Невеста для капитана

— Я думаю, что она мошенница.

— Есть у тебя идеи насчет того, кто она на самом деле?

— Ни малейшего представления, но у нее потрясающее самообладание и черное чувство юмора. — Иван открыл термос, и аромат крепкого кофе вырвался вместе с клубами горячего пара. Я не задавался вопросами на ее счет до сегодняшнего вечера, но по твоему лицу понял, что она тебя озадачивает.

— Я и раньше о ней думала. Но сегодня она изменила себе. До сегодняшнего дня она была занята тем, что дурачила только нас. Сегодня же вечером она сменила объект и махнула на нас рукой, по крайней мере, на время.

— Ты становишься циничной.

Стефани отпила глоток кофе и вернула чашку Ивану.

— Она лгала нам. Станешь тут циничной.

— Ты лгала очень многим людям, пока работала под прикрытием. Иногда ложь оправдана благими целями.

Она признавала его правоту. Мелоди ей и самой нравилась, но Стефани знала, как больно быть преданным кем-то из близких. Ты готов ко всему от чужих, но если ошибся в друге, то становишься уязвимым и совершенно беззащитным. В работе полицейского это может стоить жизни. Она убедилась в этом на собственной шкуре. Она успокаивала себя тем, что сейчас речь идет не о работе, что все это, возможно, лишь глупая шутка, но одни лишь подобные умозаключения не могли помочь ей избавиться от мрачных предчувствий.

Так они довольно долго сидели рядом на одеяле, и молчание их нисколько не тяготило. Наконец, Иван взглянул на часы и вздохнул.

— Итак, в течение двух ночей какой-то идиот раскачивает мертвое тело перед окнами дома. Где же он сейчас? Обычно всяких ненормальных хоть пруд пруди, а вот когда надо, их днем с огнем не сыщешь.

Стефани улыбнулась в ответ.

— Теперь ты в курсе того, что представляет собой работа полиции. Часы томительного ожидания и полная неизвестность. Единственным разнообразием служат иногда минуты животного ужаса.

Мурашки побежали по спине Ивана. Он не знал, какие ужасы пришлось ей пережить в прошлом, но он постарается сделать все, чтобы в будущем она была от них избавлена. Он заботливо обернул ее пледом и крепко обхватил руками. Так они и продолжали сидеть, прижавшись друг к другу.

— Рад, что не знал тебя, когда ты была в полиции. Мне трудно было бы мириться с той стороной этой работы, которая связана с риском для жизни.

— Работа под прикрытием — это еще куда ни шло. Я всегда до смерти боялась, что меня бросят на регулирование дорожного движения. Я знала одного регулировщика, который стоял на перекрестке у школы. Так ему «фольксваген» ноги отдавил.

Он понял, что она имела в виду ту статистику, согласно которой путешествие на самолете более безопасно, чем поездка на машине. Но это не делало полеты, как и работу в полиции, более для него привлекательными. Он прикоснулся кончиками пальцев к ее волосам и удивился, как ей удается делать их такими шелковистыми. Он вновь почувствовал, как желание охватывает его. Надо было как-то отвлечься. — Расскажи мне еще что-нибудь о своей бывшей работе. Она тебе нравилась?

— Да, тогда это было именно то дело, которое мне было необходимо. В действительности не так все драматично, как показывают по телевизору. Просто работа придавала смысл моей жизни. В душе я, по всей вероятности, синий воротничок. Люблю делать что-то своими руками. Я чувствовала бы себя не в своей тарелке, если бы сидела за столом и целый день принимала решения или анализировала компьютерные данные.

— Уверен, ты была хорошим полицейским.

— Да, неплохим. До самого последнего момента, когда произошел тот случай.

Меж ними опять воцарилось молчание, и Стефани ушла в себя, как бывало всегда, когда она мысленно погружалась в свою прошлую жизнь в Джерси-сити. Но она чувствовала на себе взгляд Ивана, чувствовала невидимую поддержку от самого его присутствия, и понимала, что он ждет продолжения рассказа. Она была удивлена тем, что и сама хочет ему все рассказать. Он был хорошим напарником, хорошим слушателем и хорошим другом.

Иван вытянул ноги и оперся головой на руку.

— Ты расскажешь мне об этом?

— О том, как я была полицейским?

Она чувствовала в себе уже привычную настороженность. Со старыми привычками не просто распроститься.

— О том, как все закончилось. Почему ты ушла? Меня интересует все, что касается тебя.

Стефани нервно хмыкнула.

— Будешь жилы из меня тянуть?

— До сих пор я не досаждал тебе, не так ли?

Она кивнула. Это было так. Он был терпелив. К тому же раны почти затянулись. Тяжелый осадок и разочарование от прошлого улеглись. Благодаря их любви и близости она вернулась к жизни. Иван дал ей много из того, что ей не хватало.

— Ну, хорошо. Рассказать покороче или подлиннее?

— Давай подлиннее.

Стефани вылила в чашку остатки кофе из термоса и медленно начала пить горячую душистую жидкость.

— Когда я вышла из полицейской школы, то на вид мне нельзя было дать больше шестнадцати. Я была идеальной кандидатурой для внедрения в школьную среду. Мне предстояло заниматься несовершеннолетними преступниками. От меня требовалось выявлять тех, кто злоупотребляет наркотиками или занимается их распространением в здании и на территории школы. Затем первые помещались в реабилитационные центры, а вторые привлекались к уголовной ответственности. По мере того, как я взрослела, приходилось меньше работать под прикрытием и все чаще переключаться на работу в качестве консультанта, а также заниматься общественными связями. Последней каплей стала смерть от некачественных наркотиков двух парней из колледжа, которых я хорошо знала. Это были неплохие ребята. Играли в баскетбол и, видимо, решили, что надо немного взбодриться. Выяснилось, что дряни, которой они наглотались, на территории колледжа стало появляться все больше. Нужен был опытный сотрудник, чтобы выяснить, откуда поступает товар, и меня бросили на это дело. — Она тяжело вздохнула. — Глупо было с моей стороны соглашаться на участие в нем. Я позволила своим эмоциям и самолюбию возобладать над здравым смыслом. Я была уже слишком стара и хорошо известна. Кроме того, я была всего лишь специалистом по школьной специфике употребления наркотиков. Для подобной же работы нужен был кто-нибудь вроде Вупи Голдберг. В общем, в течение четырех месяцев я продолжала работать в этом колледже и собрала кое-какую информацию. Работала я в контакте с агентом ФБР по имени Амос Андерсон. И вот он организовал встречу с наркодилером на пирсе в районе Прентис-авеню. Стоял февраль, холодный ветер гонял по пирсу снежную крупу, чайки метались в его порывах, как сорванные листья. Мы стояли на ветру и ждали. Через некоторое время подкатил большой черный лимузин, и из него вышли четверо. Один в светлом костюме, а с ним трое телохранителей. Как только я их увидела, испарина покрыла мое тело, несмотря на холод. На пирсе негде было укрыться ни от ветра, ни от них, и зубы мои так стучали, что наверняка было слышно их на близлежащих улицах. Человек в костюме двинулся прямо к нам, он обеими руками удерживал свою шляпу на голове. «Ну и ветер», — крикнул он нам еще издали. — «Да, — ответили мы. — Пустынно здесь по воскресеньям». — «Это уж точно. Только два тупых полицейских могут торчать в такую погоду на этом чертовом пирсе при нулевой температуре». Тот посмотрел на Амоса и сказал: «Наверное, очень нужно». На Амоса можно было положиться. Он прибыл из Майами и сотни раз оказывался в таких ситуациях. Он только пожал плечами и сказал: «Да уж, наверное». Они начали переговоры, и вдруг человек в костюме посмотрел на меня. Он глядел прямо мне в глаза. «А вот она точно полицейский, правда, девочка?» И тут впервые в жизни я испытала неодолимый парализующий ужас. Я услышала треск застежки, и парень, стоявший позади меня, ткнул мне в голову стволом пистолета, прямо в это место. — Она прикоснулась пальцем к виску и почувствовала, как дрожит ее рука. «Пожалуй, — подумала она, — рука будет до самой смерти дрожать, когда я буду рассказывать эту историю». — Клянусь, сердце мое стучало так, что заглушало все остальные звуки. Я была в панике, все поплыло перед глазами и меня чуть не стошнило. В следующее мгновение я только и успела понять, что взлетела в воздух и, плюхнувшись в воду, пошла ко дну, словно камень. Я смогла, наконец, вынырнуть за одной из опор пирса; к тому времени, когда я добралась до берега, на нем уже было не менее сорока полицейских. Слава богу, Амос оказался достаточно опытен и предусмотрителен, чтобы серьезно подготовиться к встрече. Когда дела пошли плохо, ему удалось выбить пистолет из руки головореза. Полицейские, подстраховывавшие нас на берегу, рассказали мне потом, что Амос подхватил меня и бросил в реку так быстро, что никто не мог понять, как он это сделал. Если бы не его реакция — мне был бы конец.