Расколовшаяся Луна (ЛП)

Укоризненно я смотрела не него, а он смотрел в ответ абсолютно растерянно.

- Елизавета, это был паук. Уродливый, отвратительный, ядовитый паук ...

- Она была нужна мне. Она была нужна мне, чтобы ... ах, ты этого не поймёшь. - Качая головой, Пауль подобрал останки Берты и небрежно выбросил их в окно.

- Нет, этого я действительно не понимаю.

Я тяжело вздохнула.

- Прощай, Берта, - пробормотала я. - И спасибо за всё. - Ледяной ветер снаружи заставил меня вздрогнуть. Пауль бросил мне свой банный халат, и я обернула его неловко вокруг плеч.

- Иногда ты кажешься мне немного жутковатой, Эли. Ты почти напоминаешь мне Ренфилда из Дракулы ...

- Ну, прям, - запротестовала я. - Я ведь не ем маленьких котят и не кричу постоянно: "Учитель, учитель, я тебя чувствую!".

Уголки губ Пауля коротко дёрнулись.

- Нет, но сначала пойманная крыса, а теперь паук? Ты делаешь вид, будто она была твоим любимым домашним животным. Извини, пожалуйста, что я спас свою жизнь.

- Может быть, она спасла бы твою жизнь, - прошептала я так тихо, что он не мог этого услышать, и вернулась назад в свою комнату.

Настало время действовать. Как только Пауль покинет дом, - я знала, что ему нужно на выставку в Берлине, и питала обоснованную надежду, что Францёз, самое позднее в девять часов, выгонит его на улицу - я разрушу стену.

И если мне лишь немного повезёт, то я найду ключ, а в папином сейфе лежало что-то, что мне позволит, убедить Пауля и излечить его.

Если исцеление для него было ещё возможно.

Глава 14.

Трюммерфрау

- Если ты не хочешь, то мне придется применить силу, - прорычала я, схватила кувалду и стала размахивать ей туда-сюда. Чрезмерно пугающе при этом я не выглядела. Вес кувалды почти тянул меня на землю. Для меня было загадкой, как я смогу поднять её над головой.

Я нашла полый камень и в тот же момент прокляла папу, так как камень находился в самой середине этой отвратительной стены, и все попытки высвободить его с треском провалились. Ладно, если я не смогу поднять кувалду над головой, может быть, тогда имело бы больше смысла ринуться сверху и при этом с размаха ударить в стену? Нет, физически невыполнимая вещь. Я свалюсь на пол, как гнилой фрукт поздней осенью.

Так что в дело вступает ударная дрель - мой последний туз в рукаве мастера на все руки. Решительно я поменяла кувалду на не менее тяжёлый убийственный инструмент, прижала его остриё к стыкам на стене, включила его и в тот же момент оказалась в облаке пыли. Но после того как я разломала стык, выглядя при этом так, будто искупалась в грязи, мне нужно было всего лишь раз поднять кувалду - это я ещё как раз смогла, хотя и с болезненным рывком в правом плече - и стена начала рушиться.

Час спустя кухню Пауля невозможно было узнать. Пыль покрыла всю мебель и электронные приборы серой пудрой и даже прилипла к стенам, на полу лежали вдоль и поперёк кирпичи и всякие приспособления для разрушения, но у меня не было настроения для уборки и мойки. Я полностью выбилась из сил. Собрав оставшиеся силы, я дотащила полый камень до стола, кое-как вытащила небольшую деревянную пластину, которая защищала его внутренности, и, вздыхая, завладела ключом.

Теперь меня ничего не удерживало в Гамбурге. Мамино письмо до сих пор не прибыло. В Вестервальде, как и почти во всей Германии, господствовал снежный хаос, и, видимо, почта ещё не покинула границы леса. Пауль мог бы послать письмо назад, как только оно дойдёт сюда, а у меня была только одна цель: папин сейф. Я сожалела о том, что загрузила террариумы и аквариумы в багажник, вместо сейфа, потому что тогда я смогла бы тут же открыть его.

Тем не менее, я была в эйфории.

- Наконец ты у меня! - крикнула я от восторга и поцеловала неприметный ключ в бородку. Папин план сработал - план, который, посмотрев назад, казался мне даже больше чем рискованным. Потому что откуда он мог знать, что Пауль останется в этой квартире? Учитывая непризнание в отношении папы, могло бы вполне случиться, что мой брат в один прекрасный момент переехал бы и нашёл бы себе свой собственный дом, к которому папа не прикладывал рук. Значит, папа был точно уверен, что Пауль останется здесь.

Однако я также помнила, что папа горел рвением, после того как нашёл эту квартиру в Гамбурге. Она была чем-то особенным, сказал он, и Пауль полюбит её. Хотел ли он с её помощью загладить свою вину? Казалось, Пауль действительно любит квартиру, хотя она в этот момент, благодаря моим преобразовательным работам, значительно потеряла своё очарование. Он ещё недавно восторженно подчеркнул, что никогда не захочет отсюда переехать.

В виде исключения я находила её и сейчас красивой и весело прыгала вокруг обломков. Пронзительный звонок в дверь внезапно оборвал мой счастливый танец. Неужели Францёз? Нет, с ним Пауль, ругаясь сегодня утром, отправился в Берлин. Или, может, они что-то забыли? Если это так, то меня ожидала неприятная сцена.

Я, вздохнув, включила домофон.

- Да?

- Вы не можете спуститься вниз? Я ничего больше не могу затолкать, - прозвучал голос в плохом настроении.

- Куда и что вы больше ничего не можете затолкать? - спросила я в замешательстве.

- В почтовый ящик. Ну, давайте спускайтесь уже вниз, не то я заберу вашу почту снова с собой. - Мне, как и Тильману, принципиально не нравились приказы, но я подчинилась и вызвала некоторое удивление у бедного почтальона, когда предстала перед ним полностью покрытая пылью. Почтовый ящик был переполнен. Пауль, должно быть, не открывал его уже несколько дней. Хотя я не знала, где находился ключ, я всё же приняла письма-пакеты, а затем вытащила столько почты из щели в почтовом ящике, сколько могла ухватить. И вот - мамино письмо тоже было там.

Прежде чем я открыла его, я залезла под душ и превратилась снова в нормального человека. Для кухни Паулю нужно будет заказать целую команду уборщиков. На это не осталось времени.

Если я отправлюсь сейчас, то доеду сегодня вечером до Вестервальда. И мне надо поторопиться, так как Пауль поставил Volvo в арендованном гараже за пределами Шпайхерштадта. Из-за приливов и отливов и постоянной опасности наводнения, старый Вандрам не был хорошим местом для подземных гаражей. Паулю не нравилось припарковывать свой Porsche на открытой улице, но на нем он ездил каждый день.

Четверть часа спустя я была готова идти. Я приготовила себе ещё кофе и, в то время как машина деловито гудела, небрежно открыла мамин конверт. Да, он выглядел официально, но на официальных письмах, как правило, стоял отправитель, чего определённо не хватало этому.

Скорее всего, это было уведомление о выигрыше или рекламная лотерея, которой был предан по возможности профессиональный вид, чтобы... Нет. Это было что-то совершенно иное.

"26 февраля, Зюльт, песочные дюны в Эленбогене, при закате солнца."

Больше на листке бумаги ничего не стояло. Почерк тоже не давал мне никаких ссылок на автора. Слова явно были напечатаны старой пишущей машинкой, на которой «S» не работала должным образом. Штамп почты нельзя было разобрать, а марка почти растворилась из-за принуждённого пребывания во влажном почтовом ящике. Она казалась мне экзотичной, но не была для меня помощью.

Мои колени подкосились, и я опустилась на ближайший стул. 26 февраля было сегодня. Разве у папы на Зюльте не была один раз его "конференция"? Я вспомнила, что Колин сказал мне о любимых местонахождениях Маров. Они любят жить в тех местах, которые автоматический обеспечивают постоянный приток людей и где Мары не особо привлекают внимания.

Я ещё никогда не бывала на Зюльте, но достаточно часто видела репортажи об острове по телевизору, чтобы знать, что он является таким местом. Идеальный район для Мара. Кроме того, это сообщение было напечатано на пишущей машинке. Многие старые Мары останавливались в какой-то момент в своём развитие, и не владели больше современной техникой - и часто она также отказывалась служить в их непосредственной близости. Третьим признаком было назначенное время. Заход солнца. Самое любимое время дня Маров, потому что наконец становилось темно и их жертвы начинали видеть сны.