Мэйсон (ЛП)

* * *

      Серое небо отлично подходит для этого дня. Ян притянул меня ближе, прижав к себе, когда вдалеке послышались раскаты грома. Они смешались со словами священника, которые я не смогла разобрать.

      Я не хочу быть здесь. Это не то место, где я должна находится. – Плакать это нормально, дружок, — прошептал Ян, когда мы наблюдали, как гроб цвета серебра опускался в землю.

      — Я не могу.

      Алекс и Паркер по очереди обняли меня перед уходом, оставив меня у надгробия. – Это не настоящее его имя, — прошептала я. – Он даже не смог быть похоронен под своим настоящим именем. – По какой-то причине, это выбило почву у меня из-под ног, и я проронила несколько слезинок в память о человеке, которого я когда-то боготворила. Разве не все девочки боготворят своих папочек?

      — Ты знаешь, кто он, и я уверен, что это для него значило больше, чем что-либо. Он увидел свою дочь и услышал ее прощение перед смертью.

      — Благодаря Мэйсону, — всхлипнула я. – Отвези меня к нему. Там мое место.

      Ян настоял, чтобы мы заехали поесть на обратном пути в больницу. – Ты таешь, Эв. Мэйсон никогда не простит мне, если от тебя останутся кожа да кости, когда он придет в сознание.

      Когда он очнется. Мы все продолжали говорить так, хотя шансы уменьшались с каждым днем. Была уже середина дня, когда я вернулась обратно в больницу. Когда я вошла в палату, Мэри, дневная медсестра Мэйсона, улыбнулась мне и весело прощебетала, — Хорошее сильное сердцебиение сегодня. – Она всегда старается говорить что-нибудь позитивное, и я ей так за это благодарна. Прежде чем я успела ей ответить, странное жужжание наполнило мои уши, и пол стремительно приблизился ко мне.

      Черт. Моя челюсть болела. И какой-то козел светил мне ярким светом прямо в лицо. – Что случилось? – Пробормотала я, пытаясь встать.

      — Садитесь потихонечку, дорогая, — посоветовала Мэри. – Вы упали в обморок. У Вас голова болит?

      Паркер на коленях около меня с другой стороны, на его лице обеспокоенное выражение. – Ты ударилась головой, Эв?

      — Нет, челюстью, но я в порядке. – Они помогли мне сесть в кресло, как будто я восьмидесятилетняя старушка.

      — У вас кружится голова? – Спросила Мэри.

      — Нет, немного подташнивает. То накатывает, то отпускает. Это пройдет.

      — Черт возьми, Эверли. – Я с удивлением посмотрела на Паркера, говорившего строгим тоном. – Ты не можешь так делать. Ты должна есть и хоть иногда спать.

— Прошлой ночью я проспала почти семь часов, — сообщила я ему, указывая на раскладушку около кровати Мэйсона. – А Ян накормил меня сэндвичем с ростбифом меньше часа назад.

      — Возможно стресс, — обращаясь к Паркеру тихо сказала Мэри. – Но почему бы Вам не выйти, а я быстро осмотрю Эверли.

      — Правда, я в порядке, — настаивала я.

      — Делай, как она говорит, — прорычал Паркер, закрывая за собой дверь.

      — Вы беременны? – Спросила она.

      — Нет.

      — Вы уверены?

      — Да, я уверена, разве что рубцовая ткань каким-то чудом зажила.

      — Извините. Возможно, Вы немного обезвожены. Почему бы Вам не позволить мне взять у вас анализ мочи? Тогда я смогу успокоить Вашего телохранителя. – Она кивнула в сторону коридора, где ждал Паркер.

      — Ладно, — уступила я, желая, чтобы все внимание опять было обращено на Мэйсона, а не на меня. Мэри быстро вернулась с маленьким пластиковым контейнером, и я пошла с ним в туалет. Как-то неловко отдавать кому-то теплый контейнер с твоей мочой. После того как я отдала его ей, она удалилась, и вернулся Паркер.

      — Я хочу, чтобы ты поехала домой и отдохнула, — сказал он.

      — Я просто немного обезвожена. Я попью Гаторейд (Gatorade — общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo.с целью восстановления жидкости. Прим.пер.) и все будет хорошо.

      — Я принесу, — вызвался он, поцеловав меня в висок, и вышел из палаты. Эти братья Рид действительно знают, как заботиться о девушке. У всех троих такие нежные сердца под твердыми мускулами.

      Когда Мэри вернулась, я лежала на кровати рядом с Мэйсоном, водя пальцем по очертаниям его цветочных татуировок. На ее лице отражалось беспокойство. – Нам нужно поговорить, Эверли, — сказала она, и я села в кровати, когда она присела на стул.

      — Итак, это не обезвоживание? – Догадалась я. Черт. Я действительно не могу сейчас болеть.

      — Эверли, дорогая, Вы беременны.

      Я горько рассмеялась при звуке этих слов, зная, что это не может быть правдой. – Это невозможно.

      — Что конкретно Ваш доктор сказал о Вашем состоянии?

      — Что из-за образования рубцовой ткани возможность зачатия астрономическая. – Ей не обязательно знать, что со мной произошло.

      — Нет ничего невозможного, — отметила она. – Я проверила результаты теста три раза. Не знаю, что это означает для Вас, и сможете ли Вы выносить плод, но Вы беременна. – О, Боже. Ребенок. Ребенок Мэйсона. Я бы все отдала, чтобы это было правдой. – Мой муж работает акушером в этой больнице. Позвольте мне позвонить ему, и он встретиться с Вами.

      Онемев от этой новости, я согласно кивнула, и она, улыбнувшись мне, позвонила своему мужу. – Через пол часа, кабинет 114.

      Я была так сосредоточена на нашей беседе и той новости, которую она обрушила на меня, что не заметила Паркера, стоявшего в дверях с отвисшей челюстью. – Ты беременна? – Прошептал он, на его лице расплылась широкая улыбка. – Я думал, ты была…

      — Бесплодной? Я тоже так считала. Особо не обольщайся. Я поверю только когда акушер подтвердит это. – Удивительно, что я не получила травму позвоночника о того, как он схватил меня за руку и дернув, потащил из палаты.

      — Кабинет 114, — крикнула нам вслед Мэри.

* * *

      Эмоции и чувства никогда не были моими друзьями. Я потратила годы, чтобы развить в себе полное безразличие. Это мой способ справляться со всем. Бывало, я задумывалась, может ли человек стать социопатом по выбору. Просто перестать чувствовать. Годами я подавляла свои эмоции. Все, чего я хотела, стабильности и покоя, поэтому избегала всего, что могло угрожать моему маленькому пузырю безопасности. Я признаю, что иногда мне хочется вернуться в свой пузырь, в котором я находилась раньше.

      Но спокойствие и предсказуемость превратились в уныние и обыденность. Убегая от боли, я также упускала радость. Я никогда не плакала, это правда, но я также редко смеялась и ощущала настоящее счастье. Пока настойчивое преследование Мэйсона не изменило все. Он добавил красок в мое черно-белое существование, позволил солнцу светить сквозь мрачное небо, освещая мне обратный путь к счастью. Он заставил меня снова чувствовать.

      Эмоции, которые я годами подавляла, нахлынули на меня, пока я сидела рядом с Мэйсоном, размышляя над судьбоносными новостями, которые только что получила. У меня будет ребенок. Акушер заверил меня после осмотра и УЗИ, что я без проблем выношу ребенка. По-видимому, единственным препятствием было зачатие, но суперсперма Мэйсона справилась с этим.

      Слезы радости смешались со слезами горя и отчаяния. У меня будет ребенок от Мэйсона. я представила себе мини-Мэйсона с яркими голубыми глазами и озорной улыбкой, пока моя рука поглаживала живот. Частичка его растет здесь, частичка нас обоих, и я не могла быть более взволнованной. Но он не знает. Он может никогда не узнать.

      — Перестань, — проворчал Паркер, протягивая мне салфетку. Он был со мной во время осмотра акушером и даже остался рядом, когда мне делали вагинальное УЗИ. Я заставила его встать рядом с моей головой, чтобы он ничего не мог видеть, но все же было немного неловко держать его за руку, когда доктор ковырялся там, как будто искал клад.