Друзья, любовники, шоколад

– Послушайте, – вздохнул он. – Я должен идти. Мне очень жаль, что я так неудачно выразился. Я позвоню. И помогу во всем, что вы задумали. Годится?

– Да. Но вы вовсе не обязаны что-то делать.

– Я знаю, что не обязан, Изабелла. Но мне кажется… Впрочем, о чем тут говорить? Мы друзья. Так? Друзьям помогаешь. И это нормально. Бывает, мне хочется, чтобы вы… стали немножко другой. Но вы такая, как есть. – Он снова встал и взял в руки футляр с фаготом. – И такая, как есть, вы, знаете ли, очень мне нравитесь.

– Спасибо, – ответила Изабелла, подняв на него глаза. – Вы чудесный друг, Джейми.

Он пошел к выходу. У дверей обернулся и помахал ей. Она помахала в ответ, потом заказала и быстро выпила чашку кофе с бисквитом и тоже вышла из кафе. У съезда с моста Георга IV, в том месте, откуда начинался крутой спуск к Грассмаркету, группа туристов окружила памятник скайтерьеру по кличке Грейфрайерский Бобби. Медленно проходя мимо, Изабелла слышала заученный рассказ гида: «Эта фигурка напоминает нам о верности собаки, четырнадцать лет сторожившей могилу своего похороненного на кладбище Грейфрайер хозяина и ни на день не покидавшей поста».

Изабеллу поразило выражение лица одного из туристов. Слушая гида, он весь подался вперед и недоверчиво покачивал головой. Но верность не химера, и не только собаки умеют ее хранить. Люди тоже годами лелеют в сердце привязанность, несмотря ни на что, вопреки всему, и, глядя на них, нам нужно чувствовать не недоверие, а радость. Джейми умеет оставаться верным, подумалось ей. У него нет надежд, но он верен Кэт, и это почти так же трогательно, как и история Грейфрайерского Бобби. Возможно, стоит поставить памятник Джейми где-нибудь в Брантсфилде и написать на нем: «Этот юноша четырнадцать лет простоял у дверей магазина деликатесов, принадлежавшего его бывшей возлюбленной». Изабелла улыбнулась нелепости этой мысли. Вообще-то над такими вещами нельзя смеяться, подумалось ей. А что же тогда, плакать?

Глава тринадцатая

Она думала, что пойдет к обитателям дома на Найл-Гроув не раньше чем через несколько дней, но, проведя весь вечер в размышлениях, отправилась на следующее утро. Объяснить цель прихода по телефону было бы трудно. Сделать это, глядя глаза в глаза, тоже будет непросто, но все же полегче.

Найл-Гроув была плотно застроена викторианскими домами из густо-желтого камня, который со временем выветрился и теперь стал светло-серым. Декоративная отделка всех фасадов подчеркивала красоту улицы. Небольшие, хорошо ухоженные садики полосой отделяли дома от тротуаров. Стены были по большей части увиты плющом или клематисом, обрамлявшими высокие, в частых переплетах, окна. Жилье здесь стоило дорого, ведь это было респектабельное место: ни магазинов, ни случайных прохожих. По такой улице не носятся оголтелые рокеры, подумала Изабелла, и шальную машину, способную оборвать жизнь человека, здесь тоже как-то не представить.

Дойдя до нужного дома, Изабелла толкнула невысокую калитку из чугунного литья, прошла по дорожке и через несколько секунд остановилась перед входной дверью. У двери висел колокольчик – старомодный звонок, прикрепленный к проволоке и вызывающий в доме едва слышный отклик. Изабелла дернула за него и стала ждать. Неясно было, есть ли кто-то дома, и, подождав минуту или две, она уже собиралась вернуться к калитке, чтобы, не без облегчения, отказаться от знакомства с семейством Маклеод, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась женщина.

Взглянув на нее, Изабелла поняла, что это Роуз Маклеод, упоминавшаяся в «Ивнинг ньюс». Постарше Изабеллы, вероятно уже на пороге пятидесяти, в свободного покроя синем платье. Лицо живое, интеллигентное, запоминающееся; было время, когда любой назвал бы его красивым. Теперь красота – в обычном понимании – уже ушла, но остались спокойствие и величавость. Похожа на музыкантшу, может быть, на скрипачку, подумала Изабелла.

– Чем могу быть полезна? – голос был именно такой, как и предполагала Изабелла: мягкий, с легкой картавостью, свойственной уроженцам Южной Шотландии.

– Миссис Маклеод? – уточнила Изабелла.

Роуз Маклеод кивнула и, не совсем понимая, в чем дело, улыбнулась гостье.

– Меня зовут Изабелла Дэлхаузи. Я живу неподалеку, почти сразу же за углом. На Мерчистон. То есть в каком-то смысле соседка.

– Вот как! – Роуз Маклеод улыбнулась и, чуть поколебавшись, предложила: – Заходите, пожалуйста.

Изабелла прошла вслед за ней через холл в отделенную от него дверью гостиную нижнего этажа. Это была приятная комната с окнами, выходящими на улицу, и стенкой, сплошь состоящей из книжных полок. Что-то похожее найдешь во всех домах по Найл-Гроув, подумала Изабелла. В этом квартале живут образованные люди с хорошим вкусом. Эдвардианский камин, отделанный расписной керамической плиткой, над ним портрет молодого человека кисти кого-то из подражателей Стивена Мангана – плоский, слегка стилизованный под примитив, как бы преследующий зрителя. Каминная полка с двумя розово-пурпурными китайскими вазами – стиль famille rose.

Изабелле было приятно, что Роуз Маклеод пригласила ее войти в дом. Чтобы так обойтись с незнакомкой, нужно иметь доверчивый характер. Впрочем, такие манеры еще сохраняются в Эдинбурге, во всяком случае кое-где. Изабелла уселась в низкое кресло у камина.

– Простите меня за такое вторжение, – начала она. – Мы никогда не встречались, но я знаю о… вашем сыне. От души вам сочувствую.

– Спасибо, – наклонив голову, сказала Роуз. – Это случилось несколько месяцев назад, но кажется… будто только что.

– У вас есть еще дети?

– У нас было три сына. Рори – первенец. Двое других – студенты. Один в Глазго, второй в Абердине. Оба собираются стать инженерами. – Она помолчала, потом взглянула на Изабеллу глубокими голубыми глазами. – Я потеряла мужа несколько лет назад. Он тоже был инженером.

Повисло молчание. Изабелла стиснула руки так, что косточки побелели. Роуз ждала.

– Причина моего прихода, – наконец заговорила Изабелла, – связана со смертью вашего сына. Мне не очень понятно, удалось ли полиции что-то установить. В «Ивнинг ньюс» было объявление, сообщавшее, что они ищут свидетелей. Кто-то откликнулся?

– Нет. – Роуз отвела глаза. – Никто. Никаких зацепок. В полиции говорят, что хотя дело не закрыто, расследование вряд ли сдвинется с места. – Она взяла со стоящего рядом столика подставку для графина и принялась вертеть ее в руках. – Единственное, что они утверждают определенно: мы не должны надеяться когда-либо узнать, что именно случилось. Вот и всё.

– Наверное, это для вас тяжело. Я имею в виду – не знать.

– Конечно. – Роуз положила подставку на столик. – Ведь все зависает в воздухе, остается неясным. – Сделав паузу, она посмотрела на Изабеллу. – Простите, но почему вы решили прийти к нам? Вы что-то знаете, миссис… миссис Дэлхаузи?

– Мисс, – поправила Изабелла. – Нет, к сожалению, у меня нет никаких точных сведений. Но имеется информация, которая, возможно, связана с несчастным случаем. Это всего лишь предположение.

Слова Изабеллы мгновенно подействовали на Роуз Маклеод. Вся подобравшись, она чуть подалась вперед.

– Пожалуйста, расскажите мне всё, – голос звучал спокойно. – Даже если вам кажется, что это не будет иметь значения. Будьте добры, скажите мне всё.

Изабелла приготовилась заговорить. Она примерно представляла, как рассказать о встрече с Ианом и о полученных ею сведениях. Подробно выдавать все сказанное Ианом она не собиралась, но готова была коснуться и этого – если Роуз проявит неоправданный скептицизм.

– Совершенно случайно я познакомилась… – начала Изабелла, но тут послышался звук открываемой входной двери. Движением руки Роуз прервала гостью:

– Это Грэм, человек, с которым я делю жизнь. Подождите секунду. Мне хочется, чтобы он тоже все услышал.

Она встала с кресла, распахнув дверь, вышла. Изабелла слышала, как она с кем-то разговаривает в холле. Потом в гостиную вошел мужчина. Высокий, примерно ровесник Роуз. Изабелла посмотрела на него: высокий лоб, перерезанный шрамом, ярко выраженные мешки под глазами. Сомнений нет: это тот самый человек, чей образ являлся Иану.