Зараза/Испорченный (др. перевод) (ЛП)

Воцаряется абсолютная тишина, которая нарастает с каждой минутой, до боли сдавливая мне виски. Мой череп вот-вот лопнет от этого гнетущего чувства, я знаю, что это расплата за отказ моей совести вмешиваться в мои действия. Глаза Эллисон блестят от непролитых слез, становясь похожими на два бескрайних океана полных обиды и боли. Но мне плевать. Меня это не волнует.

- Ну, что тут скажешь, - хрипло говорит она с пересохшим горлом, её бокал давно пуст. – Поздравляю, придурок. Ты знаешь, как пользоваться Википедией, - и с грацией газели она отодвигает свой стул и встает, после чего гордо выходит из комнаты с высоко поднятой головой.

Я возвращаюсь к своему ужину, в то время как остальная часть стола рассеянно смотрит на место, которое занимала Эллисон. Она ушла, но осталось еще десять готовых идти вперед. Она не первая и не последняя.

- Остановите её, - тихо шепчет Лоринда. Чопорная домохозяйка, которую больше волнует чувство собственного достоинства, чем то, куда её муж вставляет свой член.

- Зачем мне это?

- Потому что она нуждается в вас. Мы все нуждаемся в вас, - некоторые из них кивают в знак согласия. – Возможно, она больше, чем любая из нас.

Они снова кивают и бормочут что-то утвердительное.

Я вздыхаю, точно зная, что собираюсь сделать, хотя это идет в разрез со всеми моими принципами. Последние шесть лет я жил согласно этим негласным правилам и выучил их наизусть.

Никогда не вмешивай чувства в отношения с клиентом.

Никогда не дави и никогда не убеждай, в первую очередь это должен быть их выбор.

И никогда, никогда, не извиняйся за свой нестандартный подход, каким бы жестоким или резким он ни казался.

Дверь её номера слегка приоткрыта, но я все равно стучу, от чего она со скрипом открывается еще шире и передо мной открывается вид на ее хрупкую фигуру.

- Что вам нужно? - огрызается она, не отрывая взгляда от чемодана, который набивает своей одеждой. Я захожу, не дожидаясь приглашения, и закрываю за собой дверь.

- Куда-то собираетесь?

- Домой. Мой приезд сюда был ошибкой.

- Забавно. Никогда бы не подумал, что ты трусиха.

- Да неужели? - язвит она, бросая на меня сердитый взгляд сквозь густые мокрые от слез ресницы. - Наверно, потому что ты все обо мне знаешь, не так ли? Ты в курсе всех мельчайших подробностей. Рост, вес, номер социального страхования ...Не удивлюсь, если у тебя на быстром наборе стоит номер моего гинеколога.

- Не говори глупостей, - я улыбаюсь, размахивая руками, - ты же прекрасно знаешь, что нет способа узнать настоящий вес женщины.

Эллисон отрывает взгляд от своего чемодана «Луи Вуитонн» и качает головой, отмахиваясь от меня и моей сдержанной попытки пошутить. Но, прежде чем она отворачивается, едва заметный намек на улыбку проявляется в уголках её рта.

Я подхожу ближе, достаточно близко, чтобы почувствовать исходящий от неё аромат «Шанель».

- Миссис Карр, это моя работа - делать ваши проблемы своими. Полная откровенность является ключевым моментом, только так я смогу действительно помочь своим клиентам. Здесь не место для тайн и секретов. Я знаю, они есть у всех, но поверьте мне, ваши меркнут на фоне остальных. И, хотите верьте, хотите нет, но никто из присутствующих за обедом, не ставит перед собой цели осудить вас или ту ситуацию, в которой вы оказались. Они слишком озабочены своими собственными проблемами, из-за которых здесь оказались. Учитывая все это, я прошу прощения, если мои откровенные высказывания показались вам слишком резкими. Это было бесчувственно с моей стороны. Но, тем не менее, это не причина сдаваться. Не тогда, когда мы только начали.

Она смеется вымученным смехом и отворачивается к окну. Миллионы сверкающих звезд усеивают ночной небосвод, освещая путь к полной луне. Бледный ночной свет заливает комнату, от чего её милое личико кажется еще печальнее.

- Ты сказал, что он был единственным, - тихо шепчет она, но каждое её слово отзывается эхом в моей голове.

- Прости?

Она поворачивается ко мне, и я замечаю тревогу в её глазах.

- Вы сказали, что он был единственным у меня. Но не я. Это все равно, что я верующая, а он нет.

В её взгляде нет ни злости, ни удивления, ни даже смущения. Она застряла где-то между бесконечной усталостью и равнодушием. В вечной неопределенности, терзаясь между обидой, которую невозможно выразить словами, и непониманием, она слишком устала, чтобы бороться.

Ей нужно справляться с этим. Мне важно, чтобы она делала это, если я собираюсь помочь спасти её брак.

- Я знаю, миссис Карр. Так же, как и вы.

Рот Эллисон растягивается в улыбке больше похожей на гримасу. Ее лицо искажается от обиды и стыда.

- Думаете, я глупая, да? Что раз я с самого начала знала, какой он мужчина, и все равно вышла за него замуж, то теперь я этого заслуживаю?

- Это не моя работа - думать об этом, миссис Карр.

- Точно, - ухмыляется она. - Ваша работа - указывать нам на то, какие ошибки мы совершаем в спальне, - я открываю рот, чтобы возразить, но она поднимает руку, останавливая меня. - Не надо, я понимаю. Все мы подписались на это. Мы прекрасно знали, на что собираемся пойти. Но это не делает все менее унизительным.

Я посмотрел на неё – по-настоящему посмотрел – и почувствовал, что меня охватывает странное смятение. Конечно, она красивая – как и все они – но Эллисон просто безупречна. Легкий макияж подчеркивает черты её лица, неиспорченного вмешательством пластического хирурга и инъекциями. Крошечные рыжевато-коричневые веснушки усеивают её аккуратный носик, добавляя ей невинности и очарования. Тот факт, что она не пытается их скрыть, интригует меня. В высшем обществе что-то подобное всегда считалось скорее недостатком, но Эллисон это не останавливает. Черт, похоже, она не такая уж послушная девочка. Это небольшой акт восстания, с помощью которого она как бы говорит "Да пошли вы" всем тем, кто признает лишь дурацкие стандарты.

Огненный ореол рыжих волос ниспадает на её плечи глубокими волнами. Волосы Эллисон густые и здоровые, но они не искусственно уложены, и она явно не стремится их выпрямить. Она такая... как есть. Простое. Классическое. Совершенство.

- Куда ты смотришь? – спрашивает она, её голос пропитан смесью раздражения и удивления.

- На тебя, - слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю придумать что-то в ответ. Дерьмо.

- Почему? – меньше раздражения, больше удивления.

- У тебя веснушки.

Она гримасничает и скептически приподнимает бровь.

- И что теперь? Не хочешь пересчитать мои родинки? Ещё могу показать парочку шрамов.

- Нет, я не это имел в виду. Просто… ты не удалила их при помощи лазерной хирургии и не вывела другим способом. Ты даже не пытаешься скрыть их.

- Послушай, я знаю, что не идеальна, но тебе не обязательно быть такой задницей, - как только она отворачивается от меня, её лицо краснеет, и я хватаю её за локоть. Наши взгляды сталкиваются, а затем опускаются вниз, к тому месту, где мои пальцы касаются её нежной матовой кожи. Я отдергиваю руку, прежде чем мое действие может быть неправильно истолковано.

- Мне нравится это.

Не могу. Остановить. Словесный. Понос.

Меня можно назвать бестактным, упрямым, эгоистичным, но никто и никогда не говорил, что я легкомысленный. Я знаю границы дозволенного и никогда их не пересекаю. В моем бизнесе, где так легко переступить заветную черту, эти границы проводят черным Маркером, пропитанным бензином, который затем поджигают и он вспыхивает ярким пламенем. Таким образом, никто и близко не подойдет, чтобы вдохнуть пары искушения.

И все же, вот он я, искушаю себя, прикасаясь к ней и испытывая пределы дозволенного. Я мечтаю о том, чтобы этот ангел с огненным ореолом меня обжег.

- Прошу прощения, миссис Карр, - я резко выпрямляюсь, мои руки сжимаются в кулаки. – Уверяю вас…

- Нравится?

Я смотрю ей в глаза, такие же огромные и яркие как луна, освещающая мягким светом её лицо. Стоя гораздо ближе, чем это необходимо, я замечаю, что её глаза не совсем голубые, как мне сначала показалось. Зеленые и золотистые крапинки усеивают светлую радужку, и в этот момент я понимаю, что легко могу потеряться в этих бездонных океанах чистой лазури. Интересно, какие тайны прошлого скрываются в глубине её глаз? Что за боль прячется за её длинными ресницами рыжеватого оттенка?