Любовный контракт

— Похоже, у нас на пути яма, которой не было во времена генерала!

— Мистер Гривз, я не знаю, как на это посмотрят наши адвокаты и местные власти, но не могли бы вы со своими туристами прийти сюда в другой раз — когда мы с мужем разберемся с вашим правом прохода через нашу территорию?

— Право прохода через эти земли, миссис Маккензи, даровано населению Мидхэрста еще Великой хартией вольностей!

— Охотно верю. Но, как видите, мистер Гривз, никто из ваших туристов не может сейчас пройти из-за… — Оливия чуть было не сказала «этой проклятой ямы», но быстро поправилась: — Из-за строительных работ в имении!

— Вполне понятно! — Теодор Гривз приподнял шляпу и приказал своей туркомпании свернуть на другую тропинку через долину, чтобы выйти к цели — он не уточнил, к какой.

Оливия вошла в дом и подняла трубку настенного телефона в своей недавно обновленной сельской кухне, оборудованной по последнему слову техники.

Каждый раз она боялась услышать стандартный ответ: «Мистер (миссис, мисс) такой-то (такая-то) на совещании!»

Оливия недовольно вздохнула. Она сама поступала так же — или, по крайней мере, Бэрди поступала так с потенциальными жалобщиками по ее поручению: «Мисс Котсволд на совещании!», даже если на самом деле она где-то шаталась.

Она не стала звонить, решив сначала сама во всем разобраться. Снова вывела «феррари» и поехала в ближайшую библиотеку, где нашла «старинные права прохода», принадлежавшие населению деревни Мидхэрст. Оказалось, что мистер Теодор Гривз с его туристами совершенно прав. Старинный закон дозволял свободный проход от деревни Мидхэрст через Мидхэрстский холм в долину на другой стороне. Причем путь через земли поместья упирался, к сожалению, как раз в новый плавательный бассейн и оздоровительный комплекс. Оливия не знала, как разрешить это противоречие, и уже начала подумывать, не соорудить ли для туристов пешеходный мостик.

Она послала сообщение по факсу в Нью-Йорк, сообщая Стюарту о назревающем кризисе с мистером Гривзом и местной ассоциацией туристов, жаждущих пройтись по их собственности. Оливия просила срочно позвонить ей или отправить факс.

На случай, если он не пойдет с самолета прямо в офис корпорации «Маккензи», она позвонила в отель «Плаза» и передала, чтобы он при первой возможности перезвонил. Он всегда останавливался в «Плазе», просто потому, что семейный дом на Род-Айленд был для него слишком вычурным, а «Плаза» находился недалеко от офиса.

Его звонок раздался в четыре пополудни, около девяти утра нью-йоркского времени, как раз когда там открываются офисы.

— Привет, я только что прибыл из аэропорта и получил твое сообщение. Пока нахожусь в приемной, не успел еще пройти в номер и распаковать новые рубашки… — Мне показалось, или он говорит чуть-чуть раздраженно? — подумала Оливия. — Итак, что случилось?

Она рассказала ему, в то же время дивясь его выносливости — как можно начинать новый рабочий день за три тысячи миль от дома, так мало поспав? Поразительно!

Стюарт сказал:

— Тогда мы подадим в суд — не беспокойся, милая! Подадим в суд на всех, кто имеет к этому отношение — на агентов по недвижимости, юристов, архитекторов, местных проектировщиков — за то, что не выдали нам полную информацию перед покупкой!

— Ты не можешь подать в суд на лучшего друга, Стюарт. Вспомни, ведь ты поручил это дело Эштону Доуру Кливеру. Он все и оформил. Теперь надо обратиться к местному адвокату, который знает, что делать!

— Ладно, вот уж я врежу Эштону по заднице, когда вернусь! Он пока еще в Лондоне.

— Это не решит проблему туристов, карабкающихся через твой плавательный бассейн. И если мы даже отбросим мысль о плавательном бассейне, они все равно будут иметь право ходить через нашу землю.

— Оставь это мне, солнышко, все будет в полном порядке, обещаю!

— Ладно! И не зови меня «солнышко».

— Я вернусь послезавтра. До тех пор ни о чем не беспокойся.

Всякий раз он как-то ухитрялся все улаживать! Вот и теперь, хотя Оливия устроила ему то, что мать всегда устраивала отцу — позвонила на работу, чтобы вовлечь в домашние дела, вместо того чтобы справиться с ними самой.

Но как, как справиться?

Брак — двустороннее партнерство. Если она, прячась за спину мужа, примет неверное решение, тот будет иметь все основания раскритиковать ее. И все же лучше позвонить Э.Д. Кливеру и самой объяснить ему, в какое положение они попали…

Резкий звонок, сопровождаемый глухим стуком дверного молотка, заставил ее опрокинуть чашку с кофе. Оливия отложила разговор с Э.Д. Кливером, лучше она попозже пошлет ему факс.

— Хэлло, я Аннабел ван дер Кроот! — сказала белокурая женщина с корзинкой в руке, когда Оливия открыла дверь. Глядя на гостью, она с трудом отогнала мысль, что она крашеная цыганка, торгующая барахлом.

— Привет… Чем могу вам помочь?

— Вы миссис Маккензи, Оливия?

— Да.

— Привет, Оливия! Надо бы мне зайти пораньше, но мы с Максом не знали, дома ли вы. Туристы сказали, что дома, и миссис Даннимотт тоже… Надеюсь, я не зашла не вовремя?

— Вовсе нет. — Оливия отступила назад. — Заходите, с вашей стороны очень мило заглянуть. Так получилось, что я пару дней не работаю… — Она приоткрыла пошире тяжелую дубовую дверь. — Я как раз собиралась выпить кофе, присоединяйтесь!

Аннабел поставила корзинку с фруктами и овощами в холле.

— Все свежее, выращенное своими руками. То, что с рынка, я мою минут двадцать, чтобы избавиться от химикатов. У детей — а у нас их восемь — аллергия на все, включая орехи. — Следуя за Оливией в кухню, она продолжила разглашать фамильные тайны: — Я выпью с вами кофе, только если он без кофеина. Мы все — вегетарианцы, почти абсолютные.

— Сожалею, но он с кофеином, — беспомощно заявила Оливия; они со Стюартом нуждались в первую очередь именно в кофеине, чтобы «встряхнуться» перед работой.

— Ничего страшного. Вам привет от Макса. Он голландец — южноафриканский голландец, разумеется, а я англичанка. Макс — брокер на товарной бирже в Лондоне. Вы, может быть, ездили с ним туда — или обратно — на электричке. Мы ваши ближайшие соседи, из долины внизу.

Почему-то Оливия почувствовала странную тягу к Аннабел ван дер Кроот, которая прямо и открыто излагала семейную историю без всяких снобистских умолчаний.

Аннабел усмехнулась.

— Что за прелесть эта кухня! В прежние времена такого не было. Чаще он держал здесь лошадей — когда еще мог ездить верхом. Последние двадцать лет у него были проблемы с выпивкой. Но ему было девяносто два года, когда он наконец завязал, — дай Бог каждому так!

Она поддернула длинную юбку и аккуратно присела на высокий кухонный табурет. Потом, игриво, как маленькая девочка, вздернула плечи и уточнила:

— Я говорила о старом генерале!

Оливия в этом не сомневалась.

— Прекрасные, превосходные виды! — Миссис ван дер Кроот посмотрела сквозь кухонные окна. — Знаете, я в душе художница — когда не занята другими делами. Я слышала, что поместье Мидхэрст великолепно восстановлено новыми, заботливыми владельцами, а нам давно хотелось бы, чтобы нашей предводительницей была хозяйка поместья. Не возражайте, Оливия, мне так приятно чувствовать вас соседкой и потенциальным другом. — Она наклонилась, чтобы обменяться с Оливией рукопожатием. — Вы занимаетесь издательским делом, как я слышала, не так ли? «Лэмпхауз» или что-то в этом роде, так сказала миссис Даннимотт.

— Да.

— Книги или газеты?

— Я — книги, муж — и то, и другое. «Лэмпхауз» теперь филиал корпорации «Маккензи, Нью-Йорк, Торонто», но оба издательских дома под одной крышей — в Фаррингдоне.

— Двойной брак, вот здорово! А я терпеть не могу работать с Максом. Все, о чем он способен говорить, — это цены на сахар, чай, кофе, пшеницу и овес от Небраски до Нанкина! Все очень скучно. Должно быть, чудесно работать в таком интеллигентном бизнесе, как издательский. Держу пари, что вы встречаетесь со многими замечательными людьми, иначе быть не может! И вы вышли за одного из них, за миллионера — или я ошибаюсь?