Исполни волю мою

— Или не может. Мать для неё — одна из многих, кто нуждается в помощи, — Лена изо всех сил стремилась оправдать тётку хотя бы в своей душе. — Вероятно, Варвара убеждена, что там она поможет гораздо большему количеству народа.

— Просто там ей спокойней среди своих, — не сдавалась Аня. — Зачем будить погребённые воспоминания?.. Да и не помощница она нам. Полвека минуло. Ну явится к матери дочь — седая, сморщенная. Узнает её Эмма? Она тебя не узнаёт, потому что живёт в другом измерении. Далёком-далёком прошлом.

На последнем "-ом" девушка сладко зевнула. Устав мотаться за целый день и плотно поужинав, её безудержно тянуло в сон. Загадка не отгадана. Плюс ко всему ей начало казаться, что от правильного решения они вновь удаляются в дебри. Лена опередила: "Идём спать, поздно уже!" Собрав со стола альбомы, карты, грязную посуду, они прервали спиритический сеанс.

Только за завтраком подруги, отложив мистику на потом, смогли поговорить о текущих делах.

— Ты сейчас на работу? — Лена старалась не смотреть в Анину сторону. — Вчера вечером после редакции я зашла в твой… Зашла к Лёве в барчик. Он сказал, что ты уволилась и будешь работать в больнице.

— Да, это так. В Ромкином отделении, — Аня констатировала свершившийся факт, не собираясь оправдывать мотивы, побудившие её сменить работу. — Что в редакции?

Лена пожала плечиками в махровом халате:

— Пусто. Ничего стоящего внимания и тиража. Похоже, ты была права, мне следует самой взяться за сочинительство. И у меня есть пара сюжетов…

— Чем сегодня планируешь заняться?

— Я не знаю. Комп пылится дома, ручкой писать разучилась. Приберусь в квартире и позвоню домой. А ты уже сегодня приступаешь?

— Официально с новой недели. Сегодня осмотрюсь. Я постараюсь прийти побыстрее!

С отделением Аню знакомила медсестра Ирочка. Та самая Ирочка, которая на минутку покинула свой пост, и этой минуты Ане хватило чтобы войти. Надо будет ей сказать спасибо. А тогда, уходя в совершенной растерянности, на вопрос медсестрички: — Кто вы? — она сослалась на гематологию и, вконец обнаглев, потребовала сдать Ромкино кресло в мастерскую.

— Это здание сравнительно новое, ему всего два года. Сначала здесь собирались разместить гинекологию с родильным, но потом чего-то переиграли и вселили нас. Я только-только училище медицинское закончила… Всё-таки правильно, что нас сюда: смотри — на первом этаже вся аппаратура, на втором — детская гемотология, на третьем — взрослая. Ну а мы считаемся "тяжелыми", здесь и дети и взрослые. Всего двенадцать боксов. Взрослые по одному, а деток по двое… В основном все наши пациенты ждут трансплантации. Мы проводим паллиативное лечение. То есть поддерживающее, чтобы максимально продлить жизнь до операции. Кому-то удаётся дожить… — Ирочка замолчала и Аня кожей почувствовала её боль. Она слышала, что такие операции стоят бешенных денег. На её памяти местной газетой и телевидением проводились акции по сбору средств для детей с диагнозом лейкемии. Один раз, когда нужную сумму чудом удалось собрать, было уже поздно. Девочка умерла. Родители отдали собранные деньги больнице на приобретение томографа.

— Давай сначала я покажу тебе, что ты должна делать. Потом пойдем к Машеньке, нашей сестре-хозяйке. Она подберёт тебе сменную одежду.

Аню умиляло название своей теперешней профессии — сестра милосердия. Ирочка объяснила ей, что сам главврач Андрей Валентинович настоял убрать из лексикона пресловутое слово "санитарка".

— И правильно сделал! Мы все здесь как одна семья: и персонал и больные. Братья и сёстры. Тем более, больные обычно задерживаются у нас надолго. Или возвращаются через времячко. К своим возвращаться всё ж легче…

В круг Аниных обязанностей входило следить за чистотой, помогать медсёстрам и выполнять некоторые просьбы пациентов. До неё этим занималась другая сестра милосердия, Валентина. Недавно она ушла в декретный отпуск.

— У нас текучести практически нет. И Валентина вернётся через полтора года.

Значит, у Анны в запасе было восемнадцать месяцев. Немало, чтобы разобраться во всём и выполнить миссию.

Халаты один за другим обвисали на ней, как ветви на берёзе.

— Не умеют у нас, шьют по стандарту, а откуда он взялся, этот стандарт, никто не знает! — причитала сестра-хозяйка Машенька. — Ой, девонька, подкормить тебя не мешало бы. Кожа да кости! Мало чем от больных отличаешься. Ты хоть ведро-то поднимешь ли? Валентина наша была — три против тебя!

Аня воспроизвела в уме габариты Валентины и порадовалась за неё: небось, при таких объёмах родит, как выплюнет. С нижней полки бельевого шкафа Машенька выудила короткий халатик с непомерно длинными рукавами. Шили явно на урода, но зачем?

— Не смотри ты так, не халат это! Рубашка, с хирургии осталась. К ней ещё штаны полагаются, но штанов нету. А тебе рубашка эта аккурат халатом будет. Рукава-то обрежем, не бойся. Полчаса работы.

— Тётя Маша, хотите я её дома сама ушью? — обрадовалась Аня.

— Нет, домой нельзя такие вещи носить. У нас стерильность надо соблюдать — больные после лекарств очень к инфекциям восприимчивы, — Мария достала большие портняжьи ножницы и прикинув на глаз, лихо откромсала рукав. — Дома кошки-собаки есть?

— Кошки… — девушка побоялась назвать их количество.

— Ну так хорошенько следи за собой. Ира душевую показала тебе? Вот с неё и начинается наш рабочий день. А одёжу мы часто меняем, прачечная — в детском отделении. Будешь со мной ходить, увидишь. Там и утюжат, какой раз и сами помогаем. На-ко, примерь!

Аня разделась до трусиков и влезла в мини-халатик.

— Загляденьице! Сымай теперь, я смётку обошью руками — от машинной строчки не отличишь, — ловко орудуя иглой, Машенька по ходу успела рассказать Анне много нового об отделении. В настоящее время три палаты пустовало. Двоих недавно выписали: маленького мальчика, у которого наступила ремиссия и анализы нормализовались, и пожилую женщину. Её дочь забрала домой умирать, отчаявшись найти деньги на дальнейшее лечение. С детства Аня росла уверенной, что человеческая жизнь бесценна. Постепенно сама жизнь опровергала это убеждение. Всё имеет свою цену, и в денежном эквиваленте тоже. Чем ты беднее, тем меньше у тебя шансов на спасение. С другой стороны, ты трезво оцениваешь ситуацию, и полагаясь на божью волю или провидение, рано или поздно смиряешься с неизбежным.

Кроме огромных затрат на саму операцию требовался донор: человек с почти идентичным костным мозгом. Его надо искать, всесторонне обследовать, а это опять деньги и главное — время. Когда болезнь прогрессирует, время исчисляется в долларавых купюрах со многими нулями. За рубежом существуют целые донорские банки. Регистры, которые облегчают поиск. Мы только на пути к этому.

— Потом и очереди своей дождаться нужно. Сколько их, болезных, в очереди-то, страна-он какая необъятная. А центров таких — раз два и обчёлся! Врачи у нас гуманные, смотрют кому раньше, а кто потерпит. На западе-то доллар — погоняйло. Слава богу, мы ещё не до конца капиталисты.

Ане захотелось поспорить c Машенькиным дремучим патриотизмом. Разгромные статьи о подпольной торговле человеческими органами, документальные триллеры, посвященные врачам-убийцам являлись не только отрыжкой гласности или охотой за сенсацией коммерческих массмедиа. Это тоже рак, метастазирующий в сознании слабых людей и пока неизлечимый. Нет, не хочется разубеждать тётю Машеньку! Пусть она подольше верит в торжество справедливости и больным внушает свою веру. Вера — сильное лекарство, она продлевает жизнь.

— Ну вот и готово. Можешь пощеголять в обновке, — кроме халатика Анне достались мягкие кожаные чешки с широкой резинкой на подъёме. — Остались от больной девочки. Маленькие, тридцать четвёртого размера… А тебе как раз.

Ноги похолодели и взмокли:

— А что с девочкой?

— Выписали. Она детдомовка, шестнадцать лет. Уехала куда-нибудь учиться. К нам больше не поступала…

Дай-то Бог.