Такси!

Мне наскучило пастись по комнате, и я плюхнулась на кушетку. Мысли упрямо возвращались к Ричарду, и чувство неловкости и вины навалилось с новой силой. Я совсем не хотела закатывать ему сцену – просто настроение вчера было дурное, да и не выспалась. Дотти мне нравится – чудесный ребенок, но в последние дни нам с Ричардом никак не удавалось побыть наедине, и мои слова прозвучали так, будто я ненавижу детей. «Мы с Дотти у тебя в одном флаконе – порознь ты нас видеть не можешь». Раз такое услышишь – больше не захочется.

Я посмотрела на часы: почти полшестого. Дотти уже проснулась и подняла Ричарда. Можно позвонить…

Я залезла во внутренний карман куртки – зеленый мобильник был на месте. Нажала на кнопку, чтобы набрать номер Ричарда.

– Алло. – Голос у Ричарда был сонный.

– Привет. Не разбудила?

– Нет. Я уже полчаса на ногах. Черт, он меня ненавидит.

– Ричард, мне очень жаль, что вчера так вышло.

– Да, Китти, я знаю. – Он все еще кипел. – Мне нравится проводить время с Дотти, она чудесная девочка, поверь.

– Послушай, все в порядке. Наверное, это я сделал из мухи слона. – Еще хуже. Он был зол, но старался это скрыть, чтобы мы спокойно смогли во всем разобраться. У него бывают такие приступы онанизма.

– Ричард, я скоро заканчиваю. Ты как, если я подъеду?

– Китти, сколько раз тебе объяснять – не появляйся с самого утра. Дотти разволнуется и откажется идти в садик.

Ричард специально искал отговорки. Больше всего на свете я хотела приехать сейчас в Крауч-Энд, свернуться калачиком рядом с ним в постели или потягивать кофе на кухне, где повсюду развешаны рисунки Дотти. Но упрашивать его не стану.

– А если я подъеду после того, как ты отведешь ее в сад?

Ричард вздохнул. Я представила себе, как он прикрывает глаза и устало трет лоб рукой – заботливый отец-одиночка, борющийся с тупым непониманием окружающего мира.

– Мне нужно работать. Я не могу бросить все и ни с того ни с сего взять выходной. Кто-кто, а ты должна это понимать.

– Ричард, пожалуйста. Я правда очень хочу тебя видеть. – Черт, само вырвалось.

– Нет, Китти. Если ты и дальше намерена со мной встречаться, тебе надо как следует подумать над тем, что я сказал на прошлой неделе.

А, так вот за что меня наказывают. Вчерашний день здесь совсем ни при чем. Все из-за его проповеди недельной давности! Удивительно – мне сразу расхотелось к нему ехать.

– Извини, Ричард. Я знаю, что ты не любишь брать отгулы. Отправлюсь-ка домой и вздремну. Пересечемся в пятницу?

– Само собой.

– Пока. – Я отсоединилась.

Моргуна не было уже целую вечность. Моя машина, наверное, блестит и переливается. Ричард меня завел, и теперь я не находила себе места. Куда поехать? Домой? Там пусто и гнусно. И кому можно нанести визит в такой час? Эми? Нет, не лучшая мысль. Эми с утра пораньше – спасибо, я пас. Это слишком круто.

Я опять полезла в карман. Кроме зеленого мобильника там был только красный. Джонни. Не уверена, что и это хорошая идея… Но я ему позвонила.

Ждала я долго и уже готова была сдаться, когда послышался щелчок и в ухо загудел сигнал отбоя. Ублюдок, снял трубку и бросил. Я перезвонила. Теперь было занято. Вряд ли стоило этому удивляться. Я живо представила себе картину: Джонни валяется на своей замызганной кушетке или даже на полу, полностью одетый, в отрубе, и от него разит перегаром. Вокруг обрывки оберточной бумаги, пустые банки из-под пива и переполненные пепельницы. Гудит никому не нужный телевизор. Оставят его в покое? Телефон для него сейчас вроде назойливого насекомого, которое нужно прихлопнуть. Ну и пошел он. Пусть себе валяется и гниет сколько влезет.

То ли доброе виски так подействовало, то ли еще что, только я так и задремала с красным мобильником в руке. Во сне угоняли мою машину, и меня буквально подбросило на месте. Просыпаться в незнакомой квартире всегда неприятно, и несколько мгновений ушло на то, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Над Челси-Харбор занималось утро, галдели чайки, богатеи вылезали на балконы, а на кухнях у них булькали кофейники. Который час? Сколько времени прошло и что за чертовщина здесь творится?

Сон. Навязчивая идея втемяшилась мне в голову, и теперь от нее не избавиться. А вдруг… А вдруг Моргун угнал мою машину? Может, он уже за много миль отсюда… Что, если это не его квартира? Вдруг он жулик, который высматривает в барах богатых лопухов – в данном случае Генри, – угощает их выпивкой, выспрашивает адрес, узнает, нет ли еще кого-нибудь в квартире… А когда лопух напивается вдрызг, просит ничего не подозревающего таксиста отвезти их домой – и угоняет его машину. А может, Генри его напарник! И рвота была поддельная, а от меня только и ждут, что я побегу вниз за своей машиной. Ее там не окажется, а когда я поднимусь обратно, то вместо Генри здесь будет старая дама, которая заявит, что знать ничего не знает, и поднимет крик, чтобы я убиралась из ее квартиры.

Я пыталась отогнать эти мысли, но безуспешно. Потом все же встала и направилась в спальню. Моргун чересчур долго драил мою машину.

– Генри! – Я встряхнула тушу без особых церемоний. – Генри!

Он застонал и вяло попытался отпихнуть меня.

– Генри, просыпайтесь! Просыпайся, жирный козел! – Я слегка хлопнула его по физиономии.

– Дженис… – Он даже глаза не открыл, но из-под правого века выкатилась слеза.

Бесполезно. Нельзя больше терять время. В панике я кинулась к дверям, промчалась через весь коридор; мягкий синий ковер заглушал шаги, только монеты звякали в сумке на поясе. Я нажала кнопку лифта.

Ну же… Ну…

Медленно ползли минуты. Лифт застрял на третьем этаже. От музыки вяли уши – «Представь себе» Джона Леннона исполняли на чем-то типа электронной свирели. Я как безумная ткнула кнопку несколько раз – безрезультатно. Больше торчать в этом коридоре я не могла и, отыскав запасной выход, помчалась вниз по лестнице. С седьмого этажа. Когда я очутилась внизу, голова у меня кружилась, от страха потерять машину к горлу подкатывал комок, а из-за лабиринтофобии подкашивались ноги. Я ворвалась в вестибюль и бросилась к стеклянным дверям, едва не сметя по пути опешившего тощего охранника.

Холодный утренний воздух хлынул мне в лицо, когда я, щурясь и тяжело дыша, вылетела наружу. Несколько секунд ушло на то, чтобы опомниться. Прямо ко мне по дорожке шел Моргун. Усталый и взъерошенный, с ведрами и шваброй.

– Катерина! – произнес он. – А я как раз собирался за вами. Почему вы такая красная?

За спиной у него, в луже грязной воды, чистая и довольная, стояла моя славная старая тачка.

Ну и задница же я.

Тусклое сентябрьское солнце стояло уже высоко, когда я вернулась домой, на Фонтеной-роуд, что в Бэлхеме. После событий этой долгой ночи я чувствовала себя совсем разбитой. Не люблю, когда меня видят такой. Я собрала в машине все свое барахло, мобильники, выручку – больше двухсот фунтов, очень даже неплохо для вторника, – выбралась наружу и долго сражалась с ключами у двери. Вымоталась я настолько, что под лучами солнца могла усохнуть, как вампир. Нужно срочно спрятаться.

В квартире я споткнулась о коробки у входа, поскользнулась на газетах, служивших оберткой, и развалила несколько стопок книг. Агенты по недвижимости пришли бы в ужас, если бы увидели, во что превратился «прелестный викторианский дом с оригинальными деталями». Я переехала почти месяц назад, но до сих пор ничего не распаковала.

Раньше я снимала квартиру в Пэкхеме, но чудесные соседи снизу уехали, а вместо них вселилась компания нигерийцев, которые днем, как раз когда я сплю, наяривали реггей и периодически устраивали пожары. Тут я и решила, что пора обзаводиться собственным домом. Конечно, это было отступление от Плана, но что поделаешь. План был такой: наездить на такси столько часов, сколько смогу, жить не роскошествуя и собрать достаточно средств, чтобы однажды послать все подальше и слинять за границу, – скажем, открыть бар где-нибудь на жарком берегу. Главное – убраться далеко-далеко из этой вонючей страны.