За миг до тебя

Разомлевшая и удовлетворённая, она протёрла в запотевшем зеркале дыру и поймала блеск собственных довольных глаз.

— Тебе было хорошо?

— Потрясающе, Эмиль! Великолепно.

Он попытался вновь обнять её, возникнув позади в зеркальном отражении, но Инна вырвалась, закуталась в халат и выскользнула вон из ванной. Хорошего по-маленьку, к нему так быстро привыкаешь. Теперь несчастное тело надолго запомнит горячие ласки потомка Тамерлана, а душа… душа по-прежнему одинока, как утонувшая под толстым слоем снега ледяная пустыня.

Не стесняясь своей наготы, Эмиль извлёк из старой сумки изящный кожаный саквояж, в котором стопочкой лежали стильные льняные шорты, художественно порваные белые джинсы и яркие майки без рукавов. Отдав предпочтение джинсам, он тут же, стоя над неубраной ветошью, напялил их на себя. И снова превратился в леденец, каким Инна привыкла его видеть всегда. Картинка, щеголявшая по подиуму в пятнистых, огненных одеждах а ля Бодло.

23.

— Я могу остаться на ночь и скрасить твоё одиночество, — без обидняков предложил Эмиль после ужина. Они сидели на кухне при свете ночника и догорающей свечи в оплывшем подсвечнике.

— Спасибо, Эмиль, но это лишнее. И я не одинока — у меня есть сын. А потом, знаешь, я уверена, что ходит по свету человек, рождённый для меня. Мы просто с ним не встретились… или разминулись.

— Как хочешь. Тогда поеду в гостиницу.

— В гостинице не безопасно. Тебя сразу вычислят по этому маскараду. Кстати, зачем ты так вырядился?

— Марат инструктировал меня. Сказал, что я могу столкнуться с трудностями и было бы разумнее действовать инкогнито. Вот я и забрал с дачи старые вещи, откуда мне знать, как у вас люди одеты.

— Ну, в толпе тебе затеряться удалось. В глаза ты, прямо скажем, не бросался. Сейчас нарядишься так же и поедешь к моей приятельнице ночевать. Звонить ей рисковать не будем, я напишу записку.

Вид переложенных на табуретку мятых штанов не прибавил радости на его породистом лице.

— Она хоть красивая?

— Кто?

— Твоя знакомая, с которой я… у которой я должен ночевать.

Инна негромко рассмеялась, ущипнув Эмиля за руку:

— Несносный развратник! Дон-Жуан… Она милая и, слава богу, пережила два брака, так что любовного опыта ей не занимать. И ещё, только это между нами, Лялечка давным-давно, ещё в институтскую пору, соблазнила моего мужа. Вот так-то, знай — она тёртый калач.

— Иней-джан, я ничего не понял, где твоя гордость? Ты дружишь с женщиной, покусившейся на святое!

— Ну, положим, святым мой бывший никогда не был. А то, что покусилась — ну и на здоровье. Рано или поздно не она так другая. Вообще-то Лялю я ценю за трезвый взгляд на действительность и непоколебимое чувство юмора. В наше время повальных депрессий, нытиков и пессимистов приходится обегать за версту! Это заразно…

После ухода Эмиля Инна долго листала оставленные им документы новорожденного фонда. Имя управляющего в графе пока пустовало — деликатный папа Гия не желал ущемлять её гордость. Полина раньше называла эту черту характера подруги "патологическая гордыня". Вообще-то подобная предусмотрительность Георгия Давидовича, черт с ней, с гордыней, была как нельзя кстати: Инной уже вовсю интересовалась вражеская сторона бывшей партийной элиты города. Эмиль прошерстил её крохотную квартирку на предмет "прослушки", смешно водя по воздуху миниатюрной пипикающей коробкой, утыканной антенами и проводками. Оказалось, что никто Инну не слушал. Ею пока зачитывались…

Они договорились, что утром тигровый рыцарь явится пред ея светлы очи с аппаратурой, забранной из камеры хранения, и займётся вражеским аудитом: что и где, сколько куда, когда кому и так далее. Разобраться с добытой информацией им наверняка поможет Дима Рубашкин. Просто как отец и товарищ по несчастью, а не капитан экономической полиции. Инна отдавала себе отчет в том, что действуют они с Эмилем вопреки, а не по закону. У них просто не было выбора.

24.

По экрану портативного монитора нескончаемым потоком менялись цифры, буквы, знаки.

— Вот гады, защиты понаставили, — гудел себе под нос Эмиль. — Эй, Иней-джан! Уедь куда-нибудь, я нехорошим делом буду занят.

— Чем? — не на шутку встревожилась Инна.

— На нашем языке оно называется взломом. Если меня вычислят, а это маловероятно, нам будет очень плохо. Уедь, я тебя прошу! Одному мне как-то спокойней.

Она решила отправиться в интернат к Саше, Свете и ещё шестнадцати малышам. Всего полчаса потребовалось на то, чтобы плюхнуться в потрескавшееся кресло обшарпанного "Икаруса" и, глядя на мелькающие за окном пейзажи, жалеть, что никому от тебя сегодня не стало теплей.

В этот погожий апрельский денёк в интернатском дворе царило непривычное оживление. По случаю субботы смолкла рокочущая техника, словно кто-то большой и сильный поднял тяжёлый занавес и выпустил на волю чистый воздух, задорное чириканье воробьёв и отдалённую перекличку соек с дроздами-белобровиками.

Дети рассыпались по двору, как горошины, выковыривая из оттаявшей земли позабытые до зимы предметы. Тётя Нюся вынесла на веранду огромное блюдо мямликов — маленьких булочек с запечённым салом — и потрескавшийся от старости глиняный кувшин с молоком. Она заговорщически подмигнула Инне издалека, как только её увидела. Успев по ходу перетормошить несколько разноцветных помпонов и кисточек, заинтригованная Инна ускорила шаг.

Саши нигде не было видно, зато неожиданно резанул по ушам возбужденный заливистый смех Светланы Фёдоровны. Он доносился из учительской, почти что бывшей учительской.

— Да-да, спасибо! Мы вам так благодарны! Ну что вы, не стоит больше беспокоиться, спасибо ещё раз!

Меня слишком долго не было, целых два дня, подумала Инна, заранее свыкнувшись с мыслью, что новость о фонде не затмит по значимости радостные возгласы почти что бывшего директора.

— Инна, здравствуйте! Вы кстати, у нас большой праздник — Сергей нашелся! Целый и невредимый…

Виновник торжества неловко улыбался, сидя в самом углу кабинета, измученный, с густо замазанными зелёнкой ранами.

— Серёжа не пропал без вести!

Инна позволила себе приблизиться к диковатому завхозу и взять его расцарапанную руку в свои ладони. Он не ожидал от неё такой смелости, стушевался и опустил глаза. От него пахло мылом и свежим бельём, и ещё теплился застарелый дух въевшегося в кожу дыма и прелой травы.

— Сергей Али-Мамедович, я… я очень рада, что вы нашлись. Вы ведь серьёзно не пострадали?

Он отрицательно качнул головой и посмотрел на неё из-подлобья:

— Со мной всё в порядке…

Сергей почувствовал, потом увидел перемену в ней, от которой вмиг стало не по себе. Инна преобразилась и выглядела уверенной, очнувшейся от долгого сна спящей красавицей. Сквозь паутинку морщин, наложенную временем, прорезались черты былой светскости, увековеченной когда-то модными журналами. И запах, исходивший от неё, был запахом другого мужчины. Перемешавшись с её собственным, он больно ранил обоняние.

— Слава богу, Серёжа. Могу я вас так называть?

Он согласно кивнул. В кабинете стало тихо, все присутствующие наблюдали за ними, особенно раскрасневшаяся Света — эпицентр радости до этого момента.

— Где вы пропадали так долго, Серёжа? — ей нравилось выговаривать его имя, точно начинающему дрессировщику приручать диковинного зверя голосом. — Мы успели заявить о вашем исчезновении в милицию.

— Я уже позвонила в милицию, сказала, что всё в порядке, — вмешалась Светлана, — только что говорила с ними.

— Очень хорошо, — Инна не сводила глаз с Сергея, — надеюсь, они поняли.

Что поняли, о чём ты бормочешь? Выпусти его руку, немедленно! Видишь, он сдерживается изо всех сил, чтобы не вырвать её. Иннин внутренний монолог опять прервала Света:

— Инна, Сергей Али-Мамедович обнаружил кое-что и собирался нам об этом рассказать.