Проверяя Сенатора (ЛП)

– Я сделала что–то не так?

– Б*дь нет! – Я смеюсь над своим ответом, но все же прикусываю язык, чтобы не

признаться себе, что у меня на уме. Она сбежит из машины, в соседний квартал, если я

тщательно не продумаю, как подойти к этому вопросу, который мы должны обсудить.

Список становится все длиннее и длиннее. Каждый день в нем появляются новые пункты.

Эта девушка вызывает вопрос за вопросом у меня.

– Тогда почему ты перестал ко мне прикасаться? – спрашивает она, широко раскрыв глаза.

Такая беззащитная.

Конечно, она заметила это, и я запускаю пальцы себе в волосы. Могу ли я быть честен с

ней – пустить ее в свое будущее? Она узнает о моем прошлом. Обо всем. О моей еб*ой

семье. О моих не совсем идеальных связях, которые я глубоко похоронил. Удалил все, что

связывало меня с прошлой жизнью.

Я сжимаю челюсти. Она уже знает о моем дяде – всего лишь чуть–чуть из того кошмара, и

то, чем я поделился – это уже больше, чем кто–либо другой знает, кроме Джекса. Это та

причина, по которой я воздерживаюсь от предложения Вице–президента. Я не хочу, чтобы

мою личную историю цитировали.

– Детка, я сдерживаюсь от того, что я хочу сделать. – Ее взгляд опускается на выпуклость

в моих джинсах. Я прижимаю ладонь к своей жесткой выпуклости. – Кса, я хочу быть

похоронен внутри тебя. Это однозначно пытка для меня.

– Что ты предлагаешь? – Она наклоняется ближе ко мне, кладя руки на консоль. Этим

движением она заставляет свои сиськи прижаться друг к другу, предоставляя мне

прекрасный вид ее декольте.

Проводя пальцами вдоль края ее декольте, я прикидываю то, что у меня на уме.

– Чтобы ты сказала, если бы я предложил тебе посещать Дом два раза в неделю?

– Это возможно? – Она облизывает губы, в то время, как ее глаза темнеют. – Как?

Она бесподобна, и голодна, и превосходна.

– В среду вечером. Джекс предложил мне его вечер. Похоже, что на нас есть спрос.

– Я не собираюсь лгать. Мне нравится то, чем мы занимались. Очень. Я чувствую в себе

силы. В это трудно поверить? За нами наблюдали и в один момент, мне стало все равно,

что мы были в центре внимания.

Она понятия не имеет, что мы были в отдельной комнате. Одни. В следующий раз, эта

комната, про которую говорил Джекс, будет занята. А сейчас, я не уверен, как я буду

чувствовать себя, разделяя хотя бы один волос на голове этой девушки с другими. Я

сомневаюсь, что я смогу разделить этот момент, когда я буду трахать ее на виду у всех.

Вообще когда–нибудь.

– Твоя идея, что это твой путь к самоконтролю, ошибочна. Много людей используют

разные методы восстановления нормального психического или душевного состояния.

Клуб не может вынести никаких решений. Я не уверен, что то, что тебе нужно – это твое

желание приглушить свою реакцию на то, чтобы на нас смотрели. Это сложно. – Я

разжигаю в ней стремление к самоконтролю, тем самым отвлекая ее внимание от себя.

Какого х*я она сделает, когда узнает, что вне постановочных сцен, мы были одни? Я

сомневаюсь, что она рассмотрит мое предложение делиться ей с другими, как наше с ней

спасение. Она поймет, что я жадный, ревнивый ублюдок.

Она проводит пальчиком по моей руке.

– Ну, кажется, что все хорошо. Слишком хорошо... большего не надо.

– Тогда ответ – да. – Я поднимаю руку, проводя пальцами по ее щеке.

– Почему на нас повышенный спрос? Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы не сделали

ничего диковинного в мире извращения.

Я ерзаю на своем сиденьи. Это и есть момент истины. Все, что я должен сделать, это

признать, что я чувствую. Я хватаюсь за руль, почти желая, чтобы она сказала «нет» и

отказаться от этого бестолкового предложения, которое я только что высказал.

– У нас круто получилось там на сцене, ситуация накалилась в клубе. То, что произошло

прошлой ночью – это вне всяких правил. Я не раздел тебя догола на сцене, что повлекло от

присутствующих предложения заплатить за то, чтобы они смогли наблюдать, как я буду

«клеймить» тебя. Это привычная процедура на аукционах сабмиссивов. Слушай, я послал

подальше еще одно из правил, если не сказать разрушил его, и последующая реакция

разразился словно пожар.

– Но ты ведь не нарушил правила. Не так ли? – Она прикасается пальцами к моему

запястью, и подмигивает. – Я слышала разговор, господин Стоун. Вы воспользовались

малоизвестной лазейкой.

Я опускаю взгляд. Она чертовски умна.

– Да. Ну и насрать на них, если они не понимают шуток. – Сейчас самое время для меня,

чтобы признаться во всем. Или, мне лучше уйти из клуба и приготовиться трахать ее за

закрытыми дверями – исключительный просмотр только для избранных. Звук

скрежещущей под моими руками кожи заполняет пространство машины. Я хочу ее и, черт

возьми, это правда. Я дам ей все, что она просит – кроме как делиться ей с кем–либо.

– Что ты скрываешь от меня? – она произносит это хриплым голосом, и я поворачиваюсь,

встречаясь с ее твердым взглядом. – Не обманывай. Не делай этого со мной, если ты не

хочешь, чтобы с тобой обошлись также.

Глядя в ее глаза, я лгу во благо... всего лишь то того момента, пока я не смогу выяснить,

что, черт возьми Джекс задумал и как быть с моей чрезмерной необходимостью обладать

ею. Первое «НИКОГДА» – это когда я позволю кому–либо дотронуться до нее, хотя я был

бы, наверное, идиотом, полагая, что она не услышит что–нибудь или неожиданно не

натолкнется на обрывки разговора. Будучи моей сабой, у нее будет доступ к другим частям

клуба, таким как основной зал и бар, и я должен рассказать ей, с чем я имею дело на

данный момент.

– В клубе существует особое соглашение, вот почему, когда проходит аукцион

сабмиссивов, у нас бывает чертова толпа народу. После того, как Дом «заклеймит» свою

сабу, он разрешает другому члену клуба, «опробовать» ее в его присутствии. Саба должна

делать все, что приказывает ей ее Дом. Это проявление власти.

– Чтобы доказать, что она подчиняется его командам? – Ее глаза сверкают, глядя на меня, и

я мысленно даю себе пинок под зад, но продолжаю.

– Верно. И если она отказывается, то член клуба может трахать ее столько раз, сколько

потребуется до тех пор, пока она не повинуется приказу своего Дома. Что касается тебя, я

выиграл некоторое время, благодаря малоизвестному факту, который гласит, что я могу

использовать эксклюзивное право обучать тебя в течение 90 дней, по истечению которых я

разрешу одному из членов клуба трахнуть тебя.

Я вижу, как лицо Кса бледнеет, а затем ее бледные щеки становятся ярко красными. Ее

глаза расширяются.

– Как ты мог? Ты пообещал меня еще одному члену клуба! – Она поднимает руку и я

ловлю ее за запястье прежде, чем она сможет ударить меня по лицу. Она поднимает

другую руку, чтобы ударить меня снова, но я обворачиваю пальцы вокруг ее второго

запястья, заставляя ее успокоиться. Я заслуживаю этой пощечины, но она должна

выслушать меня.

Удерживая ее запястья, я держу ее.

– До тебя меня мало волновал тот факт, что сабу, которую я обучала, мог трахнуть другой

человек. Чем бы это не закончилось, мне было все равно. Я заработал жестокую

репутацию, обучая саб выполнять команды. Неужели ты и вправду подумала, что я

позволю другому мужчине или женщине прикоснуться к тебе?

Она задыхается, глядя мне прямо в лицо. Ее зрачки огромны и затем ее веки начинают

дрожать, на лбу появляются складки, и она качает головой.

– Никогда в миллион лет.

– Это чертовски верно, – рычу я. – Никогда. Ты моя.

В течение нескольких долгих мгновений, мы молча рассматриваем друг друга.

– Каков план? – шепчет она.

– Это как раз то, над чем я работаю сейчас. Нам нужен клуб в качестве нашего прикрытия.