Практически нормальная жизнь (ЛП)

Она все делает быстро. Быстро и со злостью.

– Харпер, я не хотел…

– Молчи. – Ее голос звучит приглушенно и сдержанно. Она поднимается с подносом в руках, тихо, чтобы не привлечь внимание. – Иначе я опрокину свой обед на тебя, а это будет пустой тратой хорошей еды. Я возвращаюсь в машину.

Тоже встаю, но Харпер посылает мне такой острый взгляд, что я падаю обратно на скамейку. Живот опять урчит, напоминая о том, что я голоден, но накинуться на еду сейчас – свинский поступок. Я имею в виду, наряду со всеми остальными свинскими поступками, совершенными мной после знакомства с Харпер. Из окна я вижу, что она сидит на пассажирском сиденье с подносом на коленях, и вообще не смотрит в мою сторону. Поэтому я ем.  

И пытаюсь придумать, как все исправить. Снова.

Когда выхожу на улицу, Харпер по-прежнему ждет в Джипе, однако уже без подноса. Она старательно пытается не смотреть на меня. Я сверяюсь с распечаткой, где указано, как добраться до отеля, после чего завожу мотор.

– Почему? – произносит Харпер, когда я выезжаю на дорогу. Поначалу думаю, что она спрашивает, почему я переспал с Пэйдж, но она продолжает: – Почему  ты притащил меня в Сент-Огастин, чтобы рассказать о том, как переспал со своей бывшей девушкой?

– Если бы я сказал тебе дома, то ты бы не поехала.

– Какой же ты болван, Трэвис. А я дура, потому что поверила, будто ты способен испытывать ко мне такие же чувства, какие я испытываю к тебе.

– Я испытываю такие же чувства.

– Нет, не испытываешь. Ведь я бы никогда так с тобой не поступила.  

Одна фраза, и я нивелирован. Разорван на части. Выстрели она в меня, было бы менее больно. Мне ли не знать.

Я уже получал пулевые ранения. Только я выжил.

– Харпер, прости.  

Она не отвечает, но я, вероятно, и не жду ответа. Я извинялся столько раз. Сам вижу, что это ставит под сомнение мою искренность… к тому же может ее разозлить.

Мы добираемся до центра города. Как же хреново, что Харпер со мной не разговаривает, потому что в Сент-Огастине клево. Здания старые, исторически ценные, некоторые были построены еще в 1700-х. А из-за испанского мха, свисающего с дубов в парке, создается ощущение, будто мы не во Флориде. Интересно, Харпер нравится так же, как мне? Но я не спрашиваю. Вместо этого предлагаю отвезти ее обратно в Форт-Майерс.

– И доказать моему папе, что ты остался таким же круглым идиотом, каким был в седьмом классе? – Она фыркает. – Я так не думаю. Просто поехали в отель. Затем каждый из нас сможет заняться своими собственными делами до мемориальной службы.    

Черт.

– Я не хочу…

– Не имеет значения, чего ты хочешь, – отвечает Харпер. – Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

– Но… – Мне хочется объяснить. Сказать ей, что произошедшее между мной и Пэйдж ничего не значило.

– Не смей. Если ты скажешь, будто это ничего не значило, или случилось само по себе, или что технически мы не были вместе, когда ты переспал с Пэйдж, я снова дам тебе в глаз.

В том-то и дело. Не существует достойной причины, оправдывающей секс с Пэйдж. Я не пытался отомстить Райану, не пытался ее вернуть. Я сделал это, потому что мог. И этому нет оправданий.

 Мы молчим по пути в отель, который, судя по всему, является самым фешенебельным из тех, что я видел. В лобби стоят вычурные кожаные кресла, на стенах висят испанские гобелены, позолоченные люстры, фонтан, выложенный мозаикой. Подходя к мужчине в черной жилетке, стоящему за мраморной стойкой регистрации, чувствую себя деревенщиной. Он приподнимает брови, когда говорю ему, что у меня бронь, словно он тоже с трудом в это верит, и на мгновение я раздражен.

– Имя? – спрашивает мужчина.

– Стефенсон.

Его пальцы стучат по клавиатуре.

– Два номера, – читает он с экрана. – На одну ночь.

– Я хочу сама заплатить за свою комнату, – возражает Харпер.

– Харпер… – Пока я был в Афганистане, мое жалование отправляли прямиком на счет в банке. Так как за прошедший год я практически ничего не потратил, мне эти комнаты вполне по карману. Они дорогие.  Гораздо дороже, чем должна стоить пара хорошо обставленных номеров, но я хотел впечатлить ее. Сейчас же просто хочу загладить свою вину перед ней. – Я заплачу.

Она ничего не говорит, однако отходит как можно дальше от меня, пока портье несет наш багаж на четвертый этаж. Так странно позволить кому-то нести свой вещмешок. К тому же пыльный рюкзак смотрится чужеродно в отеле, похожем на испанский замок. Сначала мы останавливаемся у номера Харпер. Она молчит, но оглядывается на меня, прежде чем дверь закрывается.

Моя комната находится по соседству с ней. С большой металлической кроватью, покрытой мягким на вид постельным бельем, с кованым балкончиком, с которого открывается вид на город и бухту Матансас. Я даю портье чаевые, вешаю свою униформу в шкаф, затем выхожу на балкон. Внизу по улице проезжает карета с туристами; копыта лошадей звонко отстукивают по асфальту. Харпер тоже выходит на балкон. Неловкая пауза повисает между нами. Нет причин, мешающих нам обоим тут находиться, но все равно ощущение странное. Я хочу предложить ей прогуляться по Сент-Огастину со мной. Или сходить на пляж. Или хотя бы в этот дурацкий музей восковых фигур в конце улицы, посмотреть на фальшивых Майкла Джексона и Майкла Джордана. Однако прежде чем я успеваю открыть рот, Харпер возвращается к себе в комнату.

13

На часах почти пять, когда я стучу в дверь номера Харпер. Я еще ни разу не надевал свою парадную униформу, поэтому она до сих пор крахмально-жесткая и пахнет новой тканью. Сомневаюсь, что мои медали и знаки классности расположены согласно регламенту. А еще в тяжелом кителе очень жарко, даже в помещении с кондиционером. И у меня пальцы потеют в этих перчатках. Может, форма и производит впечатление на девушек, но в ней неудобно. Особенно если сравнивать с моим камуфляжем, который под действием песка и пота износился до приятной мягкости.   

Я поправляю полы кителя, когда Харпер выходит в коридор в черном платье, которое каким-то образом смотрится респектабельно и уместно для мемориальной службы, но в то же время сексуально. Она снова выпрямила волосы. А босоножки на каблуках делают ее практически одного роста со мной.

– Ого, Харпер, ты выглядишь восхитительно. – Я предлагаю ей руку, надеясь, что она меня не пошлет. Мимо нас проходит пожилая пара. Они улыбаются друг другу, когда Харпер берет меня под локоть. Ее пальцы дрожат.  

– Спасибо, – отвечает она тихим голосом, словно не желает со мной говорить, но и грубой показаться не хочет. Ничего. Я даже на это согласен. – Ты тоже. В смысле, не восхитительно… Ты выглядишь очень… хорошо…

Уверен, что выгляжу по-идиотски, и, возможно, это единственные относительно приятные слова, которые я от нее сегодня услышу, но все равно не могу сдержать улыбку.

– Спасибо.

Банкетный зал расположен в двух кварталах от отеля, поэтому мы оставляем джип на парковке и идем пешком по Кинг Авеню. Многие смотрят нам вслед. Кевлар прав насчет того, какой эффект парадный мундир оказывает на девушек.  

Мама Чарли встречает нас, едва мы переступаем через порог. Эллен Суини – копия своего сына. Ну, знаете, если бы Чарли был женщиной средних лет с черными дредами, и в слишком обтягивающем красном китайском платье с узорами в виде золотых драконов.

– Ох, Трэвис, в жизни ты еще привлекательнее, чем на фотографиях. – Когда она кладет ладонь мне на щеку, слышится легкий перезвон – у нее на руке уйма браслетов (удивительно, как они все там поместились). Затем Эллен обнимает меня. – Я так рада тебя видеть. Хорошо, что ты здесь. 

Я обнимаю ее в ответ, чувствуя себя неловко. Она даже пахнет как хиппи. Благовониями, или чем-то подобным. В носу щекочет. Не самый приятный аромат, который мне доводилось нюхать, но я держу Эллен в объятиях столько, сколько ей нужно. Я уже привыкаю обниматься. Когда она отстраняется, ее глаза блестят от слез. – Спасибо, что приехал.