Нет дыма без... (ЛП)

Большие сети ресторанов часто пытались продублировать этот ‘причудливый сельский стиль’ Белл. Они использовали разнообразные тарелки и серебро, восковые цветы, свисающие в корзинках с потолка, пожелтевшие занавески со шнурками на окнах. Можете назвать это любовью к хламу или гениальным маркетингом, но Белл использовала это первой. Точно одно: ни обстановка, ни меню не менялись с тех пор, как Белл открыла ресторанчик в начале пятидесятых. Маленькая забегаловка не претендовала ни на что, кроме хорошей южной еды, сервированной в самой вульгарной обстановке, которую только можно себе представить.

Я заехала на парковку и втиснулась между хаммером и жуком. Ярко-синий кадиллак мамочки был припаркован в двух машинах от меня. Если бы не рычание моего желудка, я бы развернулась и уехала. Собравшись с духом, я вошла в ресторанчик.

- Вот моя маленькая девочка!

Приветствие мамочки встретило меня, стоило только переступить порог, и мои щеки вспыхнули. Она сидела за своим любимым столиком в задней части и энергично махала рукой, приглашая присоединиться к ней.

Я приветственно кивнула мисс Белл, когда ее круглое потное лицо показалось из кухни. Никто не знал, сколько лет мисс Белл. Она была крупной женщиной ростом за метр восемьдесят с округлыми плечами и без талии. Ее похожие на паутину волосы были бумажно-белыми, собранными в длинную косу, но на гладких щеках цвета черного дерева не было ни единого следа морщин. Мисс Белл утверждала, что ее знаменитый жареный цыпленок помогал ей выглядеть так молодо – не его поедание, а готовка на кухне со всем этим жиром день за днем. Тяжело дыша, женщина медленно направилась обратно на кухню. Она бормотала себе под нос что-то о мягком пироге без лука (мой постоянный заказ. Белл никогда не забывала предпочтения постоянных посетителей). Уже с порога Белл окликнула Элизу – повара.

- Привет, мам.

- Присаживайся сюда.

Я села на оставленное для меня место, подавив тихий вздох.

- Это моя маленькая красавица. Как твоя личная жизнь?

Скривившись, я немного отодвинулась, избегая прикосновения руки и колена дяди Гарри. Он был старым развратным холостяком, вившимся вокруг мамочки, как тень вокруг тростника, с тех самых пор, как мой отец умер. Будучи старым другом семьи, который еще пеленки мне менял, он считал себя частью семейства и полагал, что такое положение дает ему право беспощадно опрашивать меня насчет моей личной жизни, безнаказанно сжимая и щипая различные части моей анатомии.

Одной рукой он теребил полукруг своих седых жестких волос, ограничивающих лысину, а другой схватил меня за коленку под столом, искоса поглядывая на меня. Я отодвинулась еще дальше, балансируя на самом краешке.

Мамочка мягко улыбнулась.

- Не волнуйся за нее, Гарри. Она все еще нервничает из-за того, что я пыталась свести ее с дочерью Леоны Катберт. Ты помнишь ее? Брюнетка с широкими бедрами и серым передним зубом? Не очень привлекательная, должна тебе сказать. Но зато она юрист. Очень честолюбива. И я повторяю это снова и снова, пытаясь свести свою девочку с кем-то, у кого есть будущее, – мамочка мучительно вздохнула. – Но разве она меня слушает?

Я сжала губы в подобии улыбки. Лучшая защита от моей мамочки – осторожное молчание.

Я забарабанила пальцами по бумажной салфетке и повернулась в сторону кухни, молясь о том, чтобы заказ поскорее был готов, положив конец моим мучениям.

- А теперь, драгоценная, что это за слухи о Комиссии Графства? Норма Джин просто не могла дождаться, чтобы рассказать мне об этом, но, конечно, она не могла рассказать много. Эта женщина не сможет рассказать историю, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Мамочка отрезала кусочек от лаймового пирога, засунула его в рот и с надеждой посмотрела на меня.

- Вышвырнули, а? – проревел дядя Генри.

Я съежилась, так дернувшись на месте, что чуть не выпала из кабинки.

- Нет, – ответила я почти шепотом, мое лицо горело, едва не до боли, – просто временный отпуск в ожидании пересмотра, вот и все. Это просто ошибка…

- Ошибка? – пронзительно переспросила мамочка. – Что за ошибка? – Она отодвинула пирог в сторону и протянула руки ко мне через стол. – Хочешь, чтобы я разобралась с этим, дорогая? Уверена, Эллис Энжели выслушает мои объяснения, – мамочка погладила меня по руке. – Его жена Мисси приходит ко мне каждый четверг на спа-педикюр. Может, мне поговорить с ней о тебе? Замолвить за тебя словечко?

Все это было так ужасно, что я слова вымолвить не могла и просто смотрела на нее. Через пару секунд Белл шлепнула тарелку на стол передо мной. Волны пара, поднимающиеся от мягкого пирога, таяли в воздухе, искажая сочувственный взгляд на лице мамочки.

- Нет, Боже, нет.

Мамочка нахмурилась. Я поспешила добавить:

- Все будет прекрасно, мамочка. Правда. Я не волнуюсь.

Она не выглядела убежденной.

Луна огромным светящимся шаром висела над деревьями, бросая неверный серебристый свет на Сестру, озеро и высокую зеленую траву, будто на сцену, приготовленную для спектакля и лишь ожидающую, когда зажгутся софиты и актеры выйдут, чтобы занять свои места. Окна Сестры были темными, только на кухне горел свет. Никакого движения за шторами. Никаких признаков жизни.

Я затормозила на парковке и выключила двигатель, на мгновение замерев в оглушающей тишине. Все еще никакого движения внутри Сестры. Я стиснула зубы и открыла автомобильную дверцу. Воздух был прохладным, влажным и тяжелым, клочья тумана вились вокруг, будто стая миниатюрных птиц. Я вышла из машины, потянулась и захлопнула за собой дверцу. Глубоко вдыхая свежий воздух, я чувствовала, как замерзают мочки ушей и кончик носа. Прикосновение тумана было нежным и приятным – будто прохладные пальцы на лихорадочно-жаркой коже.

Из-за холода комаров почти не было. Лунная дорожка на озере заманчиво блестела. Я решила, что прогулка поможет проветрить голову, заполненную спутанными мыслями, подняла воротник и зашагала к озеру.

Ветки, хрустящие под ногами, сменились шорохом песка. Щупальца испанского мха гладили меня по лицу, пока я шла под деревьями. Странный резкий звук – вероятно, сова – раздался откуда-то издалека, сопровождаемый тихим писком, и все стихло.

Скрежет цикад и сонный плеск волн, мягко накатывающих на берег, успокаивали мои натянутые нервы. Я была почти убаюкана этими невинными ночными шумами, размеренно шагая вдоль берега, так что сама не заметила, как вышла на другую сторону озера.

Длинный карьер уничтожил здесь почти всю растительность около шестидесяти лет назад. В попытке восстановить землю, государство потребовало, чтобы горнодобывающая компания высадила новые деревья. Результатом стали многие акры веретенообразных каллистемонов сосновых, растянувшихся во все стороны целыми полями реально высоких узловатых карандашей, поросших иголками.

Легко заблудиться среди деревьев, как только теряешь из виду озеро. Я всмотрелась в темноту позади себя, напрягая глаза в поисках искрящейся серебром темной воды, но вместо этого мельком заметила золотое мерцание, обрамляющее бледное лицо. Я моргнула и присмотрелась снова, но видение уже пропало.

(прим. переводчика. Каллистемон сосновый (Callistemon pinifolius) – небольшие вечнозеленые деревья или кустарники, высотой от 0,5 до 15 метров. Листья узкие, жесткие, кожистые, очередные, большей частью ланцетные, серовато-зелёные, об острые края можно поцарапаться. Желтые цветки собраны в ершикоподобные колосья 5-8 см длиной)

Я сделала два шага вперед и тут же остановилась, съежившись от страха, перехватившего горло. Треснула ветка.

Резкий звук, сопровождаемый шелестом, раздался справа от меня, а затем знакомый голос произнес из темноты:

- Немного поздно для прогулки, не так ли?

Прижав обе руки к груди напротив галопирующего сердца, я со свистом выдохнула.

- Господи… Эм, нет. Зато идеальное время для того, чтобы подкрадываться, тебе не кажется?

Миранда выскользнула из-за деревьев, тщательно пряча лицо от тусклого света луны. Она была одета во все черное – обтягивающий шерстяной свитер и тонкие брюки. «Окутана тьмой, как уместно». Хотя одета она была так, чтобы прятаться в тенях, ее волосы мерцали подобно полуденному солнцу. Я сконцентрировалась на этом, отодвинув прочь иррациональную комбинацию страха и ликования, бурлящую внутри меня.