Blue Strawberry (СИ)

Кучики-тайчо, все также держа временного синигами за талию, влетел в башню через первое же верхнее окно. Бьякуя легко, почти невесомо, как мотылек, опустился на ноги. Он так же тихо поставил Ичиго перед собой, но у той почему-то твердая поверхность под ногами не прощупывалась. Ее ноги все еще парили над землей в воспоминаниях о крепких и уверенных объятьях капитана, который, кажется, отколол от своего сердца кусочек льда и проявил совершенно несвойственное ему поведение.

- С-спасибо, – сбившимся от волнения больше, чем от полета, голосом произнесла Куросаки, наконец, вырываясь из сводящих с ума оков длинных грациозных пальцев. Их тепло, четко ощутимое здесь, на земле, не обдаваемое свежестью полета, вопреки имиджу «ледяного капитана», до сих пор пульсировало в тех точечных следах прикосновений, которыми была взволнована ее талия. Куросаки незаметно прикоснулась к своему косоде, желая поймать и задержать рассеиваемое прежнее ощущение, но, борясь с потерей рассудка от удовольствия, схватилась за верный Зангетсу.

Она перевела дух. Так, глубокий вдох, выдох, еще вдох. Как там учили в медитациях?.. «Я спокойна… Я совершенно спокойна… Ничего не случилось…»

- Нам нужно идти, тайчо. – С напором произнесла она и посмотрела с вызовом в серые бесстрастные глаза. Да уж, душевное равновесие для Ичиго означало привычное раздражение.

- Хорошо, – спокойно ответил капитан, но выделил нежностью следующее: – Как скажешь, Куросаки Ичиго.

Ее передернуло: амплитуда от невероятного чувственного возбуждения мигом упала до отметки бешенства. «Ну, почему, почему он постоянно называет меня по полному имени и фамилии?! Тьфу!»

Настроение было бесповоротно испорчено и девушка, перебирая в уме всевозможные ругательства, стремительно зашагала прочь из комнаты, где находился говорящий робот, устремляясь по винтовой лестнице башни все ниже и ниже. Спиной она ощущала присутствие Бьякуи, который следовал за ней чрезвычайно тихо, точно крадущаяся тень.

«И что за человек такой!!!» – Бесновалась Куросаки.

«О, снова здорово… Нашла время», – хмыкнул Пустой.

«Завались! – Шикнула она на него. – Как будто у меня есть другое время. Сколько мы уже здесь? Кроме Зангетсу и арранкаров я не вижу ничего перед своими глазами изо дня в день. Я замахалась сражаться, понял?!

«Понял-понял! Чего ты взбесилась?»

«Чего взбесилась?! Потому что, чертов Айзен!.. Чертов Лас Ночес! Чертов Улькиор-р-ра!.. Как же меня все это достало и как же меня все это бесит, бесит, бесит!!!»

«И даже чертов капитан Кучики?»

- Да! Даже чертов капитан Кучики, который никак не выходит из моей головы!!!.. – Вырвалось у Ичиго изо рта, и она тут же ощутила действие сюнпо по резкому движению сверху.

«Бли-и-и-ин!!!... – Застыла Куросаки. Хичиго довольно рассмеялся в ответ. – Чего скалишься?! – Заорала она на Пустого и тут же с досадой стукнула кулаками по стене. Ичиго чуть не заплакала с досады: – Ну, вот… Что он теперь подумает обо мне?..»

====== XXII. МНИМАЯ ПОБЕДА: СТРАХ ПЕРЕД ОТЧАЯНИЕМ ======

В равной мере рассерженная и расстроенная, Куросаки не сбавляла шаг, пересекая один за другим этажи дворца. Где-то совсем близко от нее теплилась аура Иноуэ, а рядом с ней – угнетающая отчаянием реяцу Улькиорры. Проклятый Эспада наверняка снова промывал ей мозги, окутывая душу Орихиме узами беспросветной обреченности и стирая с ее губ неизменную улыбку, которая дарила свет, надежду, любовь всем людям и всему миру…

Порой Ичиго жалела, что не родилась парнем, чтобы оценить Иноуэ по достоинству и вознаградить ее за доброту, подарив девушке то, что так давно требовало ее сердце. Куросаки сжала руки в кулаки: и почему жизнь настолько несправедлива? К Орихиме, у которой любовь всей ее жизни оказалась девушкой. К тому же Ренджи, обожающего Рукию, но годами не находившего взаимности своим чувствам. Даже к ней самой, чье сердце дрогнуло в отношении самого бесчувственного человека на свете.

Этот Бьякуя… С его безразличными глазами, обдающими килотоннами ледяной воды, и неспособностью произнести более пяти слов, чтобы не окутать человека непроглядным презрением и высокомерием. Рядом с ним Куросаки столько раз чувствовала себя полным ничтожеством… А ведь в глубине души она так хотела, чтобы он хоть раз восхитился ею, как порой гордится своей младшей сестрой…

«Эх, зачем сражаться, если в итоге этого никто не оценит?»

«Эй, Куросаки! Ксо! Что за настрой перед битвой?!» – Взревел Хичиго.

«А, что? Знаешь, как порой не хватает человека, разделяющего все твои мысли и чувства? Того, который будет вдохновлять тебя перед сражением, а после него – залечивать твои раны…»

«По-моему, сейчас ты описываешь Иноуэ… Или ты сменила ориентацию, Куросаки?»

«Дурак! Нет, конечно… И я не об этом. Иноуэ, без сомнений, самый славный человек, добрый и чувственный, но даже для любимого парня она не сможет проникнуться несвойственными для нее вещами. Она никогда не сможет понять огонь, разрывающий грудь от выплеснувшегося в запале боя адреналина. Никогда не сможет понять, каково это наслаждаться, сражаясь до полного изнеможения, превозмогая боль в каждой разбитой клеточке твоего тела. Никогда не сможет понять, почему так не хочется сдаваться, когда твой противник превышает собственные силы в сотни-тысячи раз, а, ты, наоборот, борешься и движешься к самому заветному чувству победы…»

«Куросаки, ты – реально странная женщина…»

«Знаю… Наверное, именно поэтому мне нужен такой же странный человек рядом…»

«Но Бьякуя вряд ли является таким…»

Ичиго ничего не ответила: Пустой, как всегда, говорил те правильные слова, в которых она боялась себе признаться. И про нее саму. И про Бьякую. И про Иноуэ. И про настрой перед, возможно, самой устрашающей ее битвой…

В тело и душу девушки неумолимо вкрадывалось тревожное предчувствие рокового исхода сражения с Куатро Эспада. Ичиго не могла никому рассказать об этом, но как не признаться себе самой, особенно перед неудержимо надвигавшейся встречей: она до жути боялась Улькиорру. Один только взгляд невыносимо отчаянных зеленых глаз высасывал из нее всю душевную силу, его металлически убийственный голос лишал всякой надежды найти жизнь вокруг этого человека, а недюжинная, подавляющая угнетением реяцу прижимала к земле дух соперника настолько, что у того не оставалось шансов даже пошевелиться, не то, чтобы подняться и ответить на атаку…

От самых ужасающих воспоминаний об Улькиорре у Куросаки уже сейчас сводило ознобом зубы, желудок расплющивало пустотой, а конечности переставали слушаться. Зеленая искра и последующая темнота в ее глазах, живое ощущение пробитой насквозь дыры в теле… Сердце Ичиго падало куда-то вниз, возвращаясь вновь и вновь в их последнюю фатальную встречу...

«Мы справимся, слышишь, Куросаки!» – Хичиго, как всегда, бесился, и не позволял своей королеве раскисать.

«Боишься, что останешься без тела?..» – Неудачно пошутила она, полагая, что Пустой вряд ли проникался ее безопасностью из альтруистических побуждений.

«Ну, и дура же ты!» – Рявкнул тот, и спрятался вглубь души.

«Обиделся снова?.. – Хмыкнула Куросаки, зная, что ее чрезвычайно принципиальное альтер эго может и не показаться дальше в самый нужный момент. Хотя… Разве не он испытывал еще большее удовольствие от их битв с врагами? Это ли не он мчал ее вперед за безоговорочной победой? И не он ли упивался всякий раз возможностью совершить «спасательную миссию» по отношению к их общему телу?.. – Не-е-ет… Как ни дуйся, все равно ты никуда от меня не денешься…»

Она сжала рукоять Зангетсу покрепче: “Вот ты, здесь, рядом со мной, мое единственное, странное, такое схожее со мной существо... Ты прав, вместе мы победим!”

Ичиго ускорилась, наполняя себя мнимой уверенностью, обманчивым азартом и терзающим желанием поскорее со всем этим покончить. Ей не нужна была эта победа, как ее занпакто, ей была омерзительна мысль о предстоящем враге, ей невыносимо претила картина будущей смертельной битвы, но… Но ради Иноуэ, ради всех остальных друзей, ради Рукии, Ренджи, Чада и Исиды, она должна была победить и найти способ вернуться всем обратно!