Страстное заклинание

— Шелби, если пробыть здесь подольше, могут почернеть легкие.

Шелби и сама выглядела обескураженной среди всего этого хлама.

— Я открою окно, — сказала она.

Но это было не так просто. В конце концов Клею пришлось вмешаться и просто выставить ржавые железные рамы. Но летний ветерок, проникнув на чердак, только поднял пыль.

— Так немного лучше, — кашляя, произнесла Шелби. В лучах света призраки старых вещей стали казаться еще более странными и таинственными. Чем старше была та или иная вещь, тем большей помпезностью она отличалась. Словно с годами дух семьи Лэнгстаффов постепенно тускнел. Когда-то они были столпами общества. Это время было словно специально сохранено здесь, на чердаке.

— Эти вещи похожи на привидения, — заметила Шелби. — Я боялась заходить сюда, когда была маленькой.

— Непонятно почему — здесь все выглядит так жизнерадостно!

Шелби усмехнулась. Она была рада, что Клей не расспрашивает о телефонных звонках. Выбрав один из чемоданов, Шелби раскрыла его и вскрикнула от радостного удивления.

— Клей! Посмотри!

Внутри лежала аккуратно сложенная одежда. Наверху Шелби заметила блузку из белого льна c пышными рукавами и отложным кружевным воротничком, под который была продета атласная лента, завязывающаяся на шее в виде галстука. Выцветшая, чуть пожелтевшая тонкая блузка вызывала в памяти времена утянутых в талии фигур и привычки переодеваться к чаю. Шелби достала из чемодана фетровую шляпу с широкой лентой, украшенной изображением летящих птиц с высоко поднятыми крыльями. Под шляпой лежал черный бархатный костюм с приталенным жакетом и длинной юбкой, расшитой вдоль пояса тесьмой и бусинками. Наряд довершали высокие сапоги из мягкой черной кожи, застегивающиеся на множество пуговок.

Клей подошел к Шелби, которая медленно извлекала все это из чемодана, и опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть вещи. Каждая из них была просто восхитительна! Несмотря на прошедшие годы, сшитая вручную одежда была в отличном состоянии.

Шелби восхищалась разнообразием цветов, украшений и выделкой ткани.

— Талии такие узкие, — сказала она. — И как женщины влезали во все это?

— С помощью этого, — сказал Клей, разворачивая корсет. — Как ты думаешь, к какому времени относится этот наряд?

— Мне кажется, конец девятнадцатого — начало двадцатого века. Этот дом был построен в тысяча восемьсот девяностом году Боуденом Лэнгстаффом, моим прадедушкой, отцом Дезире. Отец Боудена сколотил небольшое состояние, открыв соляное месторождение, — с гордостью произнесла Шелби. — Дезире говорила мне, что в те дни это был один из самых модных домов в Луисвилле.

Клей поднял зонтик от солнца.

— Да, Лэнгстаффы были городской элитой.

— Именно так все и было.

— Ты, кажется, очень гордишься своими предками.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хотел сказать, что считаешь себя революционеркой, но корнями происходишь из того самого класса, который так безжалостно обличаешь. Кстати, скоро и ты будешь принадлежать к этому классу.

Шелби начала складывать вещи обратно в чемодан.

— С уважением относиться к прошлому — не значит жить им, — сказала Шелби. — Я не путаю достижения предков со своими, как это делают все богатые, и не думаю, что, получив деньги, изменю свою точку зрения.

В неярком свете, падавшем на чердак, Шелби разглядела, как Клей усмехнулся и покачал головой.

— Ты не так уж наивна, Шелби.

— Я вовсе не наивна, — выдохнула она. — И получив деньги, не стану считать себя лучше других.

Улыбка Клея стала грустной.

— Нет, но с тобой все равно будут обращаться не как с другими.

Шелби пыталась свернуть один из нарядов.

— К тому же, — сказала она, — возможно… я не буду продавать дом.

Клей неожиданно схватил ее за плечи.

— Никогда бы не подумал, что ты настолько труслива, — почти грубо произнес он.

— Труслива?

— Да. Ты отказываешься иметь дело с большими деньгами, потому что не уверена, что останешься прежней, получив состояние. Боишься, что не с таким рвением будешь гоняться за скандальными историями. Потеряешь свою хваленую журналистскую лояльность!

Сейчас Шелби ненавидела Клея за эту его способность видеть ее насквозь.

— Ты просто злишься, потому что боишься, что дом не достанется тебе!

Клей скрипнул зубами.

— Это неправда!

— Совсем не мой стиль жизни, — Шелби посмотрела на старинную одежду. — Я… я никогда бы не смогла носить все это.

Клей тихо вздохнул, словно только что понял что-то очень важное.

— А вот тут ты не права. — Он отпустил плечи Шелби и поднял с пола вечернее платье из бледно-зеленого шелка. — Ты принадлежишь к аристократии по крови и по духу. Это доказывают твой вкус и твое достоинство. И деньги не лишат тебя всего этого. Наоборот, позволят занять свое место.

Клей снова коснулся ее тайных страхов.

— Нет, — тихо сказала Шелби. — Я буду мучиться выбором так же, как и всегда. — Она вздохнула. — Наследство Дезире покончило с моей прошлой жизнью. Теперь у меня гораздо больше вопросов, чем ответов.

— Но решение проблемы, — мягко сказал Клей, — вовсе не в том, чтобы спрятаться за этими стенами, как сделала когда-то Дезире.

Голубые глаза Шелби вспыхнули.

— Ты любой разговор сворачиваешь на тему покупки земли, не так ли?

Клей положил платье обратно в чемодан.

— Слушай, я не стану притворяться, что не хотел бы получить эту землю, но я скорее соглашусь, чтобы ты продала ее Базу Матису, чем отказалась от сделки, которая может принести тебе богатство.

— О, я как-нибудь справлюсь со всем этим!

Клей улыбнулся.

— Вот теперь я узнаю свою Шелби, всегда готовую сражаться до конца.

И как это ему удалось? Как только Шелби приготовилась погрузиться в море жалости к себе, нескольких слов Клея оказалось достаточно, чтобы она снова почувствовала готовность противостоять окружающему миру.

Шелби достала из пакета костюм с короткой юбкой и широкими шароварами.

— И все же не думаю, чтобы я походила на девушек с картин Гибсона.

— Ну конечно же ты не права! — воскликнул Клей. — Я ясно представляю тебя во главе марша суфражисток или же в роли женщины, демонстрирующей на публике первый купальник. То время рождало сильных женщин. Ты вполне могла быть одной из них.

Шелби почувствовала приятное тепло от комплимента Клея.

— Я не могла бы быть одной из них, — сказала она, указывая на зеленое платье.

Однако старинный наряд поразил воображение Шелби. Она всегда гордилась тем, что не была рабыней моды. Шелби вообще редко думала об одежде.

Но это платье было выше моды. Пышная верхняя юбка отделана кружевом, широкий атласный пояс подчеркивал талию. Рукава были того же фасона, что и на блузке — пышные сверху, они заканчивались у локтя кружевом, плотно облегавшим руку. Высокий воротник дополнял сходство с песочными часами. Узкое в шее, с пышной грудью и рукавами, платье плотно облегало талию, потом снова расширялась у бедер, суживалось у колен и расширялось к щиколоткам. Платье было очень женственным и изысканным — оба эти определения мало подходили Шелби.

— Пожалуй, слишком маленькое, — пробормотала она.

Клей нагнулся, словно был не уверен, что расслышал как следует. На губах его заиграла улыбка. Он подхватил платье и поднял его.

— Теперь понятно, откуда ты взяла свой высокий рост, — сказал он. — Прабабушка Лэнгстафф наверняка возвышалась над своими современницами. И над современниками тоже. Почему бы тебе не примерить его? — как бы невзначай предложил Клей.

Шелби почти зашипела на него:

— Ты что? Здесь? Среди этой пыли?

Клей попытался притвориться равнодушным, но хитрая улыбка выдала его.

— Мы можем спуститься с чердака. Что до меня, то я буду только рад.

— Нет, — сказала Шелби, продолжая разглядывать атласный пояс. — Нам надо все здесь обыскать. К тому же, я не уверена, что влезу в это платье.

— Я помогу тебе.

Предложение Клея вызвало у Шелби улыбку. Поднявшись, она стряхнула пыль с колен.