Притяжение (ЛП)

Я не паниковала. Но я помнила, что кровь тысячи девственниц была принесена на алтарь его сексуального мастерства.

Холодный комок из путаницы и беспокойства, образовался в моем животе, пока я одевалась в спортивные штаны и широкую футболку.

Сэм пришла около часа назад — и нашла меня лежащей на моей огромной кровати, свернувшись в клубок и смотря через окно на море. Я знала, что она заметила фиолетовые следы на моей шее, она, казалось, поняла, что я не хочу говорить, и я была благодарна, когда она предложила поужинать в комнате, а потом позаниматься. Я принесла мои тетради специально для занятий, к которым у меня нездоровая привязанность.

Мои тетради успокаивали меня. Просто посмотрев на написанные моей рукой заметки, я как бы возвращалась в день лекции. Это придавало мне уверенность, заставляя чувствовать себя так, словно я смогу без труда получить высшую оценку по тесту. Они были для меня мозгом, как шпинат для моряка Попая.

На самом деле, я просто не хотела, чтобы товарищи по команде Мартина увидели засосы, очевидное свидетельство того, что мы делали. Я не сожалела или стеснялась, но для меня это было личным, неприкосновенным. Я не хотела делиться тем, что произошло, в комнате полной незнакомцев, особенно с взглядом Бэна, словно холодный душ.

Поэтому, Сэм и я сидели на балконе и жевали запеченный лосось с листьями салата и со спаржей, среди глав и записей по векторным исчислениям и европейской истории. На закате мы пошли погулять по пляжу. Она рассказала мне, как провела день, как плавала с Эриком, после чего убедила его сыграть в теннис.

Конечно же, она надрала ему задницу.

Я не спрашивала ее, нравится ли он ей, а она не спрашивала, что произошло с Мартином. Во многих отношениях мы с Сэм были похожи. Когда дело касалось реальных чувств, мы обе не могли сформулировать свои мысли в слова. Я думала, что требуется время, чтобы понять собственную ерунду, прежде чем делиться с кем-то об этом.

Во время нашей прогулки мы решили снова спать вместе, поэтому она пошла искать свою пижаму, пока я взяла лоток с нашими грязными тарелками и бродила по дому в поисках кухни. Мне был необходим чай, не говоря уже о печенье.

На кухне я столкнулась с шеф-поваром, краснощекой, рыжей, с красным носом в свои шестьдесят, по имени Ирма и с ее помощницей Тамрой, такой же краснощекой, рыжей и с красным носом, лет сорока. Как я подозревала, она была дочерью Ирмы. Они мягко уверили меня, что сами помоют мои тарелки и принесут чай, молоко и печенье. Я попросила показать мне дорогу к моей комнате, и Тамра предложила помочь.

По моей просьбе она показала мне самый короткий путь, и внезапно мне захотелось сделать несколько тайных вылазок на кухню во время моего пребывания здесь. Я расспрашивала ее о доме, пока мы шли и узнала, что он был приобретен мистером Сандеки старшим — отцом Мартина — десять или около того лет назад. Персонал перешел с домом. Я также узнала, что Тамра была разведена и бездетна, и начала работать со своей матерью около четырех лет назад.

Они жили в доме для персонала почти круглый год и обеспечивались всем необходимым, как и остальной персонал — большинство из них тоже работали весь год. Впрочем, мистер Томпсон и миссис Гринстоун были также ответственны за другую недвижимость в Англии, Италии, Швейцарии, Таиланде, Японии, Новой Зеландии и США. Они путешествовали с семьей и всегда готовили дома для Мартина и его родителей, куда бы они ни поехали.

Мы повернули в длинный коридор, который вел к моей комнате, когда Тамра остановилась — замолчала — внезапно сделав шаг назад.

— Ох! Мистер Сандеки, — Тамра повернулась ко мне, послав напряженную улыбку, после чего развернулась и ушла, не сказав ни слова.

Я смотрела ей вслед, немного озадаченно, чего это вдруг она сбежала от своего работодателя.

Когда я повернулась к моей двери, то поняла почему. Глаза Мартина были как глубокие синие водоемы, в которых плескалась буря, а его челюсть была крепко сжата в мрачную линию.

— Где ты была?

Мои брови взлетели вверх — потому что от его требовательного вопроса мне захотелось врезать ему — но потом я вспомнила, что у нас с ним была интимная близость и я не пришла на ужин, как мы договорились.

Кроме того, несмотря на его сварливый тон и лицо, мое тело, видимо, хотело, чтобы он снова грубо обратился ко мне, потому что оно растаяло и словно пело под его угрюмым, недовольным взглядом.

Я выпрямила спину, давая себе мысленно пощечину, чтобы здраво мыслить и подняла подбородок.

Потом постаралась, чтобы мой голос звучал любезно и спокойно.

— Я развлекалась с прислугой.

— Развлекалась, — повторил он безэмоционально. Но я видела, как его словно гранит, напряженная челюсть расслабляется, а глаза теряют сердитый блеск.

— Да. Развлекалась за печенье. Я блуждала по коридорам, пока не наткнулась на кухню, — сказала я, небрежно подходя к нему, после чего открыла дверь в комнату, оставив ее открытой в безмолвном приглашении.

Он принял приглашение и закрыл дверь, последовав за мной. Я слышала, как он вздохнул, прежде чем потребовал:

— Почему ты не пришла на ужин?

— Мы с Сэм решили немного позаниматься. И я устала, — я подошла к зоне отдыха у большого окна и плюхнулась в кресло, улыбнувшись ему дружелюбно. — Как парни? Оправились от опасного путешествия на частном самолете, лимузине и яхте, и после утренней тренировки?

Некоторая резкость вновь появилась в его взгляде и он скрестил руки на груди.

— Ты предпочитаешь летать коммерческими рейсами?

— Конечно, нет. Я предпочитаю вообще не летать. Я бы предпочла, чтобы ты телепортировал меня в следующий раз, когда мы возьмем отпуск в рай.

Наконец он немного улыбнулся и подошел к месту, где я сидела. Мгновение он смотрел на меня в тишине, после чего занял кресло рядом со мной. Он развалился в нем, привлекательно вытянув длинные конечности.

— В следующий раз? — спросил он и я была рада услышать в его голосе намек на поддразнивание.

— Конечно. Я решила, что мы с тобой будем лучшими друзьями так долго, сколько ты сможешь поставлять мне запеченный лосось.

— И печенье.

— Да. И печенье, — я наклонилась, облокотившись о мягкий подлокотник кресла, рассматривая его красивые черты, и увидев, что он тоже смотрит на меня пристально.

Его рот скривился в усмешке, что полностью отразилось в его взгляде.

— И уроки танцев?

Я поднялась выше, мои глаза встретились с его, потому что под уроками танцев он подразумевал оргазм. Возможно взаимные оргазмы. И их подразумевалось много.

Я сглотнула, тепло окутало мою грудь и шею. Холодная глыба в моем желудке, казалось, раздувалась и давила на мои легкие. Я думала об отметинах на моей коже и боли между ног, которая напоминала о том, насколько физическая близость с Мартином была волнительна и доставляла удовольствие, хоть и была вместе с тем чрезмерно интенсивна и немного пугающе. Возможно, слишком интенсивна.

Он потянулся к моей руке, которой я подпирала щеку и я напряглась, выпрямившись, а затем отодвинулась, вместо этого скрутив пальцы вместе на коленях. Я отвела взгляд, уставившись в пол.

Молчание затянулось, пока я придумывала, что сказать, как ответить. Это было проблематично, потому что я не знала, что сказать.

— Посмотри на меня.

Я попыталась опять сглотнуть, но безрезультатно, и лишь судорожно вздохнула.

— Мартин... — закрыла лицо руками. Щеки горели и я покачала головой.

— Кэйтлин, если ты скажешь мне, что сожалеешь о том, что случилось... — его голос был низким, жестким и едва контролируемым.

— Я не сожалею, — сболтнула я, потому что это была правда. Я не сожалела об этом. Мне понравилось, очень. И я бы хотела сделать это снова.

Я посмотрела на него сквозь пальцы и увидела, что он смотрел на меня: челюсть напряжена, в глазах ярость. Когда я заговорила, мой голос был приглушенным из-за ладоней, прижатых ко рту:

— Я не сожалею об этом. Но я не знаю, как себя чувствовать после этого, потому что это было немного страшновато.