Девушка с букетом

– Значит, Робин… – тревожно заговорила Варя, но Виктор опять отмахнулся:

– Майор и прав и не прав. Он сам бы, я думаю, погонял с большим удовольствием! Но погоны не позволяют, вот он и злится. И ничего он никому не сделает! Потому что давно бы гонщиков прижал, если бы мог! Больше солидность изображает. Кто ставки делает, знаете? – Варя тут же вспомнила ссылки Робина на каких-то «приличных людей». – И вообще, этот вид спорта почти легализован. В Москве официальные гонки проводятся, Лужков постановление когда еще подписал. Спортивная федерация есть… Чего нас так уже преследовать, мы же людей не давим.

Они как раз подходили к Уважаемому Дереву, где Виктор в свое время чуть не наехал на Варю, и оба, переглянувшись, засмеялись. Варя с удовольствием отметила этот смех, такой хороший, дружный.

– Но ведь это жутко опасно, наверное? – тут же возразила она. – Как это ваши родные вас отпускают? Не из-за денег же? А если вы ставки делаете и проигрываете, неужели не жалко? Лучше бы детям что-нибудь купили…

– Типично женский взгляд, – прокомментировал Виктор с какой-то обидной снисходительностью.

Варя вознегодовала:

– Это почему же? Вы мне, может, еще объясните, чем мужчины отличаются от женщин? А женская логика – от нормальной человеческой?

– Если хотите, – приветливо согласился он. Варя собиралась парировать какой-нибудь ядовитой фразой, но Виктор и в самом деле начал объяснять: – У женщин всегда есть готовые знания, как из компьютера. Ответы на любые вопросы. А мужчина всю жизнь что-то ищет, учится, пытается понять. Видите, это совсем не обидная разница – это просто разница. И у каждого подхода – свои слабые стороны. У женского, например, – то, что готовый ответ может оказаться просто общим местом. Непригодным к конкретному случаю.

Варя сосредоточенно молчала. В теории готовых знаний было что-то такое, о чем она и сама вроде бы думала, и об этом обязательно надо было договорить – Виктор опять переводил неназываемые вещи в понятные слова, и упускать такую возможность не хотелось. Но все заслонила нахлынувшая обида. И на что? На то, что человек с кладбища поставил на ней крест, записав в число банальных предсказуемых баб – с ходу, ни за что! И она от этого по-настоящему расстроилась! Как будто ей есть дело до того, что думает о ней первый встречный! Варя продолжала молчать, но обида никак не проходила, наоборот, росло желание тоже как-то обидеть того, кто так задел ее за живое.

– А мужчины часто маскируют общие места за пресловутым поиском истины, – наконец выговорила она, тщательно подбирая слова. – Вот вы, должно быть, мечтаете вырваться с кладбища, на котором себя заживо хороните, но подменяете это гонками с реактивными скоростями. Так и волки сыты, и овцы целы – золотое дно то есть. Очень по-мужски.

Договаривая, она уже жалела, что сейчас придется холодно проститься с тем, с кем прошла такой долгий причудливый путь через весь город. Неужели придется высказать незнакомому человеку злые, хлесткие слова о том, о чем и близкие обычно говорить остерегаются? Кто там писал, что потемки чужой души следует чтить, независимо от того, скрывается там какая-нибудь дрянь либо сокровища?

Но Виктор, пропустив эмоции, заинтересовался:

– Метко! И как вы это все заметили?

– Да вы сами – готовый ответ. У вас в глазах такая серая тоска! – с упавшим сердцем сказала Варя – но ведь ничего другого не оставалось, как договорить. – То есть раньше была, вначале! – прибавила она поспешно – и с удивлением заметила, как взгляд под кепкой веселеет.

– Надо же, а до сих пор все меня убеждали, как мне хорошо и как я должен быть счастлив! Я и сам почти поверил… Я вас, кажется, немного рассердил – ну, зато теперь-то, в третий раз, вы меня запомните! – сделал Виктор неожиданный вывод. – А то я иду и все думаю – вот сейчас простимся, а в следующий раз опять не узнаете, мимо посмотрите.

А ему это не все равно? Какой еще следующий раз? А ведь они о чем-то не договорили!

– Смотрите, это не вас дожидаются? – подал голос Виктор.

– Почему меня? – не поняла Варя.

– Ну, вы красивая женщина, а там человек с букетом.

На стороне «птичника», у дома Воробьевых стояла сверкающая иномарка, а рядом с ней – Олег Александрович Зотов, при полном параде, действительно с букетом, и держал он его не как веник, а прямо перед собой – внушительно и торжественно. Варя ахнула. Восемь часов! Мистика какая-то – она опять забыла про Зотова! Она же не успеет переодеться? Что ему сказать? Мысли неслись, а сама Варя впала в ступор. Сейчас их с Виктором не видно из-за зарослей трехэтажной сирени, но еще несколько шагов… Но главное, необходимость куда-то ехать вместе с Зотовым кажется сейчас полнейшим абсурдом, как бывает, когда внезапно проснешься.

– Я вас совсем заговорил? И сильно задержал? Вам надо ехать? – Виктор глядел на нее испытующе, наверное, не знал, что лучше – исчезнуть, чтобы не подставлять Варю, или остаться. Должно быть, на ее лице сменялись и страх, и растерянность, и досада, и он вдруг утвердительно сказал: – Вам же не хочется ехать! Давайте я что-нибудь придумаю?

Варя опомнилась и испуганно взглянула на него:

– Нет! Я хочу! Мне надо ехать! Не нужно ничего придумывать!

И они сделали еще шаг вперед.

– Ой, а я и на часы совсем не смотрю! – заторопилась Варенька – она знала, что самое лучшее сейчас – непринужденно защебетать, но щебеталось как-то нервно и не совсем естественно.

Олег Александрович, однако, приветствовал ее очень любезно, заверил, что подъехал сию минуту и времени у них еще навалом, а потом повернулся к ее спутнику, поднял бровь и спросил – точно так же, как Робин:

– А ты что, Боярин? Гуляешь?

И нотки угрозы были в голосе те же самые! Варя замерла.

А Виктор, глядя ему в глаза, отвечал:

– Гуляю.

И оба продолжали смотреть друг на друга, не мигая, словно в игре, и довольно долго, потому что Варя успела вспомнить: «Петушки распетушились, но подраться не решились…»

Наконец Олег Александрович сказал:

– Ну что же, Варенька, поехали?

Поняв, что теперь не до переодеваний, не глядя по сторонам, Варя полезла в машину, держа перед собой громоздкий букет. Красные розы означали пламенную, страстную любовь. Красные розы ничего другого означать не могут.

Варя расположилась на сиденье и сунула руку в карман плаща, чтобы проверить, не выронила ли в гонках по кладбищу ключи от дома, где ей теперь почему-то больше всего хотелось оказаться. В старых стенах, и пусть даже совсем одной. В кармане лежал какой-то хрустящий пакетик. Она медленно вытащила руку – конфеты. Жевательные мармеладные лягушки. Медленно засунула обратно. Она что же, сходит с ума?

Красные розы

– Куда мы так несемся? – немного придя в себя, спросила Варя. – Вы же говорили, торопиться некуда. Или пирог в духовке горит? – Но шутка была машинальной, а голос – вялым.

Олег Александрович, словно опомнившись, сбавил скорость.

– А сейчас попробуйте угадать, который дом – мой, – предложил он со слегка наигранным оживлением и поехал совсем медленно – видимо, чтобы поберечь колеса, дорога стала грунтовой. Поселок Сосновый Бор прирос целым кварталом, и асфальт здесь пока не проложили.

Варя послушно завертела головой. В начале улицы, где сохранилась старая застройка, хозяева расширяли жилье, пристраивая к деревянным избушкам каменные новоделы. Выглядело это трогательно – словно молодой дом заботливо брал под крыло старенький, но Зотов прокомментировал:

– Что натворили, только поглядите! Ведь одной бы спички хватило! Ну, завелись деньги – так срой до основания, а затем – делай как положено! А если жалко родных пенат – оставь как есть, не мучай, и возводи рядом с ним хоть небоскреб! – И Варя поняла, что они еще не доехали.

Дальше пошли ряды одинаковых кирпичных коттеджей, стоящих почти вплотную, и Варя испугалась: морды, то есть фасады, у них были тупые и самодовольные, и каждый говорил: и я собакевич, и я собакевич! Что, если один из них и есть предмет гордости Олега Александровича? Как бы сделать так, чтобы восторг при виде новостроек выглядел понатуральнее? – подумала Варя. Господи, а какими словами похвалить шедевр архитектуры? Ведь, наверное, нельзя не похвалить…