знал, но виду не подавал), был очень удивлен, услышав ее слова, что даже забыл, что ругает молодежь и застыл соляным столбом, глаз не спуская с пребывающего в шоке ВДВшника, который, кажется, только что убил дядю, а локаторы свои настроив на бабулек, но больше ничего интересного ему услышать суждено не было.

– О Господи, купи ты уже этой своей старой карге барабанные перепонки! – возмущенно проорала Сера ее внучку, который мастерски незаметно выхватил трость у Артура Пирожкова и прошествовал мимо смущенно кряхтящего десантника, имеющего некоторую слабость к закрытым дверям в квартиру, пристроившись около Стаса.

Сеня, как самый умный, молчать не стал и важно ответил старушке:

– Серафима Игнатьевна, это, – он кивнул в сторону пихающей в ухо слуховой аппарат Агрипины, – не моя карга.

На что обе пенсионерки возмутились и захлебнулись в нахлынувших возмущениях.

– Вы? – наконец-то ко мне вернулся голос, и я в полной мере удивилась посетившему мои родные пенаты брутальному военному.

– Я! – не менее удивленно возопил ВДВшник, будто я застала его за прелюбодеяниями с гамадрилами.

– А что Вы здесь делаете? Вы что, следите за мной? – обличающе прошептала я, одновременно пугаясь до потери сознания.

– Я? Слежу? – начал зычно, как это принято в рядах вооруженных сил, орать шкафоподобный детина, но, вспомнив, что сейчас он на гражданке, смягчил голос, чтобы я не сдохла от ужаса. – Нет-нет, я всего лишь пришел, чтобы… чтобы… отблагодарить!

– Оу, – только и смогла сказать я. – А зачем тогда Вы убили нашего дядю?

– Убил? – вот же, каждое мое слово вопросительно повторяет. Нет, у него и правда, с интеллектом проблемки. – Кого? – он стал осматриваться, упорно не замечая самого главного.

– Да! Дядю! Смотрите, он не дышит, – я устремила указательный палец на прижатого к паркету здоровенной дверью Максима, который, конечно же, не был мертв – такого медведя так просто на поезд с конечным пунктом «Тот свет» не отправить.

Десантник активизировался, почесал клешней черепушку и быстро убрал дверь с бессознательного Макса. Он чуть не грохнулся в третий на сегодня обморок от увиденного прикида «эмо-боя», но сдержался, лишь губы его предательски прошептали : «Мама». Он окинул нас, меня и Стасика, видавших всякое, взглядом, убедился, что мы в страну несознанки отправляться не желаем, и, взяв себя в руки, подскочил к Максу и проверил пульс. Только тогда его лицо разгладилось и он облегченно вздохнул:

– Живой…

– Все равно неясно, зачем вы к нам прип… то есть пришли, – продолжала я гнуть свою линию.

– Да я здесь, чтобы отблагодарить Вас за вашу доброту и благодетельность.

Как-то оно странно выглядело. Я бы могла понять, что он хотел меня отблагодарить после того, как я отогнала от него жуткую молодящуюся бабулю, но после того, как я бросила его в глубоком обмороке? Тем более дверь вышибать? Он серьезно? А может его тоже электрошокером обработать?

– Хорошо, спасибо, – вымолвила я, придвигаясь к братишке.

– Пожалуйста.

– Вас, наверное, дочка прислала, да?

– Кто? – не сразу понял ВДВшник. Как только его родные терпят, такого тугодума. Он не перестает меня удивлять глубинами природной, то есть натуральной, человеческой глупости. Хотя мой муженек тоже вроде интеллектом не блещет. – А, да. Точно. Дочка моя добра сердцем, как и Вы, Елена Родионовна.

– А откуда Вы знаете, как меня зовут? – мое сердце забилось быстрее, чувство, что творится что-то неладное, заполнило меня. Я, уже не осторожничая, кинулась к Стасу, за его спасительную спину, но на моем пути двумя вражескими крейсерами стояли обморочный Максим и Феоклист: об первого я благополучно споткнулась, а второго снесла с ног, повалившись на него сверху. Он, сориентировавшись за сотую долю секунды, откинул под комод трость, перевернулся, подмяв меня под себя. Муравейник нереализованных гормонов вновь воскрес в его больших янтарных, с шоколадной крошкой в радужках, глазах, которые разглядывали меня сквозь опрокинувшуюся на лицо челку темных волос (я думала их бреют на зоне), а татуированные руки немедля стали лапать меня за ягодицы, шепнув в лицо: «Чика, давай взорвем!«

В тот момент, когда я, вспыхнув как маковое поле, готова была расцарапать ему возбужденно-радостный фэйс, меня одной рукой за шкирку вытащили из-под Фео и, как только я прекратила бултыхать ногами в воздухе, поставили на ноги: